Владимир Набоков - Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина

6 тесноту. Слово, постоянно встречающееся в описаниях балов и раутов. Давка, плотная толпа, фр. «la presse» (см. коммент. к гл. XXVIII, 7).

8–14 ножки [фр. «petits pieds»]. Это начало знаменитого отступления о ножках (написанного в Одессе, начатого не ранее середины августа 1823 г.) — одного из чудес романа. Тема проходит через пять строф (XXX—XXXIV), и ее последние ностальгические отзвуки — это:

Глава Первая, LIX, 6–8 (Пушкин упоминает рисованные пером женские ножки на полях своих рукописей).

Глава Пятая, XIV, 6–7 (Пушкин с любовной нежностью описывает, как увязает в снегу Татьянин башмачок в ее сновидении).

Глава Пятая, XL (Пушкин, собираясь описать провинциальный бал, вспоминает отступление в главе Первой, XXX–XXXIV, вызванное обращением к Петербургскому балу).

Глава Седьмая, L (Пушкин сужает лирический круг, отсылая к спектаклю терпсихор, с которого все началось: глава Первая, XX, полеты Истоминой — прелюдия к отступлению в главе Первой, XXX–XXXIV).

Ассоциативный смысл русского «ножки» (вызывающего в воображении пару небольших, изящных, с высоким подъемом и стройными лодыжками женских ног) несколько мягче французского «petits pieds»; оно не имеет тяжести английского «foot» <«нога»>, большая и маленькая, или приторности немецкого «Füsschen» <«ножка»>.

Ни Овидий, ни Брантом, ни Казанова не вложили большего изящества или оригинальности в свои сочувственные замечания о женских ножках. Среди нежнейших французских поэтов «…deux pieds gentils et bien faits» <«…две ножки милых и стройных»> воспел Винсент Вуатюр («Королеве Анне Австрийской», 1644); можно привести и другие цитаты, но в целом, как представляется, было не слишком много нежных упоминаний «petits pieds» до романтической эры (Гюго, Мюссе).

У Байрона употребляется банальное обращение к красавицам Кадиса в «Дон Жуане», песнь II, 5 и 6: «Одна походка их уже волнует грудь» и «а щиколотки их, а икры! — очень мило, / Что не дал мне Господь метафор про запас!» <пер. Г Шенгели>.

Английские переводчики «ЕО» не были удачливы: у грубоватого Сполдинга «три пары хорошеньких женских ног», а энтомологически мыслящая мисс Рэдин упоминает «шесть прелестных ног»; Элтон говорит о «трех парах ног — женских» и об «одной паре, надолго сохранившейся в памяти», а мисс Дейч пишет не только о «маленьких ногах», но добавляет некие «милые конечности» и заставляет сердце биться, «когда две ноги бегут по направлению к своему возлюбленному».

Для неискушенного переводчика трудность точного следования пушкинскому тексту усугубляется использованием просто слова «ноги» (например, глава Первая, XXX, 10) одновременно с уменьшительным («ножки»). Если не учитывать контекст и считать, что «нога» означает как ступню, так и ногу целиком, строфа XXX, 10 может быть рассмотрена как обращение к изящным женским ножкам. Но несколько далее, в строфе XXXIII, «ноги» означают, конечно, ступни, и их, равно как и современные моды платья и виньетки, Пушкин нарисовал пером на полях своей рукописи, предпочитая лодыжку, подъем и носок икре, голени и бедру.

Ср.: П. П. «Разговор с Блеквудом в его манере», «London Magazine and Review» (1 марта, 1825), с. 413–14: «…Все, кто имеют хоть каплю вкуса или чувство соразмерности, согласятся, что французские женщины блистают своими ногами и лодыжками, и справедливости ради следует признать, что… вообще говоря, нога англичанки восхищения не вызывает… Даже в Лондоне найдется не более двух-трех мастеров своего дела, способных изготовить дамский башмак».

Страсть к прелестному подъему, которую Пушкин разделял с Гёте, современный исследователь психологии секса назвал бы «ножным фетишизмом».

Граф в «Избирательном сродстве» (1809), ч. I, гл. 11, так описывает прелесть ноги Шарлотты О.: «Красивая нога — великий дар природы… Сегодня я наблюдал ее, когда она шла; и все еще хочется поцеловать ее башмачок и повторить несколько варварское, но глубоко прочувствованное воздаяние чести, принятое у сарматов, которые не знали лучшего способа выразить свое почитание, как выпить за здоровье обожаемой женщины из ее башмачка» <пер. Г. А. и А. К. Рачинских>.

