Алексей Аджубей - Те десять лет

Может ли сказанное исчерпать тему смещения Хрущева? Когда «малоуправляемый», непредсказуемый лидер начинает нервировать своих приближенных, когда вот-вот его волей будут проведены в жизнь решения, ставящие под удар сложившийся конгломерат лиц, интрига или заговор — называйте как хотите — завязывают такое множество конъюнктурных союзов, что полная правда оказывается на дне глубокого колодца.

Справедливо самое главное: после смерти Ленина, а затем Сталина в стране не была выработана демократическая форма передачи власти. Сталин «прошел в вожди», ступая по трупам своих соперников. Хрущев поступил более либерально. Он разогнал группу (как тогда говорили, антипартийную) Молотова, Маленкова, Кагановича после июньского Пленума ЦК в 1957 году по дальним городам и странам. Тем самым, правда, Хрущев подготовил сценарий своего собственного будущего смещения.

Так кто же организовал реализацию этого сенсационного замысла? Брежнев руками Подгорного? Или Шелепин, опираясь на аппарат своего послушного друга председателя КГБ Семичастного? Поди разберись. Трудно теперь ответить и на такой вопрос: праведен ли был сам этот замысел?

Суть состояла в том, что в конце «хрущевского десятилетия» в тупике оказалось дело. Хрущев это чувствовал. Понимал, что необходимо предпринять какие-то иные, чем прежде, действия. Все его предыдущие организационные метания, перестройки, переделки, разведения и соединения были знаком отчаяния совестливого и честного человека — именно это я хочу подчеркнуть, и не в оправдание Никиты Сергеевича, а как трудно оспоримый факт осознания им бесперспективности того, что делается. Еще раз напомню о последнем перед отлетом Хрущева на Пицунду совещании в ЦК. Он сказал тогда: «Нам надо дать дорогу другим — молодым…»

Ушел бы Хрущев в отставку после принятия новой Конституции в ноябре 1964 года, в которой оговаривалось пребывание на высших постах двумя сроками по пять лет? Начался бы отсчет таких сроков со дня принятия Конституции либо были бы «засчитаны» предыдущие годы, если не для всех, то выборочно? Как знать!..

Но, безусловно, наступал период более радикальных преобразований, которые могли определить новую ситуацию в экономике, в политических структурах власти. Вот что беспокоило руководящее ядро партийных работников — они боялись активных действий Хрущева. Вот почему так торопились с Пленумом ЦК в октябре 1964 года.

Каких только нелепых слухов не вводят в оборот общественного мнения иные всезнающие публицисты по поводу того, как протекало само возвращение Хрущева с Пицунды, какими детективными обстоятельствами оно было обставлено. Тут и смена охраны в самолете, и невозможность связаться по радио с Москвой, и попытка лететь в Киев. Все это за гранью документального. Есть точные данные о прилете Хрущева в Москву, о совете ехать прямо на заседание Президиума ЦК, равно как и сведения о том, к каким мерам готов был прибегнуть Брежнев для смещения Хрущева. Сказать об этом может только бывший председатель КГБ В. Е. Семичастный. Когда он скажет, мы будем знать полную правду.

Могу засвидетельствовать только одно: Хрущев прилетел с Пицунды с прежней командой личной охраны, правительственный телефон в особняке, где он жил, работал исправно (по нему в те дни мне в «Известия» неоднократно звонила жена), Хрущеву подавался автомобиль с его прежним шофером и т. д. Ни он, ни Микоян не говорили о каких-то чрезвычайных мерах вокруг их персон. Хорошо помню, как, вернувшись поздно вечером домой после первого заседания, Никита Сергеевич сказал начальнику своей охраны полковнику Литовченко: «Завтра утром поеду к зубному врачу».

Хрущев был в те часы очень немногословен, прошел к себе на второй этаж в кабинет и не спустился в столовую. Анастас Иванович Микоян задержался на несколько минут у подъезда. Тут стояли его сын Серго, Сергей Хрущев, Рада и я. Мы услышали от него: «Хрущев забыл, что при социализме тоже может вестись борьба за власть». Еще одну фразу он обратил ко мне: «Хорош твой друг Шелепин, ты его пропагандировал, а он тебя сейчас обливал грязью…»

…И вот закончился Пленум ЦК, где развернулись известные теперь всем события. Я уходил с заседания. Вдруг меня взял за локоть Шелепин и позвал к себе в кабинет. Дверь закрылась. Надменное лицо Шелепина стало приветливым, будто ничего не произошло. Присели. Шелепин заказал чаю. «Не уехать ли тебе года на два из Москвы? Полезут ведь с интервью иностранцы. А потом мы тебя вернем». Я отказался. «Ушел бы Хрущев в 70 лет, — продолжал Шелепин, — мы бы ему золотой памятник поставили. «Рыба с головы тухнет», — закончил он разговор. О моем отъезде в «превентивных целях» речь уже не шла…

Шелепин, конечно, ни в грош не ставил Брежнева, да тот и впрямь по силе характера не годился в подметки Шелепину, «железному Шурику», как называли его в ближнем окружении. В руках Шелепина были кадры КГБ — он ведь работал в должности председателя этой организации после XX съезда партии, ему было поручено расчистить там кадры. Было среди его выдвиженцев немало секретарей обкомов партии, ответственных сотрудников партийно-советского контроля. Шелепин, естественно, расставлял своих людей и, надо сказать, получал в этом поддержку Хрущева, поскольку тот считал, что молодые работники внесут свежую струю в деятельность этих организаций. Многое обещало Шелепину победу в предстоящей схватке с Брежневым. Он к ней готовился. Однако Шелепин не учел, что силу ломит не только сила, но и хитрость. И тут ему было далеко до Брежнева. Брежнев воспользовался главным своим преимуществом — Шелепин был чужаком для партаппарата, а должности, которые он занимал, были весьма непопулярными — контролирующими.

Шелепин скоро почувствовал стальное сжатие мягкой брежневской перчатки. В 1967 году, после разгрома израильтянами египетской армии в очередной войне, на состоявшемся вслед за этим Пленуме ЦК выступил Н. Г. Егорычев, секретарь МГК партии, — деловой, самонадеянный, из тех, кто мог быть в шелепинской обойме. Егорычев подверг резкой критике наших военных за просчеты, а затем стал говорить об общих промахах в руководстве. Быть может, это был тот Пленум, на котором Шелепин и хотел дать бой «слабаку» Брежневу?

Не тут-то было, вслед за Егорычевым после небольшого перерыва выступило несколько клевретов Брежнева. Они по пунктам разбивали аргументы Егорычева. Похоже, что они располагали текстом его выступления заранее и хорошо подготовились. Сыскной аппарат Брежнева работал отлично, куда там спецам из гостиницы «Уотергейт». Ведь, как говорили, Егорычев не показывал текста своего выступления даже другим членам бюро МГК, что ему ставилось, кстати, в вину, а «команда» Брежнева все знала.