Михаил Фонотов - Каменный пояс, 1987
Значит, если перевести артель из обстоятельств условных в реальные, обычные, производительность труда артельщиков заметно снизится, соответственно тому и заработки.
Что нам артель?
Давайте поразмышляем. Пусть, следуя ее опыту, мы не сможем поднять производительность труда в три раза. Пусть мы ее поднимем только на 50 процентов. Наверное, и за это надо сказать спасибо.
Поучиться у артели кое-чему не грешно. Например, ее все хвалят за одно: она дает возможность заработать. Вы хотите купить мебель, машину или съездить по путевке за границу. Вы готовы какое-то время работать много, тяжело, с нагрузкой, почти без отдыха. У себя на заводе, на стройке, в лаборатории, в учреждении такой работы не найдете. Вам скажут: «150 рублей заработали — идите, отдыхайте». Вы сердитесь: «Не хочу я отдыхать, на мне семья, мне стыдно жене получку приносить». Но все напрасно. Вы хотите работать, а вам не дают. Парадокс!
Мне рассказывали о церемонии приема в артель. Принимают туда с испытательным сроком. Первый разговор короткий — иди работай, дело покажет. Месяц работы вполне выясняет отношения. Обнаруживается обычно одно из трех. Первое — претендент сам раздумал. Объяснение типично: ни за какие деньги так вкалывать не хочу. Второе — претендент держит себя в руках, но чувствуется, что хватит его ненадолго. От таких артель отказывается на пороге. Третье — стороны приходят к соглашению.
Со всей страны пишут в артель: «Хочу к вам». А она — ноль внимания. Она капризно выбирает. Она, естественно, пользуется тем, что артелей мало, спрос на труд не удовлетворяется.
Наверное, надо дать людям возможность зарабатывать. Не воровать, а зарабатывать. На своем рабочем месте. Или хотя бы у себя в цехе, на заводе.
Пусть это никому не ведомая артель старателей, но если она решила проблемы, которые мы в своем большом хозяйстве решаем очень трудно, то почему нам не снизойти до нее?
В конце командировки, как принято, вторая беседа с директором объединения «Южуралзолото» Алексеем Петровичем Боковым. Признаться, мне почти нечего сказать об этой беседе. Администратор с большим стажем, Алексей Петрович прекрасно владеет искусством вежливо подменять вопросы разговорами на очень общие темы. Два-три вопроса я все-таки ухитрился задать, но так и не понял, какие ответы получил — «за» или «против».
Впрочем, что слова?.. Есть в Пласте объединение и есть артель. Кто сильнее? Кто слабее? Не надо слов — возьмем дела. За много лет объединение не построило в городе ни одного жилого дома — кишка тонка. Ему бы, объединению, и без стройки как-нибудь продержаться на плаву. А артель взялась и построила два дома. И никого это не смутило. Наоборот, кое-кто довольно потирает руки: заставили-таки артель поднатужиться, не отвертелась. Она, мол, не родная, а чужая, на нее можно валить сколько угодно, не сломается. А сломается…
Наконец, уже перед отъездом, я вновь в кабинете первого секретаря горкома партии Рудольфа Георгиевича Воробьева.
Сообщил о результатах своей командировки.
Признался, что артель мне понравилась. Старатели, с которыми я встретился, обыкновенные советские люди. Они хорошо работают и этим прежде всего довольны. Им нравится, что каждый занят своим делом, что производство налажено четко, время без пользы не теряется, никто глотку не дерет и дверью не хлопает. Они примечают, что начальство к себе требовательно без поблажек, в общем успехе заинтересовано без притворства. Порядок — вот, что им по душе.
Я доложил Рудольфу Георгиевичу, что никакого капитализма в артели не обнаружил. Искал, а не нашел. Наоборот, если артель что-то и доказывает, то прежде всего огромные резервы и преимущества социализма. Именно те преимущества, о которых настойчиво напоминал В. И. Ленин. Силу социализма он видел в общественной, коллективной, товарищеской, артельной организации труда. Все эти четыре эпитета принадлежат В. И. Ленину. И еще он часто употреблял слово «сообща». Сообща — это и есть принцип социализма.
Всегда ли мы соблюдаем этот принцип? Нет. Несколько десятилетий мы поклонялись другому принципу — индивидуальной сдельщине, например. Слишком беспокоясь о том, чтобы точно измерить труд каждого, мы упустили из вида более важное — убедить каждого, что он не поденщик, а хозяин.
