Александр Александрович Богданов - Коллектив авторов
1. «Вы представляетесь мне чем-то вроде блаженной памяти Василия Тредьяковского: мужем немалого прилежания, но – увы! – очень малого дарования. Чтобы возиться с людьми, подобными покойному профессору элоквенции, нужно обладать огромной силой сопротивления скуке. У меня не так много этой силы. И вот почему я до сих пор не отвечал Вам, несмотря на Ваши прямые вызовы». «В действительности я просто-напросто не считал нужным спорить с Вами, полагая, что сознательные представители российского пролетариата сами сумеют оценить ваши мудрости философические»[804].
2. «…если бы не <…> г. Анатолий Луначарский. Пока Вы тредьячили в своем “эмпириомонизме”, он выступил – наш пострел везде поспел – с проповедью новой религии, а эта проповедь может иметь гораздо большее значение, нежели пропаганда Ваших будто бы философских идей»[805].
3. «…мне гораздо приятнее разоблачать изящную софистику г. Луначарского, нежели Ваши, г. Богданов, неуклюжие софистические потуги»[806].
4. «Однажды <…> в <…> постный день захотелось монаху Горанфло полакомиться курочкой. Но ведь это грех. <…> Монах Горанфло очень быстро нашелся. Он поймал соблазнявшую его курицу и совершил над нею обряд святого крещения, дав ей при этом имя карася. <…> Так и съел курицу наш Горанфло…»
«Вы, г. Богданов, поступили совершенно так же, как этот хитрый монах. Вы лакомились и продолжаете лакомиться идеалистической философией “эмпириомонизма”… и в то же время причисляете себя к семье ортодоксальных марксистов. <…> Вы в своем остроумии превзошли знаменитого монаха. <…> Вы, г. Богданов, можете назвать свой идеализм марксизмом; однако Вы не сделаетесь от этого марксистом-диалектиком»[807].
5. «…все здание этого учения покоится на диалектическом материализме, и которые понимают, что Вы в своем качестве убежденного махиста на материалистической точке зрения не стояли и стоять не можете»[808].
6. «…Вы просто-напросто не в состоянии понять, в чем заключается главная отличительная черта этого (диалектического. – М. Л.) материализма. В интересах беспристрастия надо, впрочем, сказать, что материализм вообще остался для Вас закрытой книгой»[809].
Более того, Богданов был прозван «мыслителем из породы Молчалиных», недостойным казни лишь из-за отсутствия таланта[810]. Плеханов поработал еще над двумя письмами аналогичного содержания. Цель этого внушительного труда своему оппоненту он объяснил так: «Для меня вообще речь идет не о том, чтоб преследовать Вас, а о том, чтоб Вас определить, т. е. чтобы выяснить моим читателям, к какой именно категории любомудров Вы принадлежите».
Данный подход к философской полемике, как казалось, для Богданова устранял возможность отстаивать свои взгляды. Тем не менее Плеханов вместо оскорбительных выпадов со стороны Богданова получил аргументированный и спокойный анализ своих философских взглядов. Результат: защитник марксистской теории и патриарх российской социал-демократии сам небезгрешен.
Открылся такой факт: в середине 1840-х годов Маркс предоставил основные положения (всего одиннадцать) для создания новой философии. Энгельс напечатал их в брошюре «Людвиг Фейербах». Эта брошюра была переведена Плехановым на русский язык. Второе положение он перевел неверно. В нем говорится об истине и заблуждении, которые определяются на практике. Маркс сказал: «Практикой должен человек доказать силу и истину своего мышления, доказать его посюсторонность».
Слово «посюсторонность» должно было передать мысль о том, что мышление остается «по сю сторону», а не уходит в «потусторонний мир». Другими словами, оно не блуждает в пустых умствованиях насчет «сущностей» либо «вещей в себе», а придерживается действительности и живого опыта.
Как перевел Плеханов? Фразу «доказать посюсторонность своего мышления» он перевел как «доказать, что его мышление не останавливается по сю сторону явлений». Как видно, появилось отрицание «не». В итоге перевод приобрел содержание, противоположное оригиналу, а это уже непростительная ошибка.
Неверный перевод был издан в 1892 году, переиздан в 1905 году. В 1906 году в русском переводе данной статьи появились большие изменения; в переводе цитата продолжена: включено искаженное место – «не останавливается по сю сторону явлений»[811].
Плеханов знал о неверности перевода, поэтому он выбирал для цитирования только подходящие места, поскольку для «вещей в себе» подлинник был невыгоден. Богданов заставил задуматься: «Не надо быть юристом, чтобы сказать, как называется такой прием в судебной практике»[812].
Итак, Богданову удалось уличить Плеханова в умышленной фальсификации основ марксизма. При этом Богданов не собирался «определять» Плеханова в какую-либо категорию «любомудров» – он хотел найти в деятельности Плеханова доступный пониманию побудительный мотив. Он писал: «Я думаю, что Плеханов, несмотря ни на что, искренен… Попробуйте-ка защищать какие-нибудь старинные “вещи в себе” против организационного понимания форм – философии машинного производства: ведь это – пищаль против маузера. Или отстаивать истину абсолютную, застывшую, против истины живой, вечно растущей, организующей жизнь: ведь это – Талмуд против естествознания. <…> Поневоле вы потеряете всякое хладнокровие и начнете вести себя, как “герой на поле… брани”»[813].
Первопричину такого поведения Плеханова, как считал Богданов, следовало наблюдать на более глубоком уровне: «Судьба заставила его, одного из первых русских марксистов, популяризировать социально-философские и общефилософские идеи Маркса и Энгельса. Выполнил он это не без ошибок; но дело было полезное и необходимое, да и судить об этих ошибках тогда было некому». Общество требовало разрешения философских вопросов. Поэтому россияне обращались к Плеханову. «Так он попал в положение, которое, в конце концов, оказалось довольно фальшивым»[814]. То есть «в положение того, кому «дана дискреционная власть определять пределы марксизма»[815].
Чрезвычайно высокий авторитет Плеханова в социал-демократической среде стал причиной доверия к его антибогдановским высказываниям, тем более что работ Богданова «Приключения одной философской школы» (1908), «Падение великого фетишизма» (1910) и «Десятилетие отлучения от марксизма» (1914), содержавшие критику «марксизма по-плехановски», мыслящие читатели того времени практически не знали. А последняя из этих работ увидела свет только в 1995 году.
С учетом сложившейся ситуации нетрудно догадаться, чью именно сторону предпочла занять большая часть образованных членов партии вне зависимости от того, кого она поддерживала: меньшевиков или большевиков.
Полемика с Лениным
Постоянно увеличивающееся влияние Г. В. Плеханова не осталось незамеченным В. И. Лениным. Это было обусловлено еще и тем фактом, что некоторые меньшевистские публицисты считали, что «ревизионизм» Богданова присущ всему большевистскому лагерю, включая лидера фракции[816]. Для того чтобы снять эти обвинения, доказать свою приверженность идеям марксизма и укрепить идейную гегемонию большевизма в рядах социал-демократов, Владимиру Ильичу предстояло сделать сложный выбор.
Или дискредитировать Плеханова перед партийцами, что было бы рискованно, поскольку публикации Плеханова пользовались успехом среди марксистов, которые не допустили бы раскол РСДРП.
Или альтернативой могло стать
