Константин Фрумкин - Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого. 2010. № 5
— …ты знаешь, что Бишамон терпеть не мог Хайдеки и боялся его, как огня?
Женщина замолчала и впервые посмотрела на любовника прямо. Черные, подведенные краской глаза блестели выжидательно и тревожно. Она что-то хочет узнать, выпытать, только вот что? Что?!
— Я знаю, что между ними не было дружбы.
Мисаки фыркнула, как кошка, и всплеснула ладошками.
— Дружбы?! Дружбы? О чем ты говоришь, Дайдзи? Хайдеки пятый в ряду наследования и рвется к трону с первой же минуты, как сошел с гайдзинского корабля. Не из жажды власти, не для себя — он хочет перемен. Он видит, что мы загниваем, что наша жизнь неестественна, что мы утратили огонь и медленно, который век угасаем… А твой Бишамон… о, я зря назвала его дураком. Он тоже все отлично понимал. Только ему было мило угасание, ему приятно было купаться в тоске и отчаянии, как свинье приятно ворочаться в раскисшем болотище. Он упивался нашей беспомощностью и ничтожеством, он сотворил из этого культ. Как ты думаешь, почему Бишамон, великий Бишамон, не создал ни одной ши-майне, посвященной победе? Хотя бы былой славе нашего оружия, ведь были и у нас когда-то победы? Нет, ему мило было поражение, смерть, тлен. И, что самое страшное, он заражал и других своей музыкой. Он покорил двор, довел твоего брата до беспробудного пьянства, он почти завладел и тобой… Покровительница Инари! Я была так рада, когда он наконец сгинул и оставил тебя в покое, — а теперь ты хочешь пойти за ним и закончить эту ужасную мистерию…
— Постой, — нахмурился принц, — учитель говорил мне совсем не то при прощании…
Какая-то мысль пробивалась на поверхность, мысль неприятная и стыдная, которую следовало бы спрятать, однако не при стало стоящему вплотную к престолу прятаться от собственных мыслей. Он где-то слышал уже подобные рассуждения, только вот где, от кого? Дайдзиро расслабился и позволил мысли завладеть им, и она всплыла во всей неприглядности…
— Откуда ты все это знаешь? — тихо спросил принц. — Ты могла подслушать разговоры мужчин на пирах после Совета, но даже если и так, ты слишком осведомлена…
Мысль набивала оскомину, как неспелый плод сливы. Подняв глаза на любовницу, Дайдзиро ровно спросил:
— Моносумато-но Хайдеки… Вы обменивались ори?
В смехе женщины прозвучала такая издевка, что юноша невольно отпрянул и покраснел.
— Обменивались ори? — протянула Мисаки. — Дорогой мальчик, Хайдеки чужды такие тонкости. Он видел иные миры и летал на железных драконах, но вот в искусстве обмена ори господин Моносумато не силен. Шестнадцать лет среди варваров, его можно понять. Слиянию душ он предпочитает сплетение ног…
Дайдзиро передернуло.
— Но это же… низко, гадко. Только простолюдины, спешащие народить побольше детей, занимаются этим, а люди благородного происхождения…
— Да-а? А что ты знаешь о сплетении ног?
Улыбка Мисаки стала… лукавой?
— Ты-то сам хоть раз пробовал?
Щеки Дайдзиро вновь обожгла краска.
— Я… в Киган-ори, когда мы с учителем…
— Вы с учителем? Как интересно…
— Да не мы с учителем! В Первом Мире ничего не знали про ори, и я подумал…
— Не о чем тут думать, — неожиданно грубо сказала женщина и вдруг с силой толкнула Дайдзиро в грудь.
Он упал на циновку — а Мисаки, лисица, ветреница, еретичка — уже тянулась к его поясу. Шелковая ткань оби развернулась со змеиным шелестом…
Юноша поднял руку над бассейном и разжал ладонь.
Узкая лодочка ивового листа закружилась, и вода в фонтане стала чуть темнее.
Дайдзиро знал, каким будет второй вопрос. Ждал его и все же медлил, однако бесконечно ждать невозможно. Он потянулся и наугад сорвал второй листок, быстрым, вороватым движением, словно надеялся обмануть Киган-ори или саму судьбу. Однако Леди Волны прозревает сквозь любые обманы, а от судьбы и вовсе никуда не деться.
«Кого ты больше всего ненавидишь?» — шепнул смятый в ладони зеленый лист.
— Больше всех я ненавижу Хайдеки Моносумато, — прошептал Дайдзиро с такой истовостью, что сам чуть не поверил — и мог бы поверить, и должен был бы поверить…
Зал ши-майне называется Сердцем, и в первые минуты, после того как отзвучит музыка и угаснут образы, и вправду кажется, что светлое дерево его стен едва ощутимо пульсирует. «Куоре», говорил Акира, похоже и не похоже на привычное «кокоро». Куоре.
