Андрей Ранчин - Перекличка Камен. Филологические этюды
Датский роман, в свой черед, восходит к роману Жюля Верна «В погоне за метеоритом», в чем Питер Хёг не в пример Борису Акунину не таится, а колется сразу, заставляя антагониста Смиллы назвать жюльверновский текст (ср.: Хёг П. Смилла и ее чувство снега: Роман / Пер. с дат. е. Красновой. СПб., 2002. С. 519). И француз, и датчанин послали свои метеориты на пустынные острова Упернивик и Гела Альта у берегов Гренландии; правда, охотники за метеоритом у Жюля Верна не совершают в отличие от хёговских злодеев никаких больших гадостей типа убийств.
1021
Последняя глава романа, «Евангелие от Пелагии», отсылает ценящего литературные переклички читателя к тексту ХХ столетия – к роману М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита», ершалаимские главы коего суть не что иное, как «Евангелие от Воланда». Впрочем, для литературно искушенного читателя акунинских произведений роман Булгакова – тоже классика.
А. Данилевский недоброжелательно отметил назойливость булгаковского пласта в «Пелагии и красном петухе» (Данилевский А. Б. Акунин и Благая Весть // Русский журнал, 2003 г., 20 марта: http: // www.russ.ru/krug/kniga/200303320 dan.html). Но безотносительно к претензиям Бориса Акунина на роль «нового евангелиста» (в сем его уличает рецензент) нельзя не отметить, что педалирование цитат – вообще черта акунинской поэтики, а отнюдь не частный случай «Пелагии и красного петуха».
1022
«Классичность» и «культурность» (принадлежность к «высокой» или «серьезной» словесности), – вообще говоря, конечно, не одно и то же. Но в случае Бориса Акунина уклонение от поэтики «низкопробной» массовой беллетристики обеспечивается и питается связью (не важно, мнимой или реальной, важно, что декларируемой) с традициями XIX века.
1023
Борис Акунин: «Я беру классику, вбрасываю туда труп и делаю из этого детектив». Интервью Т. Хмельницкой // Мир новостей. 2003. 1 июля. № 27 (497). С. 29.
1024
Там же.
1025
Петрановская Л. «Актуальное лето» // Русский язык. 2001. № 22.
1026
Определение «герметичный» на самом деле указывает на герметизм, замкнутость пространства действия в романе (борт океанского парохода) – и более ни на что.
1027
При этом, однако же, сочинитель внешне вполне «историчен»: он добросовестно заимствует сведения о настоящем князе Долгорукове (включая такие детали, как влияние на московского градоначальника его лакея) из книги В.А. Гиляровского «Москва и москвичи». Оттуда же родом городовой по прозвищу Будочник из «Любовника Смерти»; его прототип – городовой Рудников с тем же прозвищем.
1028
Кстати, лом в «Коронации…» – вероятно, отнюдь не простая предметная деталь, а, как и почти все у Бориса Акунина, знак интертекстуального следа. Проговорка об этом злосчастном ломе подвела француженку-преступницу потому, что в русском языке есть пословица «против лома нет приема». Его (приема то бишь) у мадемуазель Деклик и не нашлось. Кроме того, лом, упоминанием о котором выдала себя преступница, – типично русское орудие производства и борьбы. Фандорин с Зюкиным не случайно пытались открыть дверь именно этим незатейливым предметом: так русские француженку одолели.
1029
Я никак не могу согласиться с мнением Л. Данилкина, утверждающего, что «даже ради двойного гонорара неутомимому Б. Акунину не стоило печатать два наспех спроворенных романа. Нужно было хотя бы свести их в один, который просто за счет размашисто выписанной интриги мог бы выглядеть вполне прилично – как последняя «Пелагия». Жалко, на самом деле, что все так получилось» (Данилкин Л. Любовница смерти // http://www.Afisha.ru. – Москва – Книги. Опубликовано: 04.07.2001).
1030
Написано в 2003 г.
1031
Борис Акунин: «Я беру классику, вбрасываю туда труп и делаю из это-го детектив». Интервью Т. Хмельницкой // Мир новостей. 2003. 1 июля. № 27 (497). С. 29.
1032
Григорий Чхартишвили: «“Б. Акунин” позволил мне жить так, как хотелось». Интервью Ольге Кабановой («Известия», 22 декабря 2003 г.). На вопросы журналистки «– Верите ли Вы сами, что “Алмазная колесница” может быть последним Вашим детективным романом? И в Вашей ли власти закончить проект “Б. Акунин” и совершить литературное самоубийство?» автор «Алмазной колесницы» ответил, как обычно, уклончиво: «– Ну, при чем тут самоубийство? Я просто хочу взять отпуск. Я честно отработал беллетристическую пятилетку и, согласно Конституции, имею право на отдых. Мне нужно набраться новых впечатлений и новых сил, чтобы выйти на качественно иной уровень. Или понять, что это у меня не получится, – и тогда, наверное, сменить жанр».
