Александр Кушнир - Nautilus Pompilius
Случилось все глупо до неправдоподобия: в первых числах февраля пришел Дима и предъявил ультиматум – или принимаете мои требования, или я ухожу. Требования, сказать по-честному, были не ахти какие, но и не слишком приемлемые: убрать Хоменко и Елизарова, оставаться в Москве, менять “крышу” вкупе с директорами, еще мелочи какие-то... Или он уйдет. Слава сказал: “Если ты все решил, уходи”. И уговаривать не стал. Дима на такой разворот не рассчитывал, его должны, обязаны были уговаривать! Но пришлось уходить.
Срочно выписали из Свердловска Витю Алавацкого и, поскольку очередной концерт назначен был буквально на следующий день, посадили за пульт. Елизаров за ночь выучил всю программу на басу. Играли без Димы. Закончился январь 1988 года.
Странный январь. Славу никто не видел, его возили по столице как свадебного генерала. Музыканты сидели в холодной общаге и обижались, много пили; иногда появлялся Слава, “одаривал” их парой блоков дефицитного в то время “Кэмела”; они обижались еще сильней, но брали – курить-то надо... А Дима просто влюбился. Но главное не в том: в январе стало ясно, что “Наутилус” уже превратился в нечто, которое стало выгодно делить на части. Делить “на разных основаниях”, в зависимости от конкретных устремлений каждого конкретного участника деления. А участники были очень разные...
Вспоминает А.Могилевский:
Изолировать Славу начали Калужский и Ханхалаев...
И зря они это начали. Однажды на концерт приехал Стас Намин со своим директором и, когда узнал, за какие – даже по тем временам! – смешные деньги Ханхалаев продает “Hay”, сказал: “Ребята, вам надо с ним расставаться: либо он дурак, либо просто много ворует”.
Расставаться, впрочем, пришлось бы и без советов умного Намина: вокруг “Hay” шли постоянные маневры слишком мощных сил.
Из интервью А.П.Хоменко:
Она (А.Б.Пугачева. – Л.П.) его (В.Г.Бутусова. – Л.П.) тащила к себе, и не получилось только потому, что он инфантильный, ему это на хер все не нужно. А Намина он просто боялся. Аллу он не боялся, Алла – баба, а Стаса он боялся, потому что Стас – он майор, он сразу посадит на гауптвахту, и все.
Ответ на вопрос, почему они не попали в сферы, сулившие и деньги, и славу, и всяческие прелести, до сих пор остается загадкой. И уж сущая загадка – как могло выйти, что группа, известная так или иначе практически всему дееспособному и не очень населению страны, не смогла обеспечить себе многолетнее и безбедное – хотя бы в смысле финансовом – существование? Обратимся опять-таки к Хоменко, да простится автору обильное цитирование.
Славик не мог существовать в рамках упорядоченной работы, в рамках машины, которая должна ехать. Он идет себе пешком, остановился, пятку почесал, пошел, побежал, лег, поспал... Только так он может... Он нищий по жизни, он не хочет перспективы, ему это все не надо. По жизни, по нутру не надо. И это нормально, я его сравнить мог бы только с одним человеком, с Моррисоном. Он шаманит на сцене, и все, а народ поддается этому шаманству. (Sic! Помните, как студент Арха на пьянках брал гитару и пел тарабарщину, от которой невозможно было оторваться? – Л.П.) Моррисону нужно было что-нибудь?.. Так вот, Славка – как Моррисон, то же самое. А группа... Баллистическая ракета летит, понимаешь, моторы ревут, первая ступень ревет, вторая работает, а боеголовке – ни хрена не надо.
Но идем дальше. В начале марта Володя Назимов почти ушел, Калужский его вернул. К середине апреля “ушли” Калужского вкупе с Ханхалаевым. В то же время катилась какая-то бесконечная гастроль в Алма-Ате, работали с “Машиной времени”, разогревали перед нею толпу... Тогда появился новый директор, Боря Агрест, которого все и до сих пор поминают добрым словом.
Из интервью А.Могилевского:
Что бы он там ни крутил за нашими спинами, его любимая поговорка была: “Занимайся творчеством”.
Написали заявления в Росконцерт, сложили туда трудовые книжки, а тут еще стали их приманивать Америкой, должны были ехать летом 1988-го, Генрих Боровик устраивал “Марш мира” по семнадцати городам Штатов. Но в мае “Черный кофе” ездил в Испанию, и у них звукооператор “сдриснул”. Тогда решили, что “Машина времени” – ребята проверенные, а остальные – кто их знает, кто они такие, вдруг все останутся? Кислород перекрыли.
