Владимир Голяховский - Это Америка

Перед выпиской старик искренне радовался:

— Еду опять к своему доктору. Все-таки лучше наших русских докторов нету.

Лиля часто видела Розу Штейн. Девушка попадалась ей на глаза на разных этажах, постоянно занятая: измеряла больным давление и температуру, возила их на каталках в рентгеновское отделение, убирала кровати, мыла лаборантскую посуду, варила и привозила кофе на врачебные конференции. И всегда оставалась энергичной, улыбающейся, все горело в ее руках. Любо — дорого было смотреть, как она летает по этажам и как быстро и ловко работает. Как-то раз Лиля спросила:

— Какие у вас планы? Не делать же вам неквалифицированную работу всю жизнь.

— Хочешь жить — умей вертеться, — звонко рассмеялась Роза, — а работы я никакой не боюсь. Но приятного в жизни мало, это да. Единственная радость — в баню хожу. Я баню люблю, а русские пооткрывали здесь много бань. И я подружилась с вашей приятельницей Лорочкой Жмуркиной. Замечательная она, ко всем добра. Она устроилась работать преподавателем в школу для малышей и очень довольна.

— Да? Я рада за нее. Ну, а в будущем какие у вас планы?

— Какие планы? Мне бы замуж выйти, годы-то ведь бегут, мне уже за тридцать.

— Хотите найти американского миллионера? — улыбнулась Лиля.

— Ну нет, за американца я не пойду, даже с миллионами. Другие они люди. Найду себе из России кого-нибудь. Мама написала, что из Саранска хочет приехать на работу в Нью — Йорк один мой знакомый, Гена Тотунов. Он был у нас завидным женихом, мне нравился. Дождусь его. На это раз я свое счастье не упущу. Я вас обязательно на свадьбу позову, — весело засмеялась Роза и легкой походкой пошла работать.

50. Китайский доктор в госпитале

Первого сентября 1983 года гигантский южнокорейский пассажирский самолет «Боинг-747», летевший из Америки, был сбит ракетой советского истребителя МиГ-23. Пилот лишь немного отклонился от обычного курса и пролетал над южным мысом Сахалина. Советский истребитель МиГ сбил «Боинг» ракетой, погибло 269 человек, из них 61 американец. Весь мир содрогнулся от беспрецедентного варварства русских, правительства возмущались, средства массовой информации много писали об этом, а люди много говорили.

В Колумбийском университете студенты спрашивали Алешу, как такое могло случиться.

Он отвечал:

— Советский Союз показал себя настоящим медведем, ударив с размаху лапой без ума.

И в Лилином госпитале врачи расспрашивали Лилю — почему русские такие агрессивные и жестокие? На одном из дежурств индийский резидент Сингх сказал ей:

— Ваши русские и китайские коммунисты настроили против себя весь мир. А ты слышала, к нам в госпиталь взяли китайца. Вроде был раньше доктором, но устроился к нам служителем вивария, кормит собак и убирает собачье дерьмо. А еще говорят, что он знает русский.

Лиля заинтересовалась: ясно, что выучить русский язык китаец мог только в России. В ее студенческие годы в Москве было много китайских студентов. Один из них, Ли, учился с ней, он был самым способным, после учебы стал крупным военным хирургом в Китае, но пропал во время «культурной революции» Мао Цзэдуна[93]. Интересно будет поговорить с этим китайцем.

Но Лиля была так занята работой и так уставала на дежурствах, что ей все некогда было спуститься в подвальный этаж, в виварий, и поговорить с ним.

Вскоре ее вызвал к себе доктор Рекена.

— Мы решили временно перевести вас в научную лабораторию и освободить от дежурств. Вы будете делать эксперименты на животных под руководством доктора Гестринга. У него очень интересные идеи, и вы поможете ему разрабатывать их.

Ах, как рада была Лиля хоть на время избавиться от непосильной нагрузки!..