На протяжении многих веков, живя по принципу «каждый — себе», люди мечтали о жизни «сообща». Революция 1917 года дала нам такую возможность. И мы нетерпеливо ухватились за нее. Мы сразу взялись за коммуны. Потом создали колхозы…
А потом? У нас в области колхозов считанные единицы. Бригадный подряд несколько десятилетий пробивается в наше хозяйство. И все еще не пробился, хоть и признан. Да и как он признан, если в артели старателей не разглядели тот же подряд? А ведь она себя назвала не фирмой, а артелью.
Да, артель «Нагорная» начинала как бригада на подряде, а теперь это по сути… колхоз.
Подряд… Давно я не писал о нем. Сколько же лет прошло с тех пор, как познакомился с Костомаровым? Почти четверть века. Это было в Амурском, на самом юге области. Там-то и объявилось безнарядное звено хлеборобов. Звеньевым был Константин Егорович Костомаров. Все в звене было хорошо. Урожай едва ли не двойной собирали. А как довольны были земледельцы! Тем были довольны, что работали не равнодушно и не халтурно. Но были у звена откровенные противники. И первый среди них — кто бы вы думали? — управляющий отделением.
Сначала я думал: такой управляющий попался, консерватор. Но, знакомясь с другими звеньями, я среди их противников находил тех же управляющих. Да и директора совхозов не торопились защищать звенья. Наоборот, отворачивались, чтобы ничего не видеть.
Тогда и стало ясно: бригада получает от конечного результата, а управляющий отделением, директор совхоза, начальник цеха, директор завода, все, кто обеспечивает звену или бригаде условия для работы?.. Их заработок почти не зависит от продукта на финише. И пока так будет, бригадный подряд «не пойдет», как бы ни был признан, расхвален и расписан.
В артели «Нагорная» все — от бульдозериста до председателя — материально прямо заинтересованы в том, чтобы конечный результат был наивысшим.
И это — один из уроков артели. Один из главных.
Артель «Нагорная» — это подряд, но взятый в крайнем выражении. Разумеется, в таком виде он не годится для повсеместного распространения. Но и проходить мимо его опыта мы просто не имеем права.
Истек час беседы с Рудольфом Георгиевичем. Я его не убедил. Он остался при своем мнении.
…Прошел слух, будто на ЧТЗ заинтересовались артелью. Будто ездили туда на испытания Т-800 и «слегка заразились»…
Аполлон Ганибесов
БЕРУ НА СЕБЯ
Очерк
«Игра», пожалуй, не слишком удачное слово для обозначения такого серьезного дела, как подготовка кадров для выдвижения. Пусть деловая, профессиональная, хозяйственная — как ее ни назови, игра есть игра, и в словарях мы находим лишь такие синонимы этому слову, которые несут в себе развлекательный смысл. Играть — значит музицировать, исполнять роль, кокетничать, рисковать, быть нескромным — все что угодно, только не учить, воспитывать, наставлять. В Златоусте, кроме как на швейной фабрике, о деловой игре вы нигде не услышите.
Почему не принимают ее на производстве? Не верят в результативность, в серьезность? Может быть, смущает термин? За ним и в самом деле видится нечто с оттенком легкомыслия… Или руководители так ушли в текучку дел, что не видят ничего за пределами технологических проблем? Этакие сухари-технари.
Вроде нет, не сухари. Разговариваешь с ними — люди как люди, живо интересуются новинками и всякого рода экспериментами на других предприятиях (в том числе и в подготовке кадров). А спроси напрямую, скажут:
— Производство у нас не то. Не до баловства нам…
— Мы и без игр знаем, кто на что способен.
— Да. Интересно. Но некогда нам — план надо делать!
А то и признаются без обиняков:
— Пожалуй, начни только, хлопот не оберешься…
Так вот, про швейную фабрику Златоуста.
Здесь — играют. Играют на полном серьезе, по-хозяйски расчетливо, не смущаясь скептиков с других предприятий (город небольшой, все у всех на виду). Начинали с одного дня, теперь играют неделю.
В приказе все оговорено: когда начинается, когда кончается игра, кто кого замещает, как оплачивается труд дублера.
Необычно смотрится приказ, в котором директор отстраняет себя от руководства. Оригинален и план работы «устраненных» от руководства: лекции и занятия, экскурсия в Чебаркуль с заездом на Чебаркульскую швейную фабрику… Ни одного часа не отведено текущим производственным делам.
Приказ подписан директором фабрики Аидой Александровной Дерябиной. Порядок и технологичность — это ее стиль.
