Сергей Бодров - Связной

Игра шла уже долго, у Дины монеток лежало сильно больше, Сейфуллин нервничал и ругался вполголоса по-татарски. Света сидела в сторонке, смотрела на склон холма, на развалины рыбзавода, на дорогу. Собака примостилась рядом.

– Свет, а ты чего делать будешь потом?

– В смысле? – не поняла Света.

– Ну, когда домой вернемся.

– Не знаю. Тренироваться… А ты?

– Не знаю. Может, поеду куда-нибудь. В Австрию. Или еще куда-нибудь…

Света промолчала.

– Давай уедем, – как-то серьезно предложила Дина.

Света подумала немного.

– А куда?

– Да хоть в ту же Индию.

Сейфуллин поплевал на кулачок и выпустил кубики. Результат был неважный.

– Денег заработаем. И поедем, вдвоем. Там, кстати, трудных подростков в тибетские монастыри принимают.

– Во-первых, это в Китае…

Сейфуллин бросил кости в третий раз, застонал и схватился за голову. Дина скрупулезно посчитала очки и стала записывать.

Света думала о своем, гладила пса. Вдруг он вскочил с места и бросился вниз. Света подождала, потом поднялась, чтобы посмотреть. С другой стороны дома она увидела подъехавший джип. Света попятилась, услышала только лай и прервавший его выстрел. Старик вздрогнул, будто его подбросило, и метнулся туда.

Снизу двора не было видно, они начали подниматься по тропинке. Фигурка Сейфуллина показалась на секунду, бестолково помахала руками, снова исчезла. Ребята продолжали подъем.

С заднего сиденья, безумно кося заплывшим глазом, сползла Зоя. Рот у нее был заклеен скотчем, руки связаны, она выпала наружу и сначала тихо поползла, а потом изо всех сил кинулась бежать. Тут же споткнулась и упала плашмя, но снова проворно поднялась и припустила дальше.

Сейфуллин как безумный носился по двору с невнятными проклятиями. Сначала бросился в дом, потом вылетел оттуда, сшибая корзинки и горшки, ворвался в сарай. Причитая, он выбрался с каким-то свертком, стал срывать с него тряпки, пока не обнаружилось ружье. Высыпались патроны, сколько-то он подобрал и на ходу загнал в затвор.

Света с Диной держались за руки и стояли, окаменев. Бежать было некуда.

Сейфуллин залег у изгороди, прицелился и отчаянно крикнул:

– Аллах акбар!

Грохнул выстрел дуплетом, мощной отдачей щуплого старика отшвырнуло метра на полтора. Он снова зачем-то понесся обратно, подхватил с земли пару патронов, сменил направление и вдруг сел на землю.

– Убегай, убегай, – пробормотал он.

Света втащила сестру в сарай, судорожно закрылась на какой-то крючок. Они забились в угол, между дровами. Света старалась Дине закрыть глаза, может быть, чтобы та не видела, как она плачет. И еще старалась ровно держать ружье, направив его на дверь. Дина не отрываясь смотрела туда же. Снаружи, совсем близко, раздались выстрелы, четыре или пять подряд. Кто-то пробежал, потом опять два выстрела, крик. Несколько секунд прошли в полной тишине, потом кто-то толкнул дверь. Она не поддалась, но после двух ударов крючок слетел.

В проеме появилась фигура, потом вторая. Лиц было не разобрать, они тоже вглядывались в темноту.

– Где они – спросил кто-то.

Света держала Дину, но выстрелить почему-то не могла. Дина вдруг вырвалась и закричала:

– Папочка!

Алик подхватил ее на руки. У Светы и сил не было подняться, так бы и сидела в своем уголке.

Снаружи суетились Толян и Миша, показывали, куда спускаться. Посреди двора лежал ничком старик Сейфуллин, у сарая еще кто-то.

Сквозь слезы Дина толком ничего не могла разглядеть, только уткнулась носом в папины волосы, они пахли сигаретами и одеколоном, который ей всегда очень нравился.

Бабушка суетилась, пересчитывала чемоданы, которые грузил в багажник Миша. Поправляла шапочку на Дине.

– Осторожно там, на этих лыжах…

– Ну, прекрати, мама… Мне не до лыж будет… Надо все покупать, мебель, все… Новый дом, представляешь!

– А уже закончили ремонт-то? – шепотом спросила бабушка.

– Говорят, да. Ну, все же надо проверять. Хоть и Европа, а все то же самое…

– А школа как же?.. – вдруг заплакала бабушка. Дина уселась в машину, будто разговор ее совершенно не касался.

Наташа поняла, что тоже сейчас разревется, и резко ее оборвала:

– Мам, там тоже школы есть, не тайга…

Толик вышел с глупым бультерьером на поводке и большим собачьим ящиком в другой руке.

