Александр Шмаков - Письма из Лозанны
Позднее, когда поэт возвратится в родную Францию, его дневниковые записи выльются в цикл стихов «Ура, Урал!», задуманной, но, к сожалению, не завершенной поэмы, посвященной пролетариату и революции. Интернациональные мотивы четко проступают в главе «Надеждинск», навеянной поездкой в город у 60-й параллели:
Я приветствую здесьПролетариат, поднявшийся против войны,чтобы превратить войнув Революцию.Я приветствую здесьИнтернационал, наступающий на Марсельезу.Уступи дорогу ему, Марсельеза,потому что осень твоя наступила,потому что последние звуки твоитонут в Октябрьском громе.{55}
Надо сказать, что «Ура, Урал!» — наиболее значительное произведение зарубежной поэзии, посвященное победе социализма в нашей стране. Права Маргарита Алигер, когда она в предисловии к недавно выпущенному издательством «Прогресс» сборнику избранных произведений Арагона говорит, что
«в поэме автор решительно и бесповоротно оторвался от почвы, к которой он был долго и прочно привязан, воспарил над ней и увидел с вышины картину, глубоко взволновавшую его, зрелище, в котором он испытывал, очевидно, глубокую потребность. На родную землю он вернулся человеком, обогащенным новой силой, поэтом, открывшим для себя новые неисчерпаемые возможности, новые пределы и горизонты, новые дали и задачи».
В Нижнем Тагиле на заводской площади в день приезда писателей состоялся митинг. После было устроено праздничное представление: наряду с профессиональными артистами, участвовали коллективы художественной самодеятельности.
Луи Арагон записывает:
«Представление началось с кино. Показывали войну, революцию, строительство социализма и призывали к защите СССР от капиталистической интервенции. В темноте за сценой горели домны, периодически открывались мартеновские печи, вспыхивая фиолетовым светом.
Я сидел на земле, рядом с мальчуганом лет одиннадцати, американцем из Нью-Йорка. Мы разговорились.
— Нет, — сказал он, — я никогда не вернусь в Соединенные Штаты, разве только для того, чтобы делать революцию.
Он пионер. Я спросил его, запишется ли он в комсомол.
— А как же, — ответил он, — только сейчас я еще мал».{56}
В Челябинск Луи Арагон приехал из Свердловска. Дорога не дальняя, расстояние небольшое, а сколько увидит наблюдательный глаз человека, желающего понять Страну Советов, осмыслить ее новизну!
«Когда едешь из Свердловска, миновав необъятные районы озер и лесов и целую сельскохозяйственную зону, где на обширных возвышенностях чередуются колхозы, совхозы, элеваторы, похожие на часовых на параде, — вдруг открывается Челябинск. Огибаем целые километры новых домов, белых с серыми полосами. У подножия их все еще ютятся черные землянки, в которых раньше жили. Нигде, может быть, нет такого явного разрыва между вчерашней и завтрашней жизнью. Ужасные черные землянки оттеняют кошмаром прошлого социалистический город, встающий вдоль реки.
А дальше новые заводы, такие чистые, такие красивые, что нет ни одного туриста, который не спросил бы первым долгом: «Что же это такое? Это Челябтракторострой. А вот это — электрическая станция — ЧГРЭС». И еще дома, еще дома. От анфилад челябинских домов кружится голова. Среди них стоит квадратное здание, где ползут лестницы: это старая тюрьма на пороге Сибири, где было заключено столько революционеров. Они были заключены в этом красном доме, чтобы впоследствии рядом выросли вот эти белые с серым жилища. И они выросли…»{57}
Зарубежные гости приехали первого августа. На вокзале их встречали работники Горпрофсовета и редакции «Челябинского рабочего». Газета сообщала:
«За время пребывания они ознакомятся со строительством тракторного, с работой ГРЭС, железнодорожного узла и Челябкопей».{58}
В первый день своего пребывания в Челябинске писатели посетили центральный пионерский лагерь, провели там беседу о положении рабочих и их детей в странах капитала. Луи Арагон присматривался ко всему, прислушивался, что говорили рабочие, расспрашивал их об условиях жизни и быта, зарплате, семьях. На ГРЭСе главный инженер познакомил гостей с работой станции. Писатели побывали в квартирах энергетиков, беседовали с ними.
