Владимир Набоков - Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина
И тут же начинается чудесное лирическое отступление, мотивы которого были предвосхищены образом волн из XXXIII строфы главы Первой, где оживающие в памяти буруны Черного моря уже намекали на некую ностальгическую и экзотическую даль. Волны Адриатики и блистательно трепещущая Брента — это, конечно, общие места в литературе, как и у Байрона в «Чайльд-Гарольде», где «мягко течет / Покрытая пятнами Брента» (IV, XXVIII); но как поразительно и нежно их преображение! Пушкин никогда не был за границей (вот почему столь груба ошибка Сполдинга и Дейч, в своих переводах «заставивших» Пушкина «вновь» посетить Венецию). Столетие спустя в — любопытном стихотворении великий поэт Владислав Ходасевич (1886–1939) описал терапевтический шок, пережитый им, когда, посетив реальную Бренту, он увидел, что она — всего лишь «рыжая речонка».
5 для внуков Аполлона: Галлицизм (и латинизм во французском языке): «neveux», лат. «nepotes», «внуки», «потомки». В шестнадцатом и семнадцатом столетиях английское «nephew» часто употреблялось в этом смысле.
Ср. в анонимном и таинственном «Слове о полку Иго-реве» (1187? 1787?) обращение «вещий Бояне, Велесов внуче» (где Боян, как предполагается, — это древний сказитель, а Велес — вроде русского Аполлона). См. «Слово о полку Игореве», пер. В. Набокова (Нью-Йорк, 1960), строка 66 (см. также коммент. к главе Второй, XVI, 10–11).
6 гордой лире Альбиона. Отсылка к поэзии Байрона, переложенной Пишо во французскую прозу.
9 негой. Нега, с ее уклоном в праздную эйфорию, ассоциируется с мягкостью, изнеженностью, нежностью и не является точным синонимом «сладострастия», где преобладает эротический элемент. Используя слово «нега», Пушкин и поэты его круга пытались перевести французские поэтические формулы «paraisse voluptueuse», «mollesse», «molles délices» и т. д., которые английскими приверженцами аркадских мотивов уже были перелицованы в «soft delights» («приятное удовольствие»). Я повсюду переводил слово «нега» при помощи архаичного, но очень точного «mollitude».
12 «Таинственная гондола» (в черновике было «мистическая», в смысле «таинственности») «плывет» прямо из байроновского «Беппо» (XIX), переложенного по-французски Пишо (1820): «…когда находишься внутри, никто не может ни видеть, ни слышать, что там происходит или о чем там говорят». Эпиграф к «Беппо» взят Байроном из «Как вам это понравится» (IV, 1); слова Розалинды: «…вы катались в гондоле», — подсказали мне словесное оформление перевода этой строки.
L
Придетъ ли часъ моей свободы? Пора, пора! — взываю къ ней; Брожу надъ моремъ, жду погоды, 4 Маню вѣтрила кораблей. Подъ ризой бурь, съ волнами споря, По вольному распутью моря Когдажъ начну я вольный бѣгъ? 8 Пора покинуть скучный брегъ Мнѣ непріязненной стихіи, И средь полуденныхъ зыбей, Подъ небомъ Африки моей,12 Вздыхать о сумрачной Россіи, Гдѣ я страдалъ, гдѣ я любилъ, Гдѣ сердце я похоронилъ.
Эта строфа особенно важна, и верный перевод ее представляет столь особую трудность, что для достижения абсолютной точности (одновременно сохраняя сходство ямбического метра) я счел себя обязанным сломать ритм и допустить несколько сбоев в виде переносов (10–11, 12–13, 13–14), отсутствующих в оригинале. Клубок трудностей сопутствует переводу третьей строки: «Брожу над морем, жду погоды». Предлог «над» грамматически означает «сверху», но в данном случае его следует понимать, как «рядом», «около» или «вдоль», поскольку он употреблен в связи с массой воды (ср. далее, глава Четвертая: XXXV, 11: «над озером моим», т. е. вдоль моего озера, вдоль его берегов). Я сохранил «над» только потому, что Пушкин мог ведь сказать «у моря», но не сказал, возможно, держа в памяти возвышающееся побережье в Одессе. Русское слово «погода», будучи употреблено (как здесь) без прилагательного, часто подразумевает (особенно в южной России) позитивное определение: «благоприятная погода», «погода, подходящая для каких-либо целей». Это значение является устарелым в английском языке («Оксфордский словарь английского языка» дает несколько примеров его в пятнадцатом веке); в современном английском употреблении существительного «погода» без эпитета пессимистически подразумевает неблагоприятную погоду (и так же «погода» в северной и центральной России, скорее, значит не просто «погода», но «отвратительная погода», вопреки существованию негативного «непогода»). Английским оборотом, самым близким к «погоде» в смысле, использованном здесь Пушкиным, было бы «wind and weather», но этот «ветер» раздул бы перевод до парафразы, что несовместимо с моими целями. Измученный переводчик должен не упустить из виду, что пушкинский стих «Брожу над морем, жду погоды» основан на общеязыковом фразеологизме: «сидеть у моря и ждать погоды», т. е. «инертно ждать, когда обстоятельства улучшатся».
