Джордж Локхард - Наша фантастика № 2, 2001
Это был небольшой розоватый камешек с нежно-зелеными прожилками.
Юра прикусил губу. Мозг лихорадочно работал. Как это вообще — физически — могло случиться? Постель перестилал он сам. Три дня назад. И все три дня безвылазно сидел дома. Только за сигаретами к ларьку выходил.
Неожиданно накатил такой страх, что Юра, сам не понимая, что делает, рванулся к входной двери, повернул ключ и босиком, в одних плавках выскочил на лестничную площадку. По лестнице поднималась солидная немолодая женщина с пятого этажа. Ее ошарашенный взгляд слегка отрезвил Юру. Он прислонился к исписанной мелом стене, подождал, пока придет в норму дыхание, и на негнущихся ногах вернулся в свою квартиру.
Или, может быть…
Через две секунды он уже с нарастающей злостью накручивал диск телефона.
— Мама!
— Да?
— Мама!.. Ты… в мою комнату… вчера, позавчера… не заходила?.. Белье постельное не меняла?.. Случайно?..
Долгое виноватое молчание.
— Юрочка, я понимаю, что… Ты только не подумай… Ты как догадался, что это — необычный камень?..
— О Господи!!!
Анна Михайловна не знала, что сказать сыну. Как объяснить. Она не могла больше спокойно смотреть на то, что с ним — и вокруг него — творится. Еще в мае начались едва уловимые странности. А в последний месяц она физически ощущала присутствие в квартире чего-то постороннего — тяжелого, темного, высасывающего из Юрки здоровье, силы и саму жизнь… Он же ей ничего не рассказывает! Даже о том, что у него появилась новая девушка, Анна Михайловна, как правило, узнает от других людей — совершенно случайно. Разве так можно?..
Ну а сейчас… Сейчас происходит что-то страшное. Юрку надо спасать. Спасать любым способом. Она как мать чувствует это безошибочно. Хотела в церковь сводить — только мрачно головой помотал. Потому и взяла у Зои Николаевны этот волшебный камешек… Ее Светке помог, когда все врачи уже руки опустили. Может быть, и Юрочке лучше будет. Сама идти к той колдунье, которую Зоя расхваливает, не решилась, а вот камешек, Светке уже не нужный, взяла. Сыну под матрац положила. Кто же знал, что он сразу найдет и в штыки примет! Надо ведь было хоть что-то сделать. Хоть что-то… Не может она спокойно смотреть, как из Юрки жизнь по капле уходит!..
Анна Михайловна пыталась объяснить все это сыну — сбивчиво, путано, сквозь слезы…
— Немедленно приезжай домой, забери эту гадость и отдай тем, у кого взяла. И не смей больше ничего такого делать… Ты поняла?!
Он неожиданно сорвался на крик. С размаху бросил трубку на рычаг. Сел на пол, обхватив руками голову.
Через сорок минут мать, несколько раз безрезультатно нажав на кнопку звонка, сама открыла дверь. Юра курил на балконе. Анна Михайловна прошла к нему в комнату, сразу увидела злополучный камень, подняла его с коврика и осторожно положила в сумку. Потом тоже вышла на балкон, накинула сыну на плечи теплую рубашку и, некоторое время помолчав, робко произнесла:
— А может быть, тебе пока к отцу переехать, в Челябинск? Глядишь, там все пройдет…
Ответа не последовало.
Перед тем как уходить, Анна Михайловна еще раз заглянула в Юркину комнату: ей послышались оттуда непонятные приглушенные звуки — то ли треск, то ли кашель. В комнате все оказалось в порядке, только над кроватью ей померещилось на секунду или две расплывчатое темно-фиолетовое пятно. Но это, видимо, после яркого солнца.
Тик-так. Тик-так. Тик-так.
Позолоченные стенные часы равнодушно отмеряют убегающие секунды. Сколько времени он уже здесь находится? Неизвестно. Стрелка на часах всего одна — не поймешь, часовая или минутная. И движется она как-то странно: то описывает круги с бешеной скоростью, то замирает на одном месте, то вдруг начинает крутиться назад…
Он сидит в углу комнаты на низеньком жестком диванчике. Яркий солнечный свет пробивается сквозь щель между тяжелыми темно-зелеными шторами. Внутри золотистого луча, как рыбки в аквариуме, плавают легчайшие крохотные пылинки. Кроме диванчика, мебели не так уж много. Но комната совсем маленькая и поэтому кажется тесноватой, загроможденной лишними предметами, хотя и довольно уютной. Круглый столик из красного дерева с гнутыми ножками, изящная старинная этажерка, два пустых книжных шкафа с распахнутыми стеклянными дверцами, у самых дверей — массивная круглая тумба, а на ней — белый новенький телефон с ярко-красными кнопками. Время от времени раздается резкий повелительный звонок. Он встает, поднимает трубку, и бесцветный металлический голос каждый раз четко, раздельно произносит одну и ту же фразу: «Жди левиафана». Он кладет трубку, идет обратно и опять садится на жесткий диванчик.
