Городецкий Наумович - Свердлов

Уральский областной Совет, как только узнал об этом намерении Яковлева, объявил его изменником революции.

Между тем поезд с Николаем и отрядом Яковлева двигался к Омску, совершая какие-то непонятные маневры то на запад, то на восток… Яковлев явно намеревался оторваться от отрядов уральцев. На станции Люблинская поезд был остановлен красногвардейцами, Яковлев вынужден был выехать в Омск, откуда он связался по прямому проводу со Свердловым и пытался его убедить, что самое разумное — это отвезти Романовых в Уфимскую губернию, где он, Яковлев, надежно спрячет их в горах…

Свердлов решительно возразил против этого плана. В то же время представители уральских отрядов передали из Тюмепи по прямому проводу записку в Москву. „Письмом 9 апреля тов. Свердлов заявил, что Романов будет привезен в Екатеринбург, сдан под ответственность областного Совета, — говорится в записке. — Видя, что сегодня поезд с Урала ускользает по неизвестным нам причинам, явно вопреки распоряжению Свердлова, мы отдали распоряжение Омску и всей сибирской магистрали поезд задержать, Яковлева арестовать и вместе с Николаем доставить в Екатеринбург“. Дезинформированные заявлением Яковлева, что он якобы получил санкцию Свердлова на изменение маршрута, уральцы выражали свое недоумение и негодование: „…Единственный выход из создавшегося положения — отдать в Омск [в] адрес Яковлева распоряжение направить поезд Николая обратно в Екатеринбург. Противном случае конфликт может принять острые формы, ибо мы считаем [что] гулять Николаю по сибирским дорогам не нужно, а он должен находиться в Екатеринбурге под строгим надзором“.

Свердлов потребовал гарантии, что Николай будет доставлен в целости в Екатеринбург. „При условии, если все дело будет вестись через областной Совет, даем зависящие от нас гарантии“[102], — ответили уральцы.

Николая Романова привезли в Екатеринбург. Здесь Романовых поселили в особняке инженера Ипатьева, установили строгий режим. Особняк находился под охраной рабочих Сысертского завода и фабрики Злоказова.

9 мая 1918 года Свердлов выступил на заседании ВЦИКа с сообщением о монархическом заговоре и судьбе бывшего царя: „У нас были сведения о том, что делается целый ряд попыток подкупить местное население в пользу Николая… — говорил Свердлов. — Президиум ВЦИК решил перевести бывшего царя Николая в более надежный пункт. Таким пунктом был избран центр Урала — г. Екатеринбург“. Свердлов сообщил ВЦИКу, что это решение выполнено, Николай переведен в Екатеринбург. У его приближенных — Гермогена и Долгорукова отобрана „переписка преступного свойства, говорящая о попытке устроить, организовать побег… Нами даны указания Уральскому областному Совету о самом строгом содержании Николая…“

Между тем в конце мая в связи с чехословацким мятежом обстановка еще более осложнилась. „Вся буржуазия, все бывшие Романовы, все капиталисты и помещики за чехословаков, ибо мятеж последних они связывают с возможностью падения Советской власти“[103]. — говорил Ленин.

Как раньше Тобольск, так в июне — июле 1918 года Екатеринбург становится центром притяжения сил монархической и церковной контрреволюции. В Екатеринбурге действовала тайная офицерская организация, связавшая себя клятвой „во что бы то ни стало спасти Романовых“ и „готовых на все“.

Чекисты не раз перехватывали письма, передаваемые Романовым в хлебе, в пробках для молочных бутылок, в оберточной бумаге. Было перехвачено также письмо Николая Романова с планом верхнего этажа „дома особого назначения“, как стали называть дом Ипатьева.

После падения Челябинска, Новониколаевска, Омска и Уфы стала все реальнее нарастать опасность для Екатеринбурга.

Президиум ВЦИКа предполагал вынести вопрос о суде над Романовым на обсуждение V съезда Советов. Однако мятеж левых эсеров и ухудшение военного положения заставили снять этот вопрос с повестки дня съезда. Было решено готовить выездную сессию суда над Романовыми и провести ее в Екатеринбурге.

Однако в середине июля областной Уральский Совет признал, что открытый суд над Романовыми провести уже не удастся — фронт был рядом с городом. Екатеринбург мог продержаться только несколько дней.

18 июля 1918 года во время заседания Совета Народных Комиссаров, когда народный комиссар здравоохранения Семашко докладывал проект положения о Наркомздраве, в комнату быстро вошел Свердлов. Он занял свое обычное место позади Ленина. Когда Н. А. Семашко кончил изложение проекта, Свердлов наклонился к Ильичу и что-то сказал ему. „Товарищи, — обратился Ленин к собравшимся, — Свердлов просит слова для внеочередного сообщения“.

— Только что получено, — сказал Свердлов, — сообщение из Екатеринбурга. Мятежники чехословаки и белогвардейцы подступили к городу. В связи с опасностью для города по постановлению областного Совета расстрелян бывший царь Николай Романов. Президиум ВЦИКа, — закончил Свердлов, — постановил действие Екатеринбургского Совета одобрить.

На минуту, только на одну минуту, люди, сидевшие в небольшом зале заседаний Совнаркома, сосредоточили свое внимание на информации Свердлова. Все они значительную часть своей жизни посвятили борьбе с царизмом, вынесли на себе многие тяжелые удары его сатрапов. Но все это было далеким прошлым. Сейчас для Свердлова, прошедшего через многие тюрьмы и ссылки царского строя, как и для всех крупных революционеров в этом зале, сообщение из Екатеринбурга было эпизодом в развернувшейся гражданской войне.

— Перейдем теперь к постатейному чтению Положения о Наркомздраве, — предложил Ленин после сообщения Свердлова.

Лето 1918 года было началом самого разнузданного белого террора. На территориях временно захваченных интервентами и белогвардейцами свирепым репрессиям подвергались десятки тысяч рабочих и крестьян.

В советском тылу контрреволюционные заговорщики открыли огонь по вождям революции.

Революция должна была защищаться.

Пролетариат должен был обуздать врагов Советского государства.

Для подавления заговорщиков, саботажников, разоблачения агентов антантовских и белых разведок была создана Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Ее справедливо называли обнаженным мечом революции.

Свердлов тяжело переживал потери, понесенные рабочим классом. Еще в февральские дни 1918 года, когда немцы наступали на Петроград, он ощущал глубокую, почти физическую боль, когда на фронт против полчищ Вильгельма приходилось посылать отборные силы пролетарских революционеров — посылать на явную гибель.