Георгий Адамович - Литературные заметки. Книга 2 ("Последние новости": 1932-1933)
«все суета сует и томление духа, бесплодны труды человека и нет в них пользы под солнцем» — Еккл 1,14; 2,11-17.
…Олеша в маленьком и довольно «желтом» журнальчике «30 дней» поместил свои отрывочные заметки и записки… — Олеша Ю . Кое-что из секретных записей попутчика Занда // 30 дней. 1932. № 1. С. 11-17.
…некий тов. Бачелис, тут же в послесловии читающий Олеше нотации, твердо знает, что обращается он по правильному адресу… — Публикация сопровождалась послесловием писателя, журналиста, кинодокументалиста Ильи Израилевича Бачелиса (1902-1951) под названием «Наш ответ попутчику Занду»: «Писателя Занда обуревают "высокие желания" и "мучительная растерянность ". Он мечтает о силе <…> Писатель Занд видит источник силы. Он в неразрывной связи с восходящим классом. <…> "благородная зависть" выдает Занда. Сквозь нее сочится не доверяемая даже дневнику, не высказываемая даже наедине с собой мысль, что раньше история была легче <…> Сейчас в стране писателя Занда, в СССР, происходит подобное тому, что происходило в Америке <…> Но действительно ли у нас происходит сейчас нечто, хоть сколько-нибудь "подобное" расцвету капитализма <…> ведь ставить так вопрос и видеть нечто "подобное" — значит попросту клеветать. И Занд, не решаясь сознаться себе в этом, клевещет на историю <…> бежит в спасительную формулу фигляров: “Я хочу быть дураком!”» (30 дней. 1932. № 1. С. 19-20).
…Вам нужно слиться с массой… – Через неделю Адамович писал в «Опытах»: «Недавно в нашей газете была речь о “Записках Занда” Юрия Олеши.
В "30 днях" — где были помещены и эти любопытнейшие записки — появилось открытое письмо Олеше от группы рабочих-" литкружковцев".
"Мы хотим вам помочь, — пишут литкружковцы. — В вашем творчестве, тов. Олеша, — прорыв! В нем нет рабочего класса, в нем не показано наше превосходство. Нам нужно, чтобы вы перестроились… Овладейте теорией диалектического материализма!"
Что ответит Олеша? Может быть, то же, что отвечает его Занд на подобные же наставления:
"Оставьте. Я не хочу быть писателем, я хочу быть дураком".
Ибо в России писатель обязан "показывать производство" и "овладевать" официально одобренными теориями» (Сизиф. Отклики // Последние новости. 1932. 7 апреля. № 4033. С. 3). Два года спустя на вопрос интервьюера «Какова судьба пьесы "Смерть Занда"» Олеша ответил: «Эта пьеса мне больше не нужна, издавать ее я не собираюсь. Драма Занда уже произошла во мне самом и разрешилась победой оптимистического начала <…> Эта мрачная пьеса потеряла для меня всякий смысл и я вспоминаю о ней, словно о какой-то болезни» (Литературный Ленинград. 1934. 12 августа. № 39).
Левин Борис Михайлович (1898-1940) — советский прозаик, печатался с 1923, выступая преимущественно в жанре юмористических рассказов. Повесть «Жили два товарища», опубликованная в 9 номере «Нового мира» за 1931 год и выпущенная одновременно отдельным изданием (М. – Л.: ГИХЛ, 1931), была его первым большим произведением.
…О романе Б. Левина «Жили два товарища» я расскажу в ближайшее время более подробно… — Полгода спустя Адамович и впрямь посвятил повести Левина отдельную статью: Адамович Г. Литературные заметки // Последние новости. 1932. б октября. № 4215. С. 3.
«Одна радость» — рассказ Б. Левина, опубликованный в «Красной нови» (1931. № 10-11. С. 50-72).
О книге Лоренса. — Последние новости. 1932. 7 апреля. № 4033. С. 3.
…Книг у Лоренса… много… — Английский писатель Дэвид Герберт Лоренс, Лоуренс (Lawrence; 1885-1930) за свою двадцатилетнюю писательскую карьеру опубликовал полдюжины романов, несколько сборников рассказов и стихов, но всемирную известность ему принес роман «Любовник леди Чаттерлей» (Lady Chatterley's Lover; 1928).
…О «Любовнике леди Чаттерлей» рассказывал уже в нашей газете А. Ладинский… — В статье «Англия после войны» Ладинский писал о французском издании романа: Lawrence Н . L'amant de lady Chatterley / Traduit par R. Cornaz. Paris: Gallimard, 1932 (Последние новости. 1932. 18 февраля. № 3984. С. 3. Подп.: А. Л.).
…На днях вышел русский перевод романа Лоренса… — «Любовник леди Чаттерлей» впервые появился на русском языке в переводе Т. И. Лещенко (Берлин: Петрополис , 1932).
…«Любовник леди Чаттерлей» написан поэтом, которому самое понятие «порнография» было совершенно чуждо… — Часть общества склонна была рассматривать роман именно как порнографический, во многих странах он был запрещен, жаркие споры вокруг книги Лоренса шли более трех десятилетий, пока, наконец, судебный процесс в Лондоне в 1960 г. не завершился реабилитацией романа.
