Борис Аверин - Владимир Набоков: pro et contra
915
«The Enchanter» (1986) — первое появление в печати рассказа «Волшебник», написанного, по словам самого В. Набокова, в 1939 году (см. «О книге, озаглавленной „Лолита“» в наст, сборнике). Русский оригинал рассказа см. в Russian Literature Triquarterly. 1991, № 24. С. 9–41 и журнале «Звезда». 1991. № 3. С. 7–28.
916
Расшифровку состава каждого сборника см.: Juliar M. A Descriptive Bibliography.
917
В сборник входят: предисловие автора, 39 русских стихотворений с переводом на английский, 13 английских стихотворений (все из сб. «Poems»), 18 шахматных задач с решениями и библиография.
918
Это самый полный сборник стихов Набокова, состоящий из 222 русских стихотворений, в том числе стихов из рассказов и романов.
919
Опубликовано как перевод 1 акта пьесы несуществующего английского автора Вивиана Калмбруда, имя которого является анаграммой имени Владимира Набокова.
920
Тот же текст, но под названием «Speak, Memory: A Memoir» вышел в Лондоне в изд-ве Victor Gollancz, 1951.
921
Впервые Набоков перевел «Декабрьскую ночь» для журнала Тенишевского училища «Юная мысль» (1916, № 7).
922
В этот раздел включены издания, снабженные предисловиями, послесловиями или комментариями.
923
В этот раздел включены только публикации, предваряющие или дополняющие книжные.
924
Более полную библиографию эмигрантских рецензий см. в: Boyd В. Emigre Responses to Nabokov (I–IV, 1921–1984) // The Nabokovian. № 17 — № 20, 1986–1988.
925
В дальнейшем при перечислении рецензий Г. Адамовича используются следующие сокращения: СЗ — «Современные записки», Париж. ПН — «Последние новости», Париж. Все произведения В. Набокова, которые рецензирует Г. Адамович, а также другие русские эмигрантские критики, то есть написанные до 1940 г., печатались под псевдонимом В. Сирин.
926
«Not only have I always been eminently satisfied with my meek bedmate and her cherubic charms, but I had noticed lately, with gratitude to nature and a thrill of surprise, that the violence and sweetness of my mighty joys were being raised to an exquisite vertex owing to a certain aberration /…/. I am referring to a well-known kind of „dissosiation“»
(Я не только всегда был в высшей степени удовлетворен своей смиренной супругой и ее пухлыми прелестями, но еще заметил недавно, с чувством благодарности к природе и огромным удивлением, что ярость и сладость моих мощных восторгов поднималась до редкостной вершины, благодаря некой аберрации /…/ Я имею в виду хорошо известное «раздвоение личности»).
Далее Герман с восторгом описывает как, находясь в постели с Лидией, он одновременно наблюдает за собой со стороны, отодвигаясь все дальше и дальше от места действия.
«I longed /…/ to watch a small but distinct and very active couple through opera glasses, a tremendous telescope, or optical instruments of yet unknown power that would grow larger in proportion to my increasing rapture».
(Я мечтал понаблюдать за маленькой, но очень активной парой через театральный бинокль, через гигантский телескоп, или через оптические приспособления еще неизвестной мощности, которая увеличивалась бы пропорционально моему возрастающему экстазу.)
Но однажды все распалось, когда
«…I was sitting at my maximum distance of 15 rows of seats and looking forward to an especially good show, which, indeed had already started, with my acting self in colossal form and most inventive — from the distatnt bed, where I thought I was, came Lydia's yawn and voice stupidly saying that if I were not yet coming to bed, I might bring her the red book she had left in the parlor»
(…я сидел на максимальном расстоянии, в 15 ряду кресел, в ожидании особенно удачного представления, которое на самом деле уже началось, и где играющее «я» находилось в колоссальной форме и проявляло исключительную изобретательность — с отдаленной кровати, где, как мне казалось, я находился, донесся зевок Лидии и её глупый голос, говоривший, что если я еще не собираюсь ложиться, то не мог бы я принести ей красную книгу, которую она оставила в гостиной).
Разочарованный Герман сравнивает себя с птицами, которые утратили способность подниматься в воздух, и, как пингвины, летают только во сне. Он старается преодолеть разъединение и гордо утверждает, что ему это несомненно бы удалось, «…had not a new and wonderful! obsession obliterated in me all desire to resume those amusing but rather banal experiments» (…если бы новое и чудесное наваждение не затмило во мне всякое желание возобновлять эти забавные, но довольно обыкновенные эксперименты).