Маленькая научная лаборатория помещалась в подвальном этаже. Доктор Гидеон Гестринг, шумный двухметровый гигант, встретил Лилю густым раскатистым басом, описал ей ее обязанности. Работа на животных была кропотливая, но интересная.

В операционной Лиля наконец увидела сотрудника вивария — китайца в сером халате. Высокий, сутулый, он ходил, опустив голову, и смотрел в сторону. За хирургической маской Лиля никак не могла рассмотреть его лицо, только заметила типичный разрез глаз. «Надо с ним поговорить», — подумала она. Но Гестринг торопил ее с экспериментом.

Заговорить с китайцем ей удалось на второй день, когда он уносил собаку.

— Вы говорите по — русски?

Он остолбенел и ответил по — русски не сразу, хриплым голосом:

— Да, я говорю по — русски.

— Откуда вы знаете русский?

— Я учился в Москве.

Лиля сняла маску и шапку, тряхнула волосами. Китаец пораженно уставился на нее.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Меня зовут Лиля. А вас?

Он тоже снял маску, открылось морщинистое лицо.

— Меня зовут Ли.

Он сказал это тихо, не подался ей навстречу, стоял прямо: китайцы — народ сдержанный. Но Лиля не была такой сдержанной, она кинулась обнимать его:

— Боже мой, Ли, дорогой, как я рада видеть тебя!..

В этот момент вошел Гестринг и поразился:

— Вы знаете друг друга?

— Да, да, — задыхаясь от радости, Лиля говорила быстрее, чем обычно, — мы учились вместе в Москве, мы старые друзья, только потеряли друг друга на тридцать лет.

При появлении начальника Ли смутился и попробовал освободиться от обнимавшей его Лили. Но Гестринг, тоже взволнованный таким неожиданным поворотом, громоподобно воскликнул:

— Как мал мир! Знаете что? Такую встречу надо немедленно отпраздновать. Я приглашаю вас обоих в ресторан.

То ли из-за плохого знания английского, то ли от смущения Ли не понял и попятился из комнаты. Но от Гестринга так просто не уйти, он ухватил Ли за халат и попросил Лилю:

— Переведите ему, что он может сделать вечернюю работу позже, а сейчас мы едем в китайский ресторан.

Бедный Ли смутился еще больше, просто не знал, как себя вести. Он выглядел человеком потерянным и забитым, в нем явно произошли большие перемены. Она ни о чем не успела расспросить его, но нетрудно было догадаться, что это отражение сломанной жизни.

Гестринг шумно усаживал их в свою машину, а потом в ресторане распоряжался выбором блюд. Ли сидел на краешке стула и чувствовал себя неловко, ел мало, молчал и умоляюще смотрел на Лилю. А все-таки шумный Гестринг уговорил его рассказать о своей жизни в Китае и просил Лилю переводить ему с русского на английский. Ли смущенно рассказывал:

— Я был коммунистом и последователем Мао Цзэдуна, считал его великим соратником Сталина. Меня отправили учиться в медицинский институт в Москве. Потом я стал хирургом, полковником, заместителем главного хирурга китайской армии. Но с началом «культурной революции» в Китае воцарился хаос, повсюду шныряли отряды хунвейбинов. Дружба Китая с Россией тогда прекратилась, и меня арестовали и посадили в лагерь. В лагере нас было более 3000 политических заключенных, нас называли «правые уклонисты», «ревизионисты» и «агенты капитализма». По всему Китаю таких лагерей были тысячи. Нас заставляли работать по пятнадцать часов в день, потом мы должны были заучивать наизусть и повторять хором цитаты из Мао. Кормили нас так скудно, что большинство умирало от голода, другие — от непосильного труда, побоев и климата. Пока я сидел, стал понимать, что Мао Цзэдун повторяет ошибки Сталина, а коммунизм несет только террор[94]. Когда Мао умер, нас освободили, и я уехал в Гонконг. У меня не было документов, подтверждающих образование. Я поработал лодочником, собрал немного денег и смог переехать в Америку, но мои жена и сын до сих пор в Китае, и я ничего не знаю о них.