5 мая, ДК УЗТМ. Первое за долгое время выступление “Hay” в Свердловске. В зале сидел Кормильцев, шутил: “Вот она, поступь капитала!” Зал ревел, заводил сам себя, группа работала угрюмо, тяжело. Пантыкин, которому концерт страшно не понравился, высказал все Алавацкому и Кормильцеву. И был ошарашен, когда оба – оба! – с ним согласились...
Играли. Где только тогда не играли! И зачем играли? Непонятно.
В те времена у Славы появилось новое развлечение: стал он посиживать в холле очередной гостиницы и подозрительно ехидно по сторонам посматривать. Странное явление тут же привлекло внимание Кормильцева, который и поинтересовался: в чем дело?
– Сядь, – сказал Слава, – посиди...
Илья уселся рядом и вскоре увидел проходившего по коридору... ну, не важно, кого именно. Слава, давясь от смеха, шепнул:
– Смотри, “Наутилус” идет...
Шел и правда “НАУТИЛУС”... Потом прошел второй “НАУТИЛУС”, потом третий... Ребят распирало от собственной “наутилости”; Слава мрачно веселился... Музыканты не понимали, в чем дело, но все равно обижались.
А с музыкой становилось все хуже, играть стало противно, музыканты на чем свет стоит крыли Бутусова, Кормильцева, друг друга и всех фанатов чохом. В головах царила смута. И всех почему-то страшно интересовал ответ на один простой вопрос: почему? Что такого нашла эта публика в “Наутилусе”?.. Откуда эта несчастная популярность, никому уже, кажется, не нужная? То приходили к выводу, что виной тому собственные очень профессиональные аранжировки, то склонялись к мысли, что все дело в текстах Кормильцева, которого, надо сказать, никто из музыкантов терпеть не мог. Но выходило, что, если не Илью хвалить, придется хвалить Бутусова, что было бы слишком. Славу могли только ругать.
Мало того, музыканты перешли в оппозицию по вопросам коммерческим: тут, во всяком случае, всегда был повод придраться, а если не было, то можно было его просто заподозрить. Требовали рассчитываться по-другому, хотя никто не знал, как именно, и почему-то всех страшно раздражала Славина привычка с каждого концерта платить Кормильцеву. Все отказывались понимать, как за единожды написанный текст можно постоянно деньги получать. Спорадически вспыхивали натуральные бунты; в довершение всего введен был в те времена модный “бригадный подряд”. Бригадиром избран был Витя Комаров, он “утрясал” проблемы со Славой и с администрацией, он записывал протоколы собраний коллектива. “Слушали – постановили...” Это не шутка, какие тут шутки. “Постановили увеличить ставку В.Бутусова, солиста и автора музыки группы „Наутилус Помпилиус“, на сто рублей за единичное выступление”.
Слава то впадал в прострацию, то мучился одиночеством. И судорожно искал выход. В качестве такового появился в июне Егор Белкин, старинный Славин собутыльник, бывший гитарист “Урфина Джюса” и прочая, прочая... Стало легче, но ненадолго, Белкин – тоже не подарок, да к тому же с философским образованием и неукротимой привычкой поучать, доблестный продолжатель велеречивых традиций Демосфена и Цицерона, хотя и не подозревавший о печальном конце обоих. Но был у него один подлинный козырь: на гитаре играл и поныне играет великолепно.
Скоро Слава опять искал выход, искал мучительно. И выход неотвратимо должен был выйти странен. Все понимали, что группа катится, но куда?
* * *По большому счету, перед нами встает старый, занудный вопрос: почему распался, да и потом долго еще – если не всегда – будет перманентно распадаться “Наутилус Помпилиус”? Касательно причины всех неприятностей обыкновенно существует распространенная версия – деньги.
Вспоминает Витя Комаров:
Пока не начались деньги, все было просто отлично... Коммерческие рельсы нас и загубили.
Другие считают примерно так же. Но дело все-таки не в деньгах. Или не только в них.
По самому крупному счету, проблема в том, что в начале пути никто ни малейшего представления не имел, куда дорожка заведет; шли скопом в одну сторону, а тут и началось... И нужно решение принимать одно на всех, а головы-то разные, и люди разные, все разное. Образуется пропасть в недавно братских рядах, а перепрыгнуть не получается, да и не хочется. Что поделать, такова судьба всех энтузиастов, наконец добравшихся до вершины – непонятно, что на ней делать. Так что в сравнении с рокерами тех времен прославленные лебедь, рак и щука являют собою образец мира, взаимопонимания и целеустремленности.
