Аркадий Белинков - Юрий Тынянов
Поэтому Тынянов тему «художник и восстание», которая должна была связать три романа в трилогию, опускает и в третьем романе подменяет ее другой. Другая тема — это «художник и государство».
Это был роман о человеке, который в «Роспись государственным преступникам, приговором Верховного Уголовного Суда осуждаемым к разным казням и наказаниям» не попал, и Тынянов тему своего романа с темой «Росписи» не связывает.
Тему «Пушкин и декабристы» в романе о всей жизни Пушкина писатель не считает проходящей сквозь всю жизнь героя, а только как одну из самых существенных. Такая тема в тыняновском понимании Пушкина после «Кюхли» и «Смерти Вазир-Мухтара» не была главной. И для самого писателя она утрачивает свое былое значение.
Это произошло потому, что лирический подтекст темы — взаимоотношения интеллигенции и революции, — отдаляясь от революции, перестал играть роль, которая еще недавно была столь важной. «Пушкин», к которому Тынянов приступил поздно, слишком поздно, после того, как взаимоотношения интеллигенции и революции уже благополучно разрешились, оказался вне этой темы. Теперь, после «Смерти Вазир-Мухтара», Пушкин в сознании писателя связывается с иным. Роман о Пушкине не был написан раньше не только потому, что для Тынянова место Пушкина в русской истории и в его собственной писательской судьбе было столь ответственно, но и потому, что Пушкин имел для него значение, независимое от декабризма. Тыняновский Пушкин был вне декабристской темы и входил в тему, ставшую вскоре после «Смерти Вазир-Мухтара» господствующей в сознании писателя. После «Смерти Вазир-Мухтара» была написана «Восковая персона», вещь близкая к одной из главных пушкинских тем — «художник и государство». В романе о Пушкине Тынянов выходит за пределы концепции 20-х годов — «интеллигенция и революция» — и начинает новую тему — «поэт и государство». Художник и восстание, интеллигенция и революция в новом романе, работа над которым шла в годы, когда все это уже утратило значение, вытесняются из творчества Тынянова проблемой поэта и государства, которая в каждую эпоху решается по-новому.
Связи Пушкина с государством определяются не отношением к восстанию, а отношением к литературе. Литература для тыняновского Пушкина — это «вольность». Пушкин и государство сталкиваются из-за вольности. Но пушкинская вольность и декабристская не тождественны, и поэтому отношение к декабризму в истории пушкинского конфликта с государством играло не единственную, хотя и важнейшую роль.
Главную роль играли сложные связи государства и общества. Для Пушкина-писателя это было вопросом об отношении к литературе.
Отношение Пушкина к декабризму в романе Тынянова осложнено тем, что роман обрывается 1820 годом. Декабризма и отношения к нему в романе может поэтому и не быть. Но именно потому, что за пять лет до восстания в романе еще нет ни декабризма, ни отношения к нему Пушкина, можно думать, что эта тема не должна была в романе о Пушкине играть решающей роли. Косвенно подтверждает это предположение «Кюхля».
В «Кюхле» декабристская тема начинается как раз в то время, когда обрывается незаконченный «Пушкин». До Этого в «Кюхле» о декабризме тоже ничего нет. Казалось бы, это должно только подтвердить предположение, что в «Пушкине» нет декабризма лишь потому, что он оборван на 1820 годе. В обоих романах до 1820 года о декабризме нет ничего, а в «Кюхле» декабристская тема начинается в 1820 году, сразу же после высылки Пушкина, и с высылкой связывается. Но если декабризм Кюхельбекера связывается с высылкой Пушкина, то это может значить только то, что декабризм в роман о Кюхельбекере попал после того, как уже сыграл свою роль в жизни Пушкина, это значит, что у Пушкина, поплатившегося за него ссылкой, декабристская тема появилась раньше и проявилась энергичнее.
Превращение Кюхельбекера в декабриста происходит следующим образом.
«Пушкина в мае сослали, хоть не в Сибирь, так на юг» («Кюхля»). После этой фразы рассказывается о том, как директор лицея, при котором был первый выпуск, Егор Антонович Энгельгардт, читает стихи Кюхельбекера. Сначала предполагается, что Пушкин «плохой», а Кюхельбекер «хороший». Они противопоставлены друг другу: «Пушкина в мае сослали, хоть не в Сибирь, так на юг. Добрый же Вильгельм утешил Энгельгардта»: Егор Антонович с удовольствием развернул почтенный журнал «Соревнователь просвещения и благотворения» № 4 и стал читать напечатанное на видном месте Кюхлино стихотворение. Оно называлось «Поэты».
«По мере того, как он читал, рот его раскрывался, а лоб покрывался потом». «Как пропустила цензура? Как бумага выдержала?.. Падает тень на весь лицей. Он погибнет, лицей, без всякого сомнения. А кто виною? Два неорганизованных существа, два безумца — Пушкин и Кюхельбекер».