Как его вообще сюда занесло? Наверное, этот адрес дала ему та маленькая девочка с ручным хамелеоном на длинном поводке. Вообще-то бумажка, которую она ему неожиданно с улыбкой протянула, оказалась совершенно чистой, но он готов поклясться, что на какую-то долю секунды на этой бумажке проступили пять или шесть слов, написанных ровным красивым почерком, и тут же исчезли. Девочка с хамелеоном послала ему воздушный поцелуй и, пританцовывая, побежала дальше.
Ну а он зачем-то сунул бумажку в карман брюк и, не раздумывая, направился к длинному (подъездов пятнадцать) двенадцатиэтажному дому из светло-серого кирпича, маячившему примерно за два квартала отсюда. Уверенно вошел в первый подъезд. Поднялся на третий этаж. Не задумываясь, зачем это делает, толкнул дверь квартиры номер 15. (Интересно, почему — пятнадцать? На каждом этаже — всего по четыре квартиры.) Дверь оказалась не заперта; он перешагнул порог и оказался в маленькой темной прихожей. В следующее мгновение дверь за спиной захлопнулась, и кто-то снаружи два раза повернул в замке ключ. Это его нисколько не удивило и не взволновало. Он спокойно прошел в единственную комнату, сразу показавшуюся нежилой (наверное, из-за толстого слоя пыли, равномерно покрывавшего все, кроме телефонного аппарата, сверкающего в полумраке гладкой пластмассовой поверхностью). Без единой мысли в голове он прошел к узкому диванчику, обтянутому темно-коричневой клеенкой, сел и стал ждать.
Он совершенно потерял ощущение времени. Секунды бежали одна за другой, но почему-то не складывались в минуты, а разрозненно исчезали в разных направлениях. Пылинки медленно кружились в луче все такого же яркого солнца. Далекий металлический голос в телефонной трубке раз за разом повторял одну и ту же фразу.
Неожиданно на лестничной площадке раздалось чуть слышное мяуканье. Кто-то тихо поскребся в дверь квартиры. Он понял: это сигнал. Все так же ни о чем не думая, он встал и подошел к пустому книжному шкафу. Заглянул внутрь. Пахнуло холодком и едва уловимым запахом плесени. Отчего-то тоскливо засосало под ложечкой.
На второй снизу полке лежала глянцевая черно-белая фотография. Юная, очень красивая девушка с копной густых волос лукаво улыбалась одними уголками губ, чуть сощурив глаза. Он взял фотографию в руки и вернулся на свой узкий неудобный диванчик.
Он напряженно вглядывался в прекрасное, смутно знакомое лицо, пытаясь осознать что-то очень важное. Казалось, стоит только чуть-чуть напрячь память — и все сразу станет понятно и просто как дважды два. Он поймет, зачем сюда пришел, кого здесь ждет, кто эта незнакомка на фотографии. Поймет, почему на полу и мебели лежит толстый слой пыли. Поймет, при чем здесь маленькая девочка с хамелеоном. Поймет, из-за чего остановилось время.
И после этого все будет хорошо… Все будет замечательно… Все будет прекрасно… Отныне и во веки веков…
Память не возвращалась.
Девушка на фотографии вдруг пошевелилась, поправила сережку в ухе, встряхнула волосами… Он вздрогнул и неуверенно провел пальцем по глянцевой бумаге. Красотка грациозно отклонилась в сторону, беззвучно рассмеялась и погрозила ему пальцем. Он поднес фотографию почти вплотную к глазам и зачарованно смотрел на ожившее черно-белое изображение…
В этот момент опять зазвонил телефон.
И тут же ему показалось, что маленький плотный кусок бумаги вспыхнул у него в руках. Прямо ему в лицо рванулся язычок пламени. Он вскрикнул и выронил фотографию, прежде чем успел сообразить, что это взметнулись волосы девушки, оказавшиеся огненно-рыжими. Черно-белый снимок стал цветным.
Упавшая на пол фотография задвигалась, завертелась на месте, как будто кто-то дергал ее за веревочку. В следующий миг с поверхности бумаги взвился бело-оранжевый смерч… И вот уже прекрасная незнакомка стоит в двух шагах от него. Высокая, невероятно худенькая, в темно-синем халатике-кимоно. Ослепительная. Заливисто смеющаяся. Источающая запах моря и неведомых трав. Живая девушка из плоти и крови.
Подбежала к надрывно трезвонящему телефону, все еще смеясь, сняла трубку, надавила пальчиком на рычаг и опустила трубку на тумбу — рядом с аппаратом. Потом медленно обернулась, капризно выпятила губки — и вдруг одним легким движением сбросила халатик. Переместилась на середину комнаты, опустилась прямо на пыльный пол и с ободряющей улыбкой протянула к нему руки…
