Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий - Юрий Михайлович Лотман
XXXVII, 2 – Петровский замок… – Петровский дворец, выстроенный Казаковым в 1776 г. (нынешний вид – результат перестройки 1840 г.), находился в 3 верстах от Тверской заставы на Петербургском тракте (Альманах на 1826 для приезжающих в Москву… С. 33) и был местом остановки императора и его свиты при приезде из Петербурга. После отдыха следовал церемониальный въезд в Москву. «Дубрава», упомянутая в первом стихе, – роща вокруг дворца, оставшаяся со времен Петровского монастыря, на земле которого был выстроен дворец.
Ларины въезжали к Москву по Петербургскому тракту.
4–14 – Напрасно ждал Наполеон… Глядел на грозный пламень он. – Войска Наполеона вошли в Москву через Дорогомиловскую заставу. У Камер-коллежского вала Наполеон тщетно ожидал депутации с ключами города. После того как пожар охватил весь город и пребывание в Кремле сделалось невозможным, Наполеон перенес свою резиденцию в Петровский дворец.
XXXVIII, 1 – Прощай, свидетель падшей славы… – П называет Петровский дворец свидетелем падшей славы Наполеона. Ф. В. Булгарин придрался к этому стиху и обвинил П в недостатке патриотизма: «Читатель ожидает восторга при воззрении на Кремль, на древние главы храмов Божиих; думает, что ему укажут славные памятники сего Славянского Рима – не тут-то было. Вот в каком виде представляется Москва воображению нашего поэта:
Прощай, свидетель падшей (?) славы (????)»
(Северная пчела. 1830. № 39). Вопросительными знаками Булгарин заставлял предположить, что выражение «падшая слава» относится к России. По условиям журнальной полемики 1830 г. П не мог отвести в печати этого обвинения, высказанного к тому же не прямо, а в форме ядовитого намека. В защиту П энергично выступала его приятельница Е. М. Хитрово, слово которой, как родной дочери фельдмаршала М. И. Кутузова, имело в этом щекотливом вопросе особый вес. В письме (видимо, к редактору «Русского инвалида» А. Ф. Воейкову), она писала: «…размышления автора о Петровском замке были оценены [читателями] как имеющие величайшее значение. И в самом деле, у какого русского не забьется сердце при чтении этих строк:
Но не пошла Москва моя
К нему с повинной головою»
(Наст. изд. С. 466–467).
Маршрут движения Лариных по Москве – см. с. 84.
3–4 – …Уже столпы заставы / Белеют… – При въезде в город проезжающие должны были задержаться у заставы, состоявшей из шлагбаума и будки часового, где записывались их имена и надобность, по которой они приехали. Ларины въезжали через Тверскую заставу (на Петербургской дороге), которая находилась в районе нынешнего Белорусского вокзала. Во время их приезда в Москву на этом месте уже строилась Триумфальная арка (в память прибытия победоносной гвардии; гвардия прибыла из Франции в Петербург морем, а позже – триумфальным шествием в Москву), далеко еще не законченная. Столпы заставы – видимо, колонны Триумфальной арки. В настоящее время Триумфальная арка перенесена на Кутузовский (быв. Дорогомиловский) проспект.
6 – Мелькают мимо будки… – В полосатых деревянных будках находились нижние чины полиции, будочники.
7 – Мальчишки, лавки, фонари… – Тверская была одной из наиболее оживленных торговых улиц тогдашней Москвы. Мальчишки – рассыльные из магазинов. Фонари – улицы освещались масляными фонарями, которые устанавливались на полосатых столбах; с наступлением темноты зажигались, а утром гасились специальными служителями. Фонари давали весьма тусклый свет.
8–10 – Дворцы, сады, монастыри, / Бухарцы, сани, огороды, / Купцы, лачужки, мужики… – Дворцы – Тверская принадлежала к аристократическим улицам Москвы. Ларины проехали, в частности, мимо дворца Разумовского. Монастыри – следуя по Тверской, Ларины проехали мимо Страстного женского монастыря, расположенного в глубине нынешней Пушкинской площади. Построенный в 1614 г., монастырь был окружен кирпичной стеной. Остальную часть нынешней Пушкинской площади занимали монастырские земли: сады, огороды. Бухарцы – так называли в Москве продавцов восточных товаров, привозимых из Средней Азии. В 1820-е гг. были в моде восточные дамские шали, покупаемые у бухарцев. Мужики – здесь: уличные торговцы, разносчики уличных товаров.
11 – Бульвары, башни, казаки… – Во второй половине XVIII в. по приказу Екатерины II были снесены стены Белого города и на их месте образовано кольцо бульваров. Башни – устремленные вверх заостренные башни составляли характерную черту городского профиля Москвы, отличая ее от Петербурга. Уже ансамбль кремлевских башен задавал определенный тип московского городского пейзажа. Но и в других частях города организующими центрами застройки были церкви с пиками колоколен. Казаки – здесь: конные рассыльные.
12 – Аптеки, магазины моды… – Аптеки выделялись двуглавыми позолоченными орлами, составлявшими их вывески. Магазины моды располагались на Кузнецком мосту (см. с. 84–85).
13 – Балконы, львы на воротах… – Львы на воротах – геральдические животные, поддерживающие герб владельца дома. (См.: Лукомский В. К., Типольт Н. А. Русская геральдика, руководство к составлению и описанию гербов. Пг., 1915. С. 3). Такие «львы» имели условно-геральдический вид, нередко очень далекий от внешности обыкновенных львов, и окрашивались в цвета гербов. «Львов на воротах» не следует смешивать с мраморными львами, которые ставились на крыльцах особняков (на одном из таких львов сидел во время петербургского наводнения 1824 г. Евгений из «Медного всадника»). В «Словаре Пушкина» такое смешение произведено. Львы на крыльце не имели геральдического значения и изображали натуральных, а не условных животных.
14 – И стаи галок на крестах. – Ср.: «…услышал я также забавный анекдот о том, как Филарет (московский митрополит. – Ю. Л.) жаловался Бенкендорфу на один стих Пушкина в “Онегине”, там, где он, описывая Москву, говорит: “и стая галок на крестах”. Здесь Филарет нашел оскорбление святыни. Цензор, которого призвали к ответу по этому поводу, сказал, что “галки, сколько ему известно, действительно садятся на крестах московских церквей, но что, по его мнению, виноват здесь более всего московский полицмейстер, допускающий это, а не поэт и цензор”. Бенкендорф отвечал учтиво Филарету, что это дело не стоит того, чтобы в него вмешивалась такая почтенная духовная особа» (Никитенко А. В. Дневник. В 3 т. М., 1955. Т. 1. С. 139–140).
Московский пейзаж описан в ЕО значительно подробнее, чем петербургский, на фоне «однообразной красивости» (V, 137) которого подчеркивается пестрота московских видов. Последнее достигается целью контрастных соседств: «дворцы» – «лачужки», «монастыри» – «магазины моды», «будки» – «огороды», «львы на воротах» – «стаи галок на крестах». Отстраненность повествователя в изображении московского пейзажа объясняется тем, что он лежит
