Виссарион Белинский - <Статьи о народной поэзии>

Смешно было бы доказывать, что и в старину у русских людей любовь составляла один из элементов жизни: любовь достояние общечеловеческое, и сердце дикаря сибирского так же бьется от нее, как и сердце образованного европейца. Разница в проявлении и развитии чувства, а не в самом чувстве. В отношении же к обществам важно то, как смотрит на чувство общество. С этой стороны, древняя Русь представляет зрелище не совсем отрадное: чем богаче народ чувством, тем ужаснее видеть это чувство сдавленным неправильно развившеюся общественностию. А что любовь на Руси могла быть не только поэтическою, но даже и грациозно-поэтическою, тому доказательством может служить следующая прелестная песня:

На горе стоит елочка,Под горою светелочка,Во светелочке Машенька.Приходил к ней батюшка,Будил ее, побуживал:Ты, Машенька, пойдем домой!Ты, Ефимовна, пойдем домой!Я нейду и не слушаю:

Ночь темна и немесячна,Реки быстры, перевозов нет,Леса темны, караулов нет.

На горе стоит елочка,Под горою светелочка,Во светелочке Машенька.Приходила к ней матушка,Будила, побуживала:Машенька, пойдем домой!Ефимовна, пойдем домой!

Я нейду и не слушаю:Ночь темна и немесячна,Реки быстры, перевозов нет,Леса темны, караулов нет.

На горе стоит елочка,Под горою светелочка,Во светелочке Машенька.Приходил к ней Петр,Петр, сударь, Петрович,Будил ее, побуживал:Машенька, пойдем домой!Душа Ефимовна, пойдем домой!

Я иду, сударь, и слушаю:Ночь светла и месячна,Реки тихи, перевозы есть,Леса темны, караулы есть.

Но это, к сожалению, чуть ли не единственная песня во всем сборнике г. Сахарова. Если и еще найдутся подобные, то число их слишком незначительно в сравнении с числом песен, подобных следующим: молодец —

…держал красну девицу за белы ручкиИ за хороши за перстни злаченые,Целовал, миловал, ко сердцу прижимал,Называл красну девицу животом своим.И проговорит девица душа красная:«Ты надежа мой, надежа сердечной друг!А не честь твоя, хвала молодецкая,Без числа больно, надежа, упиваешься,А и ты мной красной девицей похваляешься,А и ты будто надо мной все насмехаешься».Ему туто молодцу за беду стало,Как он бьет красну девицу по белу ее лицу:Он расшиб у девицы лицо белое,Проливал у девицы кровь горячую,Замарал на девице платье цветное.

Противоречие общественности с разумными потребностями и стремлениями человеческой натуры становит общество в трагическое положение. В нашей народной поэзии бездна трагических элементов, свидетельствующих о глубине и страшной силе русского духа, который, попавшись в противоречие, мстил и себе самому и всему окружающему. Вот несколько примеров для подтверждения этой мысли:

Хорошо тому на свете жить,У кого нет стыда в глазах,Нет стыда в глазах, ни совести!Нет у молодца заботушки,В ретивом сердце зазнобушки!Зазнобил меня любезный друг,Зазнобил, сердце повысушил,Без Краснова солнца высушил,Без морозу сердце вызнобил.Я сама дружка повысушу,Не зельями, не кореньями,Без морозу сердце вызноблю,Без Краснова солнца высушу!Схороню тебя, мой миленький,В золеном саду под грушею;Я сама сяду, послушаю:Но стонет ли мать сыра земля,Не вскрывается ль гробова доска,Но встает ли мой сердечный друг?Зарости, моя могилушка,Ты травушкой, муравушкой!Не достанься, мой любезный друг,Ни девушкам, ни молодушкам,Ни своей змее-полюбовнице!Ты достанься, мой любезный друг,Сырой земле, гробовой доске.

– – – —

Во сыром-то бору брала Маша ягодки:{203}Она, бравши ягодки, заблудилася.Заблудившись, приаукнулась:«Ты, ay, ay! мил сердечный друг!»– Не аукайся, моя Машенька:За мной ходят здесь три сторожа —Первый сторож – тесть мой батюшка;Другой сторож – теща-матушка;Третий сторож – молода жена.Ты взойди-ка, взойди, туча грозная!Ты убей-ко громом тестя-батюшку,Молоньей ты сожги тещу-матушку;Лишь не бей ты, не жги молодой жопы:С молодох! женой сам я справлюся:Я слезьми ее, слезьми вымочу,Я кручинушкой жену высушу,Во сыру землю положу ее;А тебя, Машенька, за себя возьму.