И, наконец, нельзя забывать и о том хорошо известном факте, что здесь, как и в других произведениях, Пушкин делает намек на свое политическое положение, прибегая к метеорологическим терминам.
*«Маню ветрила кораблей… Пора покинуть скучный брег… И средь полуденных зыбей… Вздыхать о сумрачной России» и т. д. Эти темы, столь красиво выраженные здесь и одушевленные искренними эмоциями, технически — лишь общие места европейской романтической поэзии того времени. Пьер Лебрен, подражая Байрону в своем «Путешествии в Грецию», песнь III, воспевает:
J'irai, loin de ce bord que je ne veux plus voir,Chercher… quelqu'île fortunée.....................................Vaisseau, vaisseau que j'aperçoi....................................… écoute, écoute!Et pourtant je l'amais [ce bord]....................................Je regretterai ses collines;Je les verrai dans mon sommeil.
<Я буду, вдали от того края, который я больше не хочу видеть,Искать… некий счастливый остров.....................................Корабль, корабль, который я вижу....................................… услышь, услышь!И все же я люблю [этот край]....................................Я буду сожалеть о его холмах;Я буду видеть их в своих снах>.
4 Маню ветрила кораблей. Согласно Бартеневу (источник — А. Россет, 1850-е годы), Пушкин, бывало (в 1824 г.?), называл графиню Елизавету Воронцову «la princesse Belvetrille» <«принцесса Бельветриль»>, потому что в Одессе она, глядя на море, любила повторять две строчки из Жуковского:
Не белеет ли ветрило,Не плывут ли корабли.
Это строки из баллады Жуковского «Ахилл» (1814), состоящей из 208 четырехстопных хореических стихов с рифмовкой abab; строки 89–92:
Будешь с берега уныло Ты смотреть — в пустой далиНе белеет ли ветрило, Не плывут ли корабли?
Бартенев приводит их неточно; к тому же, никто не удивился бы, если это относилось бы на самом деле не к графине Воронцовой, а к княгине Вяземской.
5 Под ризой бурь. «Риза», внушающая современному читателю мысль о богатых одеждах (праздничном или церковном облачении), — яркое украшение строки, но не находка Пушкина. Ср. строку из поэмы Михаила Хераскова «Владимир» (1785), описывающей христианизацию России в десятом веке:
Там Посвист, бурями, как ризой, вкруг увитый…
В русском рококо Посвист — это славянский или псевдославянский бог свистящего ветра, неоклассический «nepos» <«внук» — лат.> Стрибога (который упомянут в «Слове о полку Игореве») — грохочущий бог атмосферных потрясений, сын Перуна, славянского Юпитера.
11 Под небом Африки моей. Похожая интонация встречается и в пушкинском «Анчаре» (9 нояб. 1828 г.), девяти четырехстопных катренах, а именно в вычеркнутой строке (5) — «природа Африки моей», — замененной в окончательном тексте строкой о «природе жаждущих степей», которая «в день гнева породила» Антиарис или упас-дерево, малайское растение, растущее у Пушкина в неопределенно-обобщенной тропической местности. Поэма основывается на французском переводе Пишо монолога из музыкальной драмы Кольмана-младшего «Закон Явы», впервые поставленной в Лондоне 11 мая 1822 г.
В послании к Николаю Языкову (20 сент. 1824 г., сорок девять строк четырехстопного ямба) Пушкин приглашает его в Михайловское, куда темнокожий предок нашего поэта удалился от жизни при дворе и где (строки 31–33):