Через несколько строк после этой тирады рассказано о том, что к Кюхельбекеру приходит Пущин. Между Пущиным и Кюхельбекером происходит такой разговор:
«— Милый, тебе необходимо нужно дело.
— Я работаю, — сказал Вильгельм…
— Не в этом суть: тебе не работа, а дело нужно».
Еще через несколько строк выясняется, какое именно «дело» имел в виду Пущин. На следующий день Кюхельбекер оказывается у Н. И. Тургенева. Из шести человек, названных Тыняновым, четверо будут осуждены по делу о декабристах: один заочно приговорен к смертной казни (Н. И. Тургенев), другой к смертной казни, замененной двадцатилетней каторгой (Кюхельбекер), третьего посадят в Петропавловскую крепость, а потом десять лет он проживет в провинции ссыльным и под надзором (Пущин), четвертого вышлют в Олонецкую губернию (Ф. Н. Глинка). Двое других также не будут оставлены вниманием правительства: книги одного во время разгрома Петербургского университета за «безбожное направление» сожгут (Куницын), а второго за неслыханный по резкости в русской истории выпад объявят сумасшедшим (Чаадаев). Собравшиеся говорят об «уничтожении… гнусного рабства», о том, что «выгоды республики неоспоримы», о том, что «подлость — от царя понятие неотделимое», о «грабительстве, подлости и эгоизме», о «деспотизме», «варварстве», «тиранах» и о многом другом, что составляло программы и фразеологию декабризма.
После этого рассказано о восстании Семеновского полка, которое Кюхельбекер видит вместе с Рылеевым, о битве при Лейпциге, где «в наше время два раза бились народы за независимость, здесь были, наконец, расторгнуты оковы», о встрече с «друзьями Занда» — членами Югендбунда и, наконец, о сцене, происшедшей в кабинете Царскосельского дворца Александра. В кабинете Царскосельского дворца происходит следующее: царь «подошел к шифоньерке с секретным замком и достал… бумагу. Это был донос Каразина… Стихотворец Пушкин… портрет Лувеля… Это прямо галерник какой-то, brigand… И вот стихи возмутительные этого немца». Он читает стихи о власти тиранов.
«Поелику эта пьеса была читана в обществе непосредственно после того, как высылка Пушкина сделалась гласною, то и очевидно, что она по сему случаю написана».
«Без всякого сомнения…
Надо Аракчеева повидать, что-то нужно опять предпринять непременно…
«И власть тиранов задрожала». Он усмехнулся.
— Мальчишка. Теперь за границей? — Он поморщился: — Не следовало пускать.
И записал: «Кюхельбекер. Поручить под секретный надзор и ежемесячно доносить о поведении».
В то время, когда Пушкин был отправлен на юг, Кюхельбекер уехал за границу. Весьма возможно, что если бы он не отправился с Нарышкиным в Европу, то его отправили бы с фельдъегерем в Сибирь[213].
В записке Каразина говорится уже не о «либералистах» вообще, а о людях, которые потом стали называться декабристами.
Превращение Кюхельбекера в декабриста с самого начала связывается Тыняновым с именем Пушкина. Кюхельбекер делает именно то, за что высылают Пушкина. Оказывается, что в «Кюхле» уже в то время, на котором обрывается третий роман, Пушкин с декабризмом связан.
Перед фразой о высылке Пушкина подробно перечислен «календарь землетрясений европейских». «Землетрясения европейские» перечислены потому, что они были в числе многих причин, вызвавших землетрясения русские. Русского восстания ждут в Германии друзья Занда, ждет в Париже дядя Флери, «обломок 93-го года». В России этой поры, как и в Европе, все накалено и восстание кажется неминуемым. Сразу же за «календарем землетрясений европейских» Тынянов говорит о Пушкине. О Пушкине говорится как об авторе политических стихов: «…читал злые ноэли на царя… Его запретные стихи ходили по всей России, их читали, захлебываясь, дамы списывали их в альбомы, они обходили Россию быстрее, чем газета». Следом за этим идет рассказ о портрете Лувеля и сообщается о высылке Пушкина. Годы, вошедшие в «календарь землетрясений», совпадают со временем пребывания Пушкина в Петербурге. В это время была написана «Вольность». То, что политический смысл оды совпадает с идеологией декабризма, кажется недискуссионным. Б. В. Томашевский, считая «Вольность» «соответствующей настроениям петербургских декабристов»[214], подчеркивает ее роль в практике и в формировании концепции декабризма: «Политический пафос оды, резкость осуждения тирании, т. е. существующего в России строя, исключающего возможность существенных изменений без революционных потрясений, воспламеняющие слова поэта — все это делало оду агитационным средством в руках декабристов, и позднее, когда ода распространилась в списках, она сыграла не последнюю роль в мобилизации сил тайных обществ»[215].