12–14 В копии (и в изд. 1825 г.), где были строки:

…Грустный, охладелый,И нынче иногда во снеОни смущают сердце мне,

Пушкин, не меняя их, делает примечание: «Непростительный галлицизм». Это исправлено в списке опечаток, приложенном к главе Шестой (1828).

Пушкину могли прийти на память галльские обороты в духе «Ainsi, triste et captif, ma lyre toutefois / S'éveillait» <«Так, хотя я был в печали и в заточении, лира моя / Пробуждалась»> Андре Шенье («Молодая узница», 1794).

XXXI

   Когда жъ, и гдѣ, въ какой пустынѣ,   Безумецъ, ихъ забудешь ты?   Ахъ, ножки, ножки! Гдѣ вы нынѣ? 4 Гдѣ мнете вешніе цвѣты?   Взлелѣяны въ восточной нѣгѣ,   На сѣверномъ, печальномъ снѣгѣ   Вы не оставили слѣдовъ: 8 Любили мягкихъ вы ковровъ   Роскошное прикосновенье.   Давноль для васъ я забывалъ   И жажду славы, и похвалъ,12 И край отцевъ, и заточенье?   Исчезло счастье юныхъ лѣтъ —   Какъ на лугахъ вашъ легкій слѣдъ.

14 В «Осеннем утре», коротком пятистопном стихотворении 1816 г., у Пушкина (строки 10–12):

                  …на зелени луговЯ не нашел чуть видимых следов,Оставленных ногой ее прекрасной…

XXXII

   Діаны грудь, ланиты Флоры   Прелестны, милые друзья!   Однако ножка Терпсихоры 4 Прелестнѣй чѣмъ-то для меня.   Она, пророчествуя взгляду   Неоцѣненную награду,   Влечетъ условною красой 8 Желаній своевольный рой.   Люблю ее, мой другъ Эльвина,   Подъ длинной скатертью столовъ,   Весной на муравѣ луговъ,12 Зимой на чугунѣ камина,   На зеркальномъ паркетѣ залъ,   У моря на гранитѣ скалъ.

3–4 Ср.: «Милая ножка» Никола Эдме Ретифа де ля Бретонна — посредственного, но занимательного писателя восемнадцатого века (1734–1806): «У Сентепалле был своеобразный вкус, и все прелести не производили на него равного впечатления… гибкий и легкий стан, прекрасная рука услаждали его вкус; но прелестью, к которой он был наиболее чувствителен… была милая ножка: ничто в природе не казалось ему обольстительнее этого очарования, которое и в самом деле предвещает тонкость и совершенство всех прочих прелестей».

7 условною красой. Хотя «условный» означает «обусловленный», единственно возможный смысл здесь должен быть нацелен на идею «un signe convenu» <«условный знак»>, с ударением на знаке, эмблеме, шифре, коде красоты, тайном языке этих узких маленьких ног (см. коммент. к XXXIV, 14).

Ср.: Шекспир, «Троил и Крессида», IV, v, 55:

Что говорят ее глаза и губыИ даже ноги?

8 своевольный рой. Вполне обыкновенный галлицизм «essaim» <«рой», «множество»>; со словом «своевольный» аллитерационно перекликаются такие эпитеты-клише, как «volage» <«ветреный»>, «frivole» <«пустой»>, «folâtre» <«игривый»>.

Ср. у Лагарпа, который в 1799 г. пишет о Жане Антуане Руше (1745–94, авторе дидактических поэм, умершем на эшафоте вместе с Андре Шенье), и его «Месяцах»: «недостаток, преобладающий в его стихах… это частое использование слов-паразитов [таких, как] „рой“… общих слов, слишком много раз повторенных» («Курс литературы» [изд. 1825], X, 454). Понятие «mots parasites» <«слова-паразиты»> было впервые употреблено в стихотворении Ж. Б. Руссо.

Нескольких примеров будет достаточно:

Парни в «Эротических стихотворениях», кн. III (1778) «Воспоминание»: «L'essaim des voluptés» <«Рой наслаждений»>;

Антуан Бертен «Элегия II, Катилии» (1785): «tendre essaim des Désirs» <«нежный рой Желаний»>;

Дюси в «Послании дружбе» (1786): «…des plaisirs de dangeraux essaim» <«удовольствий опасный рой»>;

Ж. Б. Л. Грессе «Вер-вер» (1734; поэма — весьма нравившаяся Пушкину — в четырех небольших песнях, об изменнике-попугае, который был любимцем монахинь): «Au printemps de ses jours / L'essaim des folâtre amours…»[19]. <«B его вешние дни / Рой игривых страстей..»>.