927
Увидев собравшихся внизу в ожидании его ареста людей, Герман обращается к ним на ломаном языке, подчеркивающем его немецкое происхождение:
«Frenchmen! This is a rehearsal. Hold those policemen. A famous film actor will presently come running out of this house. He is an archcriminal but he must escape. You are asked to prevent them from grabbing him. This is part of the plot. French crowd! I want you to make a free passage for him from door to car. Remove its driver! Start the motor! Hold those policemen, knock them down, sit on them — we pay them for it. This is a German company, so excuse my French. Les preneures de vues, my technicians and armed advisers are already among you. Attention! I want a clean gateway. That's all. Thank you. I'm coming out now»
(Французы! Это репетиция. Держите полицейских. Сейчас из этого дома выбежит знаменитый киноактер. Это суперпреступник, но он должен убежать. Вы должны сделать так, чтобы его не схватили. Это часть сценария. Французские статисты! Освободить для него проход от двери к машине. Выкинуть шофера! Завести двигатель! Держите полицейских, бейте их, садитесь на них — им за это заплачено. Это немецкая компания, поэтому извините за мой французский. Фотографисты [искаж. фр.], мои техники и вооруженные консультанты уже среди вас. Внимание! (фр.) Расчистить проход. Больше ничего не нужно. Спасибо. Я выхожу.)
Комментарии
1
Впервые: Руль. 1924. 30 марта. С. 7.
«Волшебный соловей» немецкого поэта Рихарда Деммеля (1863–1920) в переводе Саши Черного (Александра Михайловича Гликберга, 1880–1932) вышел в берлинском издательстве «Волга» в 1923 г.
Друг родителей Набокова, Саша Черный помогал молодому поэту Сирину советами и протекцией, о чем последний вспоминал в некрологе: «Он не только устроил мне издание книжки моих юношеских стихов [сб. „Горний путь“ и „Гроздь“, составленные Сашей Черным вместе с В. Д. Набоковым. — Комм.], но стихи эти разместил, придумал сборнику название и правил корректуру. Вместе с тем я не скрываю от себя, что он, конечно, не так высоко их ценил (вкус у А. М. был отличный), — но он делал доброе дело, и делал его основательно. Мне неприятно, повторяю, соваться со своей автобиографией, да и кажется, не я один могу вспомнить его помощь, — мне только хотелось как-нибудь выразить запоздалую благодарность…» (Памяти А. М. Черного // Последние новости. 1932. 13 авг., цит. по: Набоков В. Рассказы. Приглашение на казнь. Роман. Эссе, интервью, рецензии. М.: Книга, 1989. С. 399). В эмиграции Саша Черный заведовал литературным отделом журнала «Жар-птица» и был редактором альманахов «Радуга» и «Грани». В сентябре 1921 г. изд-во «Грани» уже рекламировало сборник Сирина «Стихи», хотя тогда ни содержание, ни заглавие не были еще выбраны, и книга вышла только в 1923 г. (Boyd Brian. Nabokov. The Russian Years. New York, 1990. P. 186–187). Также в первом выпуске альманаха «Грани» (Берлин, 1922) были напечатаны поэма В. Сирина «Детство» и статья о Руперте Бруке с переводами из него.
Саша Черный остался одним из немногих эмигрантских знакомых Набокова, о ком тот и в американские годы отзывался с любовью. Набоков рассказывал своему биографу Э. Филду: «Он был замечательной личностью. Милейшим человеком. И, по-моему, первоклассным поэтом. По большей части он писал легкую поэзию того типа, который очень любят в России, с политическим и сатирическим привкусом. Помнится, он был очень маленького роста, с сияющими глазами и с очень приятным выговором. Потом в Берлине он начал писать серьезные стихи и весьма в этом преуспел» (Field Andrew. Vladimir Nabokov: His Life in Art. New York, 1986. P. 78; пер. комм.).
2
«Задушевное слово» — так назывался журнал для детей, выходивший в Петербурге в 1877–1918 гг.
3
«Детский остров» (Данциг: Слово, 1921) — сборник детских стихов и прозы Саши Черного, иллюстрированный Б. Д. Григорьевым.
4
Впервые: Руль (Берлин). 1927. 14 дек.
История отношений Набокова и Ходасевича — как литературных, так и житейских (они познакомились в 1932), — исследована Дж. Мальмстадом (см.: Минувшее. Париж, 1987. Вып. 3. [репринт — М., 1991]. С. 277–291). На смерть поэта Набоков откликнулся взволнованным некрологом, в котором назвал Ходасевича «крупнейшим поэтом нашего времени, литературным потомком Пушкина по тютчевской линии» (Современные записки. 1939. Кн. 68. С. 262–264; перепечатано в: Набоков В. Рассказы. Приглашение на казнь… С. 400–402; англ. пер. автора — Nabokov V. Strong Opinions. New York, 1973). «Я очень сошелся с Ходасевичем, — вспоминал Набоков в „Других берегах“ (гл. 13), — поэтический гений которого еще не понят по-настоящему. Презирая славу и со страшной силой обрушиваясь на продажность, пошлость и подлость, он нажил себе немало влиятельных врагов. Вижу его так отчетливо, сидящим со скрещенными худыми ногами у стола и вправляющим длинными пальцами половинку „зеленого Капораля“ в мундштук». В английском варианте мемуаров характеристика Ходасевича более пространна. «Его поэзия, — пишет Набоков, — была таким же сложным чудом, как поэзия Пушкина или Блока… в современной мировой поэзии мало что может сравниться со стихами его „Тяжелой лиры“» (Nabokov V. Speak, Memory: An Autobiography Revisited. New York. 1966. P. 285; пер. комм.).