Сейчас учитель не улыбался — он очень устал после представления первой части своей незаконченной мистерии. Лицо Бишамона побледнело. Он медленно и с усилием дышал. Высокий, в залысинах лоб блестел от пота. Это видно было даже с галереи. Больше всего Дайдзиро хотелось незаметно выскользнуть из толпы придворных, сбежать вниз и поддержать сэнсэя. Конечно, самым заветным желанием — стоять внизу, рядом с Акирой, стать вторым голосом невиданной гармонии — он не посмел бы поделиться ни с кем. Однако бегство казалось вполне возможным: отец разговаривал с Министром Правой руки, Его Сиятельство брат, окруженный придворными, глуповато ухмылялся и высказывал свое мнение о только что услышанном. Пояс его кимоно заметно оттопыривался — там спрятана была заветная фляжка со сливовой наливкой. Дайтаро любил сладкое, как пчела. Наследник и походил на гигантского толстого шмеля, и, глядя на него, Дайдзиро всегда удивлялся — где же тихий рыхловатый мальчик, который никак не мог запомнить Кандзи и вечно шепотом требовал подсказки на уроках астрономии.
Принц уже направился к лестнице, когда чья-то крепкая ладонь перехватила его за локоть. Он обернулся и вздрогнул. Рядом с ним стоял Хайдеки Моносумато, бывший отщепенец и изгнанник, а ныне полномочный посол могущественной Земной Конфедерации. Невысокий, плотный, с хитроватым и подвижным лицом, он ничем не походил на наследника Великого Дома — скорее, на средней руки торговца. Даже странно, что отец Хайдеки был братом царствующего Императора. Счастье, что господин Ишибу умер рано и не успел вкусить всей тяжести сыновнего позора.
Впрочем, смущенным Моносумато никак не выглядел. За спиной посла маячил длинный, нескладный, облаченный в неряшливую черную рясу гайдзин. Это был Клемент ван Драавен, церковник с Геода. Сейчас в Совете обсуждалось открытие миссии. Церковник ждал ответа, а пока знакомился с местной экзотикой. Моносумато обернулся, сказал геодцу несколько слов на незнакомом Дайдзиро языке. Ван Драавен благожелательно улыбнулся и кивнул. Оставив священника любоваться архитектурой Зала, Моносумато потянул своего молодого родича в дальний и безлюдный конец галереи.
— Глух, как пробка.
Неприятный человечек, казалось, так и лучился злорадной веселостью.
— Что вы имеете в виду?
— Геодский болван. Он ничего не видел, представляете? Там внизу кипит битва, Акира наш на пределе творческих способностей декламирует Байрона…
Дайдзиро поморщился.
— Учитель использует в ши-майне только собственные стихи.
Улыбка посла сделалась странной.
— Ах да. Я и забыл. Плагиат, конечно, нашему гению чужд. Как бы то ни было, действие идет во весь дух, а этот ничего не замечает. «Какой у вас интересный зал, — говорит. — Это и вправду дупло огромного дерева? А что делает этот человечек внизу, зачем он так яростно размахивает руками?»
Моносумато зашелся негромким смехом. Принц брезгливо освободил локоть от цепкой хватки посла и прислонился к решетке.
— Вы хотели мне что-то сказать?
Моносумато оборвал смех и немедленно посерьезнел. Очень пластичная мимика или просто — как поговаривали в Большом Дворце — у господина посла имеется обширный набор масок на все случаи жизни?
— Да, Дайдзиро, вы позволите называть вас Дайдзиро? Мы ведь как-никак родственники?
Принц нетерпеливо кивнул.
— Так вот, Дайдзиро, я действительно хотел с вами поговорить. Несмотря на ваше увлечение Киган-ори и сношения с народным певцом, вы кажетесь мне человеком разумным. Одним из немногих разумных людей в этом гадюшнике.
— Благодарю за комплимент, однако…
— Однако дослушайте меня до конца. Как человек разумный, вы должны понимать, насколько нестабильна сложившаяся ситуация. Нашу планету со всем ее устаревшим еще во времена Императора Хе укладом спасала только война.
— Война?
— Да, Дайдзиро, война. Большая война между Землей и ее колониями. Наш мир, к счастью, расположен довольно далеко от театра активных военных действий — уж это-то вы должны были усвоить из уроков космографии, — поэтому землянам было не до нас. Что, впрочем, не означает полного отсутствия интереса. Я сумел выяснить, что шпионы Земли и Лемурии сидели у нас всегда, а кое-кто занимал и видные места в Совете. Получал поместья и титулы. Я не буду перечислять имена, да это сейчас и неважно. Важно то, что война, к сожалению, завершилась. Идут мирные переговоры. И вот тут-то наступает интересная закавыка. Ближе всего территориально мы к Геоду, однако тамошние святоши замкнулись в себе и не поддержали ни одну из воюющих сторон. Соответственно, отщипнуть от галактического пирога им ничего не светит. Лемурийский Протекторат и Земная Конфедерация разинули на нас пасти, а пасти у обоих здоровенные. И лемурийцы, и земляне мне одинаково противны, однако я бы все же предпочел, чтобы Ямато досталась лемурам…