– – – —

Как сватался Димитрий-князь,Как сватался сын Васильевич,Что на Домне, на Домнушке,На Домне Фалелеевне,По три года, по три месяца,По три утра, по три вечераОт ворот не отъезжаючи;Зазвонили к заутрени,Что к честной воскресенския;Тут поехал Димитрий-князь,Поехал сын Васильевич,Что к той ко заутрени,Ко честной воскресенския.Кидалася Домнушка, Домна Фалелеевна,Во косящето окошечко,Что по плеч буйну голову.«Уж вы нянюшки, мамушки,Вы идите скоро ко мне,Посмотрите на улицу:Еще этот ли Димитрий-князь?Еще этот ли сын Васильевич?Ах, ножища-то, что вилища!Ручища-то, что граблища!Головище, что пивной котел!Глазища-то, что ямища!Губища-то, что палчища!»Как приходит Димитрий-князь,Как приходит сын ВасильевичОт божьей от заутрени,От честной воскресенския,Говорит сестрице родимыя,Настасье Васильевне:«Ты, сестрица родимая,Настасья Васильевна!Собери ты честной пир, —Не князьям, но боярам,Не княгиням, не боярыням:А для Домны, для Домнушки,Для Домны Фалелеевны!Скажи, что Димитрий-князьСо князьями, со боярамиЗабавляется охотою».

(Мать уговаривает Домну не ходить к Настасье: она видела дурной сон; Домна не послушалась; на дороге отговаривали ее двое калики перехожие{204} – Домна опять не послушалась.)

Приходила Домнушка,Свет Домна ФалелеевнаК широку двору Настасьину:Встречали тут Домнушку,Домну ФалелеевнуВсе князи и бояра,Княгини и боярыни.Приходила Домнушка,Домна Фалелеевна,Приходила к новым сеням:Ее на сеничках встретилаЕе верная подруженька,Настасья Васильевна.Говорит ей таковы речи:«Приходи ты, горделивая!Приходи-ка, ломливая!Приходи, высокородная!..»И ввела ее в нову горницу.Там из занавески узорчатойВстречал ее сам Димитрий-князь.В то время у Домнушки,У Домны Фалелеевны,Ноги резвы подломилися,Из глаз слезы покатилися.Что кладет она честный крестНа свои-то на белы плечи,И молилась божьей матери.А потом в четыре стороныВсем князьям и боярамВ шелков пояс поклонилася.Тут Настасья Васильевна,Ее верная подруженька,Ее посадила за дубовый стол;Ее братец, Димитрий-князь,Родимый сын Васильевич,Налил чару зелена вина,Подносил чару к Домнушке,К Домне Фалелеевне,«Ты прийми-ка, горделивая,Ты прийми-ка, ломливая,Эту чару зелена вина, —От ручищей, что от граблищей,От глазищей, что от ямищей,От главища, что пивной котел».Что возговорит Домнушка,Домна Фалелеевна:«Ты позволь мне, Димитрий-князь,Ты позволь, сын Васильевич,Мне съездить во чисто поле,На могилу к родну батюшкеПопросить позволения.А чтобы я не ушла от вас,Пошли спереди вожатого,А позади провожатого».Приехала-то Домнушка,Домна Фалелеевна,На могилу родна батюшки;Соходила со добра коня,Становилась на сыру землюИ втыкала во могилушкуЧто два ножичка булатные;И сказала таковы слова:«Не достанься ты, тело белое,Что не суки-то борзыя!Не змеи заозерския!Что не кобелю борзому».

Много бы можно было сказать о лирической поэзии, много бы можно было привести примеров; но для основательного и сосредоточенного обсуживания такого обширного предмета нужна не журнальная статья, а отдельный, трактат – плод изучения и обдуманного труда. Мы и так уже вышли из пределов журнальной статьи, увлекшись занимательностию, важностию и обширностию предмета, доселе нетронутого критикою и неизвестного публике, и принуждены были обо многом сказать наскоро и слегка, а многое и совсем пропустить: песни хороводные, святочные, шуточные или юмористические, разгульные, требовали бы особой статьи. По крайней мере мы утешаем себя мыслию, что первые заговорили о предмете, о котором другие только восклицали. В другое время поговорим, может быть, и об остальном.

Примечания

В тексте примечаний приняты следующие сокращения:

Анненков – П. В. Анненков. Литературные воспоминания. М., Гослитиздат, 1960.

Белинский, АН СССР – В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., т. I–XIII. М., Изд-во АН СССР, 1953–1959.

ГБЛ – Государственная библиотека им. В. И. Ленина.

Герцен – А. И. Герцен. Собр. соч. в 30-ти томах. М., Изд-во АН СССР, 1954–1966.

ГИМ – Государственный исторический музей.