1033
Марк Липовецкий рассматривает «акунинский» проект как пример постмодернистской стратегии и как показательный случай «массовизации» русского литературного постмодерна. – Липовецкий М. ПМС (постмодернизм сегодня) // Знамя. 2002. № 5.
1034
Интервью Анне Вербиевой («Независимая газета», 23 декабря 1999 г.).
1035
Шкловский В. Новелла тайн // Шкловский В. О теории прозы. М., 1929. С. 25–42; ср.: Щеглов Ю.К. К описанию структуры детективной новеллы // Жолковский А.К., Щеглов Ю.К. Работы по поэтике выразительности: Инварианты – Тема – Приемы – Текст. М., 1996. С. 103–104.
1036
Интервью Бориса Акунина Анне Вербиевой («Независимая газета», 23 декабря 1999 г.).
1037
Чудинова Е. Смерть Статуи Ахиллеса. Критика творчества Б. Акунина (http://www.chudinova.com.ru/id14_8.html).
1038
Варламов А. Стерилизатор // Литературная газета. 2001. 17–23 января. № 3 (5818).
1039
Басинский П. Штиль в стакане воды. Борис Акунин: pro et contra // Литературная газета. 2001. 23–29 мая. № 21 (5834).
1040
Ср. замечание С. Дубина, справедливо усматривающего в «японскости» Эраста Петровича дань жанру, а не идеологии: «Фандорин, в принципе, не многим менее героев Бушкова или Незнанского подходит под образ противостоящего жестокому миру “крутого мужика” с самурайским кодексом чести» (Дубин С. Детектив, который не боится быть чтивом. [Рец. на книгу «Особые поручения»] // Новое литературное обозрение. 2000. № 41. С. 413).
С. Дубин точно подметил, что акунинский проект адресован читателям разного культурного уровня одновременно. Можно смело добавить – и разных идеологических пристрастий. Мнение Павла Басинского об адресации создателя Фандорина и Пелагии исключительно к «заклятым либералам» (которые будто бы его только и читают всласть) не подтверждается грандиозным успехом акунинских романов: такое число «идеологизированных» читателей в нашем Отечестве еще попробуй найди!
1041
Басинский П. Космополит супротив инородца (31 декабря 2003 г.) (http://www.russ.ru/krug/kniga/20031231_pb.html).
1042
Имя Мыльникова – по-видимому, предмет комической игры. В переводе с греческого оно означает «благовоинственный»; στρατιο (‘воинственный’) – эпитет Зевса как бога войны и воинства. Акунинский же персонаж неизменно терпит неудачи и поражения в преследовании неуловимого японского шпиона.
1043
О «либеральных» обвинениях в адрес Бориса Акунина и об их несправедливости подробно писал М. Трофименков (Дело Акунина // Новая русская книга. 2000. № 4). Автор точно отметил, что «Коронация…» – анти-«Сибирскiй цирюльникъ», но меру акунинского «либерализма», по-моему, немного преувеличил.
1044
Сергей Костырко (Самоидентификация в «блевотном дискурсе», 27 января 2004 г. // http://www.russ.ru/culture/literature/20040127_sk.html) в реплике по поводу заметки Павла Басинского в «Русском журнале» указал на неприемлемость идеологического критерия при оценке и интерпретации художественных текстов. Впрочем, представляется, что его позиция тоже уязвима. С одной стороны, С. Костырко абсолютизирует противопоставление культуры (и изящной словесности) и идеологии (зависимость от идеологии, хотя и не прямая, есть даже в «высокой» литературе!). С другой же стороны, несимпатичную ему литературу «нового соцреализма» (адептом коей он называет Басинского) критик судит все-таки именно как идеолог, как «либерал».
1045
Между прочим, дневник Коломбины напоминает реальный известный дневник почти того же времени, принадлежащий Марии Башкирцевой. За это наблюдение я признателен А.А. Блокиной. Искренняя и глубоко индивидуальная пафосность и экзальтированность дневника Башкирцевой, получившего известность в культуре Серебряного века, превращается в штамп в тексте Коломбины. Недолгая любовь Маши Мироновой – Коломбины к Пете (он же пушкинский Петр Гринев и символистский Пьеро) проецируется на любовь Марии Башкирцевой к графу Пьетро Антонелли. Слова, коими Башкирцева повествует об охлаждении к Пьетро («Я отбыла свой срок и теперь свободна… до новой “мобилизации”. Наверное, я смогу полюбить лишь того, кто заденет мое самолюбие, польстит моему тщеславию»; «Итак, вы видите – я вовсе не любила Пьетро! Я даже не была влюблена. Потом я была совсем близка к тому, чтобы полюбить… Но вы знаете, каким ужасным разочарованием это кончилось» – Башкирцева М. Дневник. М., 1999. С. 220, 270), Коломбина добросовестно «переписывает» в свой дневник.
