Светлана Аллилуева – Пастернаку. «Я перешагнула мой Рубикон» - Рафаэль Абрамович Гругман
Что-то в его словах соответствует действительности, что-то не очень. Истина в семейных разборках и конфликтах, как правило, находится посередине.
А психологическое состояние Светланы с каждым месяцем ухудшалось, она не могла найти занятие по душе и срывала настроение на дочери, у которой с началом переходного возраста (в мае девочке исполнилось четырнадцать лет) появились кавалеры. Всё чаще Светлана была не в силах совладать с нервами. Её убивал быт, от которого она отвыкла: отключения воды, телефона, немытые лестницы, грязные подъезды многоквартирных домов.
В декабре 1985-го, так и не обретя душевное успокоение, Светлана написала письмо Горбачёву, в котором объявила, что целью её возвращения было воссоединение семьи, но поскольку этого не произошло, то она просит разрешения на выезд из СССР. Кремль ответил молчанием. Но Светлана умела добиваться своей цели. Если гора не идёт к Магомету, то… В феврале 1986-го Светлана с дочерью отправилась в Москву добиваться разрешения на выезд.
Остановилась она у самого младшего из двоюродных братьев, Володи, сына Анны Сергеевны Аллилуевой. Слух о её приезде быстро распространился среди родственников. Прознал об этом и первый муж, Гриша. Он заявился в гости якобы для того, чтобы узнать, как обстоят дела у Светланы. Выслушав её, – она рассказала ему о желании выехать из СССР – он дал ей телефон высокопоставленного кагэбиста, загадочно сказав: «Возможно, ты что-либо у него выяснишь». Она удивилась сделанному открытию: бывший муж близок к высоким чинам Комитета Государственной Безопасности. Впрочем, в СССР такая близость была в порядке вещей: карьерные и творческие достижения зачастую достигались дружбой с Лубянкой.
Случайные встречи хорошо подготавливаются. После безуспешных попыток узнать реакцию Горбачёва на её просьбу Светлана обратилась к рекомендованному Гришей «осведомлённому чекисту». Он оказался генералом в штатском, неоднократно бывавшим в Англии и в США. С милой улыбкой, стараясь завоевать доверие Светланы, генерал признался в близости к советскому посольству в Лондоне, сообщив, что был первым, кто предложил разрешить ей вернуться в СССР, и что его мнение оказалось решающим при принятии положительного ответа.
На вопрос Светланы, получил ли Горбачёв её письмо, «осведомлённый чекист» напустил туману: «Он знаком с его содержанием». Затем генерал сообщил ей о принятом наверху решении:
– Ваша дочь может возвратиться в свою школу в Англии, это не проблема. Конечно, она теперь поедет туда как советская гражданка и сможет приезжать к вам сюда на каникулы. Это всё очень просто устроить.
Светлана поняла: из «золотой клетки» её так легко не выпустят. Ольга может спокойно уехать в Англию, а она остаётся заложником. Тогда она поменяла тактику. В её сумочке лежало письмо американского консула в Москве, попавшее в Тбилиси окольным путём, из Принстона. Потеряв всякую надежду официально передать ей письмо, консул переслал его в США, адвокату, занимающемуся делами Благотворительного фонда. В письме был ответ на давнее заявление о выходе из американского гражданства. Консул оповестил Светлану, что, несмотря на её заявление, она и Ольга Питерс сохраняют гражданство США до тех пор, пока не откажутся от него под присягой в присутствии американского посла.
Получив отказ, Светлана решилась на демарш: использовать письмо для входа в американское посольство. Вместе с дочерью она подъехала к посольству и заявила дежурному офицеру охраны, что она гражданка США и хочет видеть посла. На просьбу предъявить американский паспорт она показала письмо. Как она и предполагала, её в посольство не пропустили, предложив в помещении охраны дождаться кого-либо из начальства. Приехал всё тот же кагэбэшный генерал. Он был взволнован и весьма серьёзно воспринял её попытку повидаться с послом. Стараясь сохранить вежливый тон, он настойчиво предложил ей уехать в Тбилиси, и как можно скорее.
– Но я до сих пор не получила ответа на мой запрос! – ответила Светлана. – Я хочу выехать вместе с дочерью. Я писала об этом Генеральному секретарю.
Генерал был непреклонен, и Светлана не стала спорить с Комитетом Государственной Безопасности. Она достигла желанной цели, поставила в известность о том, что у неё есть документ, подтверждающий американское гражданство, и что она от своих прав не отступится. Этого, она посчитала, на данный момент предостаточно. На другой день она с дочерью уехала в Грузию.
Свой 60-летний юбилей дочь генералиссимуса встретила в одиночестве в тбилисской квартире, проклиная себя за опрометчивое решение вернуться в СССР.
Недаром говорят: «Все болезни от нервов, и лишь одна от удовольствия». В детстве Светлана часто болела, в 35-летнем возрасте появились невралгические боли в области сердца, она страдала депрессией, чему способствовали неурядицы в личной жизни. Нечто подобное стало происходить по возвращении в Грузию. Для Оли было получено разрешение на выезд, и, как советская гражданка, до 16 апреля она должна была выехать на учёбу в Англию. Светлана не хотела разлучаться с дочерью, опасаясь ситуации, при которой им не позволят воссоединиться. Неопределённость положения заставляла её нервничать, и это спровоцировало сердечные боли, чуть было её не погубившие…
Светлана 14 марта вторично написала письмо Горбачёву, в котором сравнила свою жизнь в Грузии с жизнью птицы в золотой клетке и попросила разрешения встретиться с консулом или послом США для обсуждения возможности выезда её и Ольги на Запад. В конверт она вложила заявление о выходе из гражданства СССР и для надёжности отправила его в Москву через курьера ЦК компартии Грузии, не знавшего, какую он везёт «бомбу» генсеку. Затем она стала укладывать чемоданы, намереваясь быть в Москве 20 марта, на «нейтральной территории» встретиться с представителями американского посольства и получить новый паспорт взамен истекшего (через Мардж, родную сестру Вэса, с которой она поддерживала дружеские отношения, она назначила американцам встречу в гостинице «Советская»). И тут её прихватили сердечные боли…
Она поспешила в поликлинику. У неё обнаружили высокое давление, врач прописала таблетки, которые она успела принять, но ночью начался приступ: Светлана проснулась от боли