< «Парижские ночи» Довида Кнута. — «Верность» Ю.Мандельштама. — «Горький цвет» Ю. Карелина >. — Последние новости. 1932. 14 апреля. № 4040. С. 2.
…Когда «родился» Довид Кнут? Имя его было известно тем, кто интересуется судьбами и развитием русской поэзии, довольно давно, лет восемь тому назад, до крайней мере… — Довид Кнут печатался с 14 лет, писал стихи примерно с того же возраста, принимал активнейшее участие в литературной жизни эмиграции с 1920 года, как только перебрался в Париж, но широко публиковать стихи в эмигрантской печати начал с 1926 года.
…На Кнута сразу, после появления в печати первых его стихотворений, обратили внимание… — Подробно об этом см.: Хазан В. Довид Кнут: Судьба и творчество. Lyon, 2000.
…Года четыре тому назад в «Современных записках» было напечатано одно его удивительное стихотворение… — Имеется в виду стихотворение Довида Кнута «Я помню тусклый кишиневский вечер…» (1929), впервые напечатанное под названием «Воспоминание» (Современные записки. 1930. № 41. С. 170-172).
«Парижские ночи : Третья книга стихов» (Париж: Родник, 1932) — сборник стихов Довида Кнута, многими критиками эмиграции признанный его лучшей книгой. Подробнее см. в примечаниях В. Хазана: Кнут Довид . Собрание сочинений. В 2 т. / Сост. и комм. В. Хазана. Вступ. ст. Д. Сегала. Иерусалим, 1997. Т. 1. С. 332-335.
…рядом с «Похоронами» помещено другое стихотворение, такого же склада и тона, ни в чем ему не уступающее… — В сборнике «Парижские ночи» вслед за стихотворением «Я помню тусклый кишиневский вечер…» было напечатано стихотворение «Уже давно я не писал стихов…», впервые опубликованное под названием «Бутылка в океане» (Числа. 1930. № 2/3. С. 19-21), а позже печатавшееся под заголовком «Слова» (Кнут Довид . Избранные стихи. Париж, 1949. С. 111-114).
…Те, ктопрежде покровительственно одобрял Кнута за оптимизм или «радостное утверждение жизни должны быть разочарованы. От «радостного утверждения» не осталось ничего… — После выхода книги «Парижские ночи» современники вынуждены были отметить перемены в стилистике Кнута. Суммируя эти наблюдения, Глеб Струве позже писал, что в поэзию Кнута, вначале такую земную и радостную, в 30-е годы «назойливо входит тема «потери слова», тема молчания»; объяснял он это «влиянием «опростительной» проповеди Адамовича» (Струве Г. П. Русская литература в изгнании. Париж, 1983. С. 344). Современный исследователь творчества Кнута В. Хазан спорит с этим утверждением, не предлагая, однако, взамен иного объяснения: «После "Второй книги стихов" и насмешливо-задорного "Сатира" развитие его лирического сознания при желании можно представить, как поиск «потерянного слова», как своего рода отчуждение от установленных ранее художественных приоритетов, что, кстати сказать, в творческом смысле оказалось весьма плодотворным: не случайно в фарватере этих поисков написана лучшая, по общему признанию, книга Кнута "Парижские ночи". Не исключено, что ее автор испытывал влияние Адамовича, и здесь, и в последующей своей книге, "Насущная любовь", в известном смысле сближался с поэтикой "парижской ноты", за которой было бы крайне неверным, однако, устанавливать приоритет катастрофического ощущения мира» (Хазан Владимир . Довид Кнут: Судьба и творчество. Lyon, 2000. С. 60-61). Признавая, что «нельзя, разумеется, отрицать влияния Адамовича на Кнута» (Там же. С. 65), в примечании к приведенному пассажу Хазан высказался по этому поводу более определенно, хотя не более конструктивно: «Даже если допустить правоту Г. П. Струве относительно влияния Адамовича на Кнута (хотя все равно остается неясным, каков был фактический субстрат "парижской ноты” в его собственно кнутовском выражении и в каких художественных формах проявлялось у этого поэта "влияние 'опростительной' проповеди Адамовича», ср. у Г. П. Струве дальше: "…в целом поэзия Кнута далека от опростительства "), это ровным счетом ничего не доказывает, поскольку внешне эффектная схема эволюции "от Ходасевича к Адамовичу" к Кнуту мало приложима» (Там же. С. 161). Эволюция в эту сторону не могла нравиться как Струве, так и другим литераторам, настроенным оппозиционно по отношению к Адамовичу, однако никакого иного объяснения они предложить не смогли, оставалось лишь дать этой эволюции оценку. Берберова в воспоминаниях писала о Кнуте, что именно поздние «стихи его потеряли мужественное своеобразие и стали расплывчаты и однообразны » (Берберова Н. Курсив мой. Нью-Йорк, 1983. Т. 1. С. 318). Зато Адамович с удовлетворением отмечал, что Кнут именно в поздних стихах нашел «свой внутренний стиль, и свой язык» (Адамович Г . Довид Кнут и П. Ставров // Новое русское слово. 1955. 29 июня).