– Корм положили, Толь?

– Да килограмм десять, хватит уж… На дорожку…

– Где Светка-то? – занервничала Наташа.

– Да щас… Собирается на тренировку вроде… Посмотрели наверх, Светина голова мелькнула у окошка.

Дина мрачно глянула туда же и отвернулась, чтобы включить магнитофон.

Собачий ящик с трудом запихнули, Алик наконец захлопнул багажник.

– Ну, все вроде…

Он пожал руку Витьку, хлопнул по спине Толика. Все стали целоваться, бабушка маму, потом Алика…

– Ну, чего… – опять глянули наверх. – Свет! – позвал Алик.

Она тут же выглянула, будто ждала у окна.

– Ну, поехали мы уже… Выйди…

Все уже попрощались, пауза была лишней. Толя с Аликом обнялись еще раз. А Дина слушала радио в машине.

Света вышла сразу, уже одетая по-спортивному. Наташа расцеловала ее, потом глянула растерянно на машину.

Дина повернула голову и вдруг яростно задергала ручку. Дверь никак не открывалась, кто-то помог снаружи, и она чуть не вывалилась.

Она оказалась напротив Светы, но друг на дружку они старались не смотреть.

– А что ты, не могла, что ли, с нами?.. – сердито спросила Дина, хотя прекрасно все понимала.

– Ты же знаешь… – ответила Света. – У меня стрельба, сборы…

Дина еще постояла, потом губы у нее расплылись, и они обнялись.

Когда машина тронулась, Дина уже не оборачивалась. Слезы высохли, на плече у нее лежала папина рука. Музыка играла какая-то знакомая.

Дина в такт стала тихонько двигать плечами, потом достала старый карандаш губной помады и, найдя себя в зеркальце, поставила над переносицей точку.

Две фигурки, Света и бабушка, стояли у подъезда.

– Ну что, – сказала бабушка. – Беги на тренировку, опоздаешь…

– Да-а, а у меня не будет сегодня… – Света развернулась и пошла обратно в подъезд.

КОНЕЦ

Две девочки, две сестры – маленькая и большая, танцуют индийский танец. Танец живота. На этом фоне идут титры картины.

СВЯЗНОЙ

Женщины говорят в камеру.

– Меня в крытку перевели. И на следующий день кипеж поднялся. Девчонка одна в побег ушла. Из крытки, на рывок! Такого не было у них отродясь.

Нас кум тряс двое суток… Но и захотел бы кто – сказать нечего.

Не делилась она ни с кем…

– Девка дерзкая была. Весь концлагерь наш вверх дном перевернула. Суки прыгали, как каштанки в цирке. Ищи ветра в поле!

Проверки потом чуть не из Москвы приезжали…

– Я сама ее не знала… Говорили разное, что генерал какой-то летчик у нее был, вертолет из Чечни угнал и за ней прилетел. Была басня, что охрану газом каким-то она усыпила, а старуха одна божилась, что на метле ее видела.

Причем старуха-то – воровка с понятиями, зря врать не будет…

– Вот фотография… – протягивал кому-то карточку Армен. – Не знаете ее?

– Красивая девчонка…

В ущелье между двумя синими горами раскинулся аул. Солнце выстреливает тремя мощными лучами, и из радиоточки сразу включается мулла. Из-за косогора появляется стадо баранов, за ним два человека, отец и сын. Ильяс вчера вернулся из армии. На нем дембельский мундир с аксельбантами и золотыми погонами. Отец шутит, дергает его за полу, тот уворачивается.

За перевалом открывается другая долина. Ее пересекает автомобильная дорога. Это трасса Ростов-Баку. Пастухи некоторое время смотрят вдаль, в ту сторону, где по шоссе мчатся грузовые фуры, пролетают два черных «мерседеса».

Ильяс отворачивается и видит собаку, огромного кавказца, который несется к ним от пастушеской будки с загоном. Они кидаются друг другу навстречу, Ильяс хватает собаку за уши, хохочет, отбивается. Из будки появляются братья и дядя. Все обнимаются.

Смеркается. Пастухи сидят у костра, говорят по-даргински. Они жарят мясо, кто-то аккуратно ломает сыр. Вдруг начинает лаять собака, двое вскакивают – совсем рядом проскользнула змея. Ильяс с братьями, осторожно вглядываясь в траву, идет следом.

– Зачем она тебе? – окрикивает его дядя.

– Поймаю ее сейчас.

– Кто сердце живой гадюки съест, тот храбрым будет, – добавляет брат.

– Если его самого змеиное племя не сожрет! Это старая сказка, только на дураков не действует.

– Э, правда, брось, сынок.

Ильяс, улыбаясь, продолжает вглядываться в траву…