Дни были заполнены множеством встреч с людьми, неизгладимыми впечатлениями от новизны советской действительности, вечерами в клубах. Одна из встреч состоялась в клубе имени Ленина. Железнодорожники преподнесли гостям скромные сувениры — красные звездочки. На сцену вышел молодой поэт и прочитал свои стихи, посвященные зарубежным писателям-интернационалистам.
Луи Арагон познакомил советских граждан с отрывком из поэмы «Красный фронт», посвященной СССР. Опубликованная им во Франции за два года до приезда в нашу страну, она вызвала глубокие симпатии среди представителей прогрессивного мира и злобный вой в стане трусливой французской буржуазии. Журнал, в котором печаталась поэма, был арестован. Началось преследование поэта. Его называли подстрекателем, призывающим к убийству политических деятелей. «Крамольными» строками были:
«Огонь по Леону Блюму! Огонь по Фроссару, Бонкуру. Два! Огонь по ученым шакалам социал-демократии! Огонь! Огонь!»
Теплым встречам во многом содействовала Эльза Триоле, легко завязывавшая и переводившая беседы Луи Арагона с людьми, которые его интересовали, чем-то привлекали к себе. Особенно живо и увлекательно проходили встречи на строительстве Челябинского тракторного завода. Здесь Луи Арагон и его друзья осмотрели строительную площадку, корпуса завода-гиганта.
Поэт не расставался с блокнотом, старался зафиксировать каждое слово товарища, сопровождавшего интернациональную бригаду на стройке.
Писатель А. Платнер в своей статье «Советские катерпиллеры», опубликованной в конце того же года в журнале «Наши достижения», не преминул отметить:
«Француз, товарищ Арагон, торопливо записывает, что у завода будут посажены цветы. Будет почти так же красиво, как в Елисейских Полях».{59}
Гости присутствовали на одном из «бетонных вечеров» ударников производства. Поэта поразил энтузиазм соревнующихся строительных бригад — им он посвятил стихотворение «Вальс Челябтракторостроя».
Бригады подготовили все необходимое на рабочем месте, иллюминировали его. Тут же действовала палатка-буфет с чаем и бутербродами. Пришли заводские музыканты. Грянул духовой оркестр. Трудовой праздник начался.
Каждый час раздавались аплодисменты в честь бригад-победительниц. На доске показателей соревнующихся росли цифры. Мощность бетономешалки немецкой фирмы «Отто Кайзер» была превышена почти в пять раз!
Пошел дождь, но работа не прекращалась. Не замечал его и Луи Арагон. Он стоял в плаще и смотрел, как рабочие перебрасывали на тачках бетон, который так же споро укладывали в стены цехового корпуса.
Стройка была залита светом прожекторов.
Уже познакомившийся с историей города, поэт обдумывал новое стихотворение. Сами по себе складывались строки:
Челябинск!Был ты каторгой в прошлом, был городомчинуш и мундиров, где гордопо улицам гуляла свирепость. Челябинск.тюрьма твоястолько страшных преданий хранит,что небо здесь кажется рубищем звездным,а река — слезой коммуниста.Сегодня, Челябинск, не ты лисмотришь, как в бой вступиличеловек и бетон?{60}
«В чем секрет, — задумывался Луи Арагон, — что работа сломила здесь все нормы и все преграды?»
И ответ вызревал новой строкой:
«Сердце непостижимого края переполнено энтузиазмом, и, подобно вину, опьяняя, завладело грядущее разумом».
Всю ночь не смолкала музыка. Лились звуки старинного вальса. Первостроители вспоминают: оркестр исполнял тогда вальсы Иоганна Штрауса.
Стихотворение «Вальс Челябтракторостроя» Л. Арагон сопроводил авторским примечанием, придав художественному произведению характер исторического документа:
«Когда строили Челябинский тракторный завод, бригады бетонщиков неоднократно организовывали вечера социалистического соревнования, во время которых надо было наполнить и опорожнить бетономешалку не 140 раз, что являлось нормой рабочего дня, а 200 раз и более. К месту соревнования стекалось большое количество народу, и работа шла под звуки оркестра, исполнявшего песни и танцевальные мелодии.
Одной из бригад удалось за ночь достигнуть невероятно высокого показателя».{61}
— Это говорится о бригаде Капралова, — пояснил один из первых редакторов газеты тракторного завода С. Черепанов, встречавшийся с Луи Арагоном в ту пору. — Она действительно показала тогда небывалую выработку по количеству замесов, хотя предельной мощностью бетономешалки считалось — 240. Бригада побила мировой рекорд!
