Бунт красоты. Эстетика Юкио Мисимы и Эдуарда Лимонова - Чанцев Владимирович Александр
Однако считать процесс трансформации интересующего нас дискурса полностью завершенным все же, думается, преждевременно — не только потому, что даже сейчас появляются и оказываются в фокусе общественного внимания действительно яркие произведения (Прилепина, Ключаревой, не говоря уже о вновь выходящих книгах самого Лимонова), но и хотя бы по той простой причине, что для по-настоящему протестной, нонконформистской литературы внешнее давление должно наоборот служить стимулирующим фактором.
Бунт красоты, скорее всего, продолжается.
Об авторе
Александр Чанцев (р. 1978) — японист (защитил диссертацию по Ю. Мисиме, стажировался в буддийском университете в Японии, лауреат международных научных конкурсов), литературный критик (финалист Премии «Дебют», лауреат Международного литературного Волошинского конкурса в номинации «критика», постоянный автор «НЛО», «Нового мира» и «Октября»), автор вышедшей в Америке книги рассказов «Время цикад» (2008).
«Бунт красоты. Эстетика Юкио Мисимы и Эдуарда Лимонова» — первое отечественное исследование творчества не только Юкио Мисимы, но и Эдуарда Лимонова. Привлекая самый широкий литературоведческий, культурологический, философский и даже политологический контекст, автор рассматривает феномен эстетики этих двух противоречивых авторов.
Что представляют собой для Мисимы и Лимонова смерть, революция, молодость, сексуальность, самоубийство, жизнетворчество? Призыв к какому будущему находят в их книгах поклонники этих двух писателей? Почему главной загадкой для обоих была мучительная и непостижимая Красота? И, наконец, почему Лимонов не перестает называть Мисиму одним из своих учителей, а в верности вечному бунтарю Лимонову расписывается так много современных молодых и не очень российских писателей? Автор книги не дает окончательных ответов на эти вопросы, но во всех случаях выдвигает оригинальную и обоснованную версию.
Примечания
1
«Сам писатель Лимонов <…> находится под подозрением в организации всех проходящих в стране акций протеста — от митингов пенсионеров до пикетов учителей Беслана…»//Афиша. 2005. № 2. С. 17. Само же присутствие Лимонова в медийном пространстве расценивается некоторыми как пропаганда фашизма, ксенофобии и вообще чуть ли не всего негативного в современной России. Так, B. Якеменко (в то время — лидер политического движения «Наши») бьет тревогу: «Тому же Лимонову отдают страницы глянцевые журналы <…> Тем самым фашиста, не отказавшегося ни от фашизма, ни от его отдельных «героев», представляют эдаким эстетом, интересным для читателей дорогих журналов. На смену эстетизации фашизма пришла гламуризация фашизма». Якеменко В. На смену эстетизации пришла гламуризация фашизма // Гламурный фашизм. М.: Европа, 2006. C. 6-7. Впрочем, в этой брошюре, в которой, в частности, цитаты из Лимонова должны продемонстрировать рост неофашистских тенденций в России, в фашисты записаны В. Панюшкин, А. Боссарт и даже В. Новодворская….
2
Японские имена собственные даются в «русифицированном» виде, то есть сначала пишется имя, потом фамилия (в японском — наоборот), которые и склоняются. Источники на японском привлекаются лишь в самых необходимых случаях. В транскрипции японских слов двоеточие обозначает долготу звука.
3
О восприятии Мисимы, Мураками и, шире, рецепции японской литературы в нашей стране см.: Чанцев А. После моды на Мураками // Новое литературное обозрение. 2004. № 69. С. 240-256.
4
Чхартишвили Г. Жизнь и смерть Юкио Мисимы, или Как уничтожить храм // Мисима Ю. Золотой Храм. СПб.: Северо-Запад, 1993. С. 5-30, а также Фесюн А. Мисима Юкио — «кровавая метафора» современной Японии // Мисима Ю. Голоса духов героев. М.; СПб.: Летний сад, 2002. С. 5-69.
5
Натан Дж. Мисима: Биография. СПб.: Азбука-классика, 2006.
6
Несмотря на то что сам Мисима неоднократно «открещивался» от автобиографичности романа, сравнение текста книги с его биографией свидетельствует, скорее, о противоположном. Совсем недавно это получило и фактическое подтверждение: несколько лет назад был найден еженедельник Мисимы, в котором содержатся записи о событиях, которые потом нашли отображение в книге. См. «Обнаружен дневник Юкио Мисимы» («Мисима Юкио-но «кайкэй-никки» хаккэн») // Ёмиури симбун. 2005. 5 апреля (http://www.yomiuri.co.jp/book/news/20050405bk05.htm).
7
В этом Мисима доходил чуть ли не до ксенофобии (в духе теории «сонно дзеи» — «почитать императоров, изгнать варваров»), правда, лишь на теоретическом уровне, так как признание и издания на Западе, как и личное общение с иностранцами, оставались для него приоритетными.
8
Название восходит к выражению «щит императора» («ооками-но митатэ») из известного патриотического стихотворения времен «Манъёсю». Известно также, что Мисима любил писать это название не просто по-английски, «Shield Society», но и сокращая до аббревиатуры «SS»…
9
Мисима Ю. Солнце и сталь // Мисима Ю. Исповедь маски. СПб.: Северо-Запад, 1994. С. 307.
10
Это важное для поэтики Мисимы понятие Г. Чхартишвили передает как «Деяние», Е. Стругова — как «действо». Думается, простое «Действие» будет вполне корректным аналогом для не маркированных как архаическая либо возвышенная лексика японских «ко: до:» и «кош». Слово «действие» встречается и в словаре Лимонова: так, вспоминая в «Великой матери любви» о бурной молодости, он характеризует действия шпаны как «акшэн», а рассуждая в «Истории его слуги» (1982 г.) о причинах, почему он не вступил в Америке в партию троцкистов, он говорит, что «хочет действия», тогда как у западных радикалов его нет. См.: Лимонов Э. История его слуги. СПб.: Амфора, 2003. С. 110-111.
11
«Смерть — лучшее на свете представление», по выражению американского прозаика и поэтессы Триши Уорден.
12
В статье «Post-mortem», напечатанной в журнале «Japan Quarterly» весной 1971 года, Дзюнро Фукасиро приводил список наиболее муссировавшихся прессой версий самоубийства Мисимы: «версия безумия», «эстетическая версия», «версия исписавшегося писателя», «версия двойного самоубийства влюбленных» и «патриотическая версия». См.: Strokes H. S. The Life and Death of Yukio Mishima. Tuttle Publishing, 2003. P. 245. Как мне кажется, в той или иной мере справедливыми были чуть ли не все эти «версии», возможно, лишь за исключением «версии безумия»… Не лишним будет привести и такую врядли полностью справедливую, но что-то все же объясняющую версию самоубийства, которую выдвигает друг Мисимы и исследователь японской культуры Айван Моррис: «В эпоху Мэйдзи он вполне мог бы войти в одну из групп обреченных фанатиков, восставших против вестернизации с антикварными самурайскими мечами в руках.
