Дебора Макдональд - Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством: биография шпионки, влюблявшей в себя гениев

Потом в том же году по возвращении в Лондон к Муре пришла неожиданная и встревожившая ее гостья.

Тимоше Пешковой – вдове сына Горького Максима и ее свекрови Екатерине Пешковой – первой и единственной законной жене Горького было разрешено выехать из СССР, чтобы уладить дела с последними оставшимися предметами собственности Горького на вилле в Сорренто. Обе женщины давно и тесно сотрудничали с ЧК и НКВД; у Тимоши была любовная связь с Ягодой. Находясь за пределами Советского Союза, Тимоша поехала в Лондон, где и зашла к Муре в надежде уговорить ее отдать ей архив Горького. Это ей не удалось, и она уехала в Москву с пустыми руками[726].

Несмотря на то что Уэллсу шел семидесятый год, он продолжал крутить романы. Он пытался завести роман с богатой разведенной американкой Констанс Кулидж и журналисткой Мартой Джелхорн. Он был одинок и ненавидел это; он, как ребенок, боялся одиночества, как сказал Констанс. «Но я хочу, чтобы моя женщина была всецело в моем распоряжении. Я не хочу следовать за ней повсюду. Я хочу, чтобы она следовала за мной». Его бесило, что у него этого не могло быть с Мурой. «Она всегда порхает с места на место. Я кричу от ярости, когда меня оставляют одного, как нашкодившего ребенка»[727]. Он по-прежнему оставался «ревнивым маленьким мальчиком», который был без ума от Энид Багнольд двадцать лет назад. В глазах Уэллса (эти сияющие глаза цвета морской волны) Мура была виновата в том, что ему приходилось продолжать крутить романы. По поводу того, чья была вина, когда он крутил романы за десятки лет до ее появления, он ничего не говорил.

Его отношения с Констанс развивались в основном в письмах. Роман с Мартой Джелхорн ни к чему не привел, но Уэллс продолжал свои поиски неуловимого «призрака возлюбленной», человека, который станет его зеркальным отражением и сексуально, и интеллектуально и будет заботиться о нем в преклонные годы. Такая женщина оставалась недосягаемой, и ему приходилось довольствоваться часто отсутствующей Мурой, которая должна была исполнять эту роль, находясь в своей квартире по адресу: 81 Кэдоген-сквер (куда она и Таня переехали после того, как их дом в Найтсбридже снесли).

Пока Уэллс кипел от злости из-за отлучек и вранья Муры, он продолжал работать. Помимо всего прочего, он в соавторстве писал сценарии к кинофильмам по мотивам двух своих рассказов. Фильмы «Человек, который мог творить чудеса», и «Грядущее» (на основе рассказа «Облик грядущего») вышли на экраны в 1936 г. Оба они были сняты Александром Кордой – англо-венгерским киномагнатом. Мура знала Корду, вероятно, через эмигрантскую общину в Лондоне или, возможно, благодаря киносделкам, о которых вела переговоры от имени Горького в 1920-х гг. Корда уехал из Венгрии в 1919 г., спасаясь от контрреволюционного «белого террора» (Майкл Кертис, снявший фильмы «Британский шпион» и «Касабланка», тоже был венгерским эмигрантом, уехавшим из страны в 1919 г.). Именно Мура представила Корду Г. Д. Уэллсу и положила начало их сотрудничеству.

Корда также был знаком с Локартом, который обедал с ним в доме Сибил Коулфакс в мае 1935 г. в компании принца Уэльского и Уоллис Симпсон. Принц Уэльский на этом обеде продемонстрировал свои политические взгляды. По отзыву Локарта, принц «выступил за дружбу с Германией: никогда не слышал, чтобы он столь определенно говорил раньше на какую-либо тему»[728].

На тот момент Уэллс и Мура получали удовольствие от того, что вхожи в это киношное общество, особенно если оно включало представителя королевской фамилии. И Уэллсу уже недолго оставалось ждать, когда прекратятся поездки Муры в Россию.

В начале 1936 г. Уэллс плыл на корабле на родину, возвращаясь из Америки. Когда он ступил на платформу вокзала Ватерлоо, увертываясь от неизбежных журналистов, он увидел ожидавшую его Муру. Она шутливо обвинила его в том, что он завел себе еще одну возлюбленную, пока был в отъезде. Да, в той же манере ответил ей он, он не хранил ей верность, прилагая к этому все свои усилия. С его души свалился камень. Уэллс решил, что наконец избавился от страстного увлечения Мурой и их отношения могут теперь перейти в более расслабленную фазу, лишенную его навязчивой ревности[729].

Мура продолжила ездить повсюду по своему усмотрению. Они проводили вместе выходные, уезжая куда-нибудь, блистали в разговорах и занимались любовью скорее для удобства, нежели из страсти.

В конце мая Уэллс заметил, что Мура выглядит подавленной и начинает плакать без оснований. Она не рассказывала ему о причине своих страданий.

В марте она тайно ездила в Крым, чтобы ненадолго повидаться с Горьким в Тессели. В апреле, вернувшись в Англию, отправила ему – как оказалось – свое последнее письмо. «Мой дорогой друг, – писала она, – прошел почти месяц со времени моего отъезда, а мне все кажется, что я проснусь, приду, чтобы побеспокоить вас за письменным столом, начну помогать в саду и делать все, что делает жизнь приятной». Она написала ему, что ее поразило, «насколько неразделимы и ценны мои отношения с вами, мой дорогой»[730].

Затем, вскоре после получения письма от Муры, Горький узнал, что обе его любимые внучки заболели гриппом. Несмотря на свое собственное плохое самочувствие, 26 мая он оставил свою сиделку и компаньонку Липу и уехал в Москву, чтобы повидаться с ними.

Одни говорили, что он заболел в поезде, простудившись на холодном сквозняке из окна; другие – что был болен еще до отъезда из Тессели. А третьи считали, что Горький был здоров еще несколько дней после визита к больным детям и заразился инфекцией от них. Грипп для человека с туберкулезом, как у Горького, был очень опасен. В «Правде» утверждалось, что он заболел 1 июня – после возвращения в свой подмосковный дом. У его постели собрались семнадцать врачей.

В Москве по приказу Сталина вот-вот должна была начаться первая волна позорных показных судов, посредством которых он в конечном счете уберет всех своих соперников и их союзников и сторонников. В конце концов большинство выдающихся большевиков, «делавших» революцию, будут арестованы, судимы и казнены. Из них будут лишь два известных исключения – сам Сталин и Троцкий, который находился за границей в ссылке. Судебные разбирательства уже тайно начались в предыдущем году с ареста и допроса Льва Каменева – бывшего заместителя председателя Совета народных комиссаров и Григория Зиновьева – бывшего главы Петроградского Совета и Северной коммуны. После смерти Ленина Сталин, Каменев и Зиновьев образовали триумвират, который некоторое время правил Советским Союзом. В последовавшей затем борьбе за власть Сталин вышел победителем и с середины 1920-х гг. стал фактически диктатором в СССР. Но его соперники были все еще живы и все еще представляли угрозу; от них нужно было очистить большевистские ряды. Их арестовали и подвергли допросу под руководством Ягоды (от него самого избавятся во время третьей волны судов в 1938 г.).