Константин Сергеев - Лунин атакует "Тирпиц"

[416]

Стол поставили в коридоре общежития. Всю подготовку возглавила бабушка Лукерья Амосовна. Она же предупредила соседей о готовящемся событии и пригласила к столу. Угощение готовили, накрывали стол и расставили посуду женщины общежития и подруги Фроси с участка. В ЗАГС жениха и невесту сопровождали четверо друзей Жоры — лейтенанты с лодок, стоявших на ремонте в Росте, а также начальник малярного участка Семеныч, заядлый гармонист-любитель, всю дорогу игравший знакомые марши и мелодии

Невеста в новом платьице и жених при полном параде расписались о вступлении в брак и процессия двинулась обратно. На пороге общежития молодых встретила Лукерья, поздравила и перекрестила обоих, чем привела комсомольцев в немалое смущение. Тут же все сели за стол и началось свадебное гулянье. От имени начальника завода молодых поздравил Семеныч, а один из друзей жениха крепыш лейтенант Петя звучным басом зачитал поздравление командира лодки и шуточное приветствие от морского бога — Нептуна, чем вызвал было смятение у бабушки Лукерьи. Он же, единодушно избранный тамадой, поднял первый тост за здоровье и счастье новобрачных и, так сказать, «открыл навигацию».

Гости дружно выпили за молодую семью крепко разведенного спирта и с большим аппетитом приступ закуске. Уж чего-чего, а аппетита у всех хватало даже с избытком! Угощать и упрашивать никого не надо было. Молодые сидели во главе стола. Слева от Жоры сидел Семеныч с гармонью, а дальше — «тамада» Петя. Справа от невесты сначала сидели ее подруги, но по строгой команде тамады их быстро рассадили, посадив между ними друзей Жоры — лейтенантов. И друзья, и подруги с удовольствием подчинились такой «строгой» команде, и друзья тут же начали ухаживать за подругами, обеспечивая их закусками и вовремя подливая вина.

Но друзья не остались в долгу — они немедленно подсадили Пете одну из самых бойких подруг. На шуточные возражения Пети, что он слишком занят обязанностями «тамады» и не сможет должным образом ухаживать за соседкой, та очень энергично ответила, что она напротив, сама будет ухаживать за Петей и обеспечит его долж

[417]

ным образом и закуской, и вином. «Инцидент» был, ко всеобщему смеху и удовольствию, улажен, и веселье пошло дальше.

После нескольких тостов к Семенычу вдруг подошла одна из соседок и что-то прошептала ему на ухо. Семеныч пошептался с тамадой и кивнул соседке головой.

Она вошла в одну из комнат и вскоре вернулась, неся с cобой гармонь.

Подойдя к Жоре, она подала ему гармонь, и Жора ахнул от радости: это была такая же гармонь — трехрядная «ливенка» — любимая гармонь его отца и его самого.

Взяв в руки гармонь, он пробежался по ладам и сказал, что хоть пальцы и не те, что были, но он сыграть попробует. Семеныч шепотом сказал ему, что гармонь мужа соседки, слесаря, погибшего полгода тому назад на заводе при очередном налете на Мурманск фашистской авиации.

Уже много было сказано тостов и поздравлений, гости уже поднасытились, когда Семеныч пошушукался с Петей и Жорой и вдруг заиграл самую морскую из всех морских песен:

«Раскинулось море широко,И волны бушуют вдали»,—

зазвучал густой задушевный бас тамады Пети, и тут же к нему присоединился вторым голосом мягкий баритон Жоры и вступила в подыгрыш «ливенка».

«Товарищ, мы едем далеко,Подальше от нашей земли».

Запел весь стол эту самую душевную и самую грустную морскую песню…

«На палубу вышел, сознанья уж нет,В глазах у него помутилось,Увидел на миг ослепительный свет,Упал. Сердце больше не билось…»

Весь стол пел эти знаменитые строки и всей душой гости переживали тяжелую морскую службу.

«Напрасно старушка ждет сына домой,Ей скажут, она зарыдает»,—снова запевали звучный бас и баритон и стол снова подхватил песню:«А волны бегут от винта за кормой,И след их вдали пропадает».

[418]

Таково было действие песни, что гости, знавшие морскую службу не понаслышке, поневоле загрустили, а Фрося, сама того не замечая, ухватила и крепко держала руку своего молодого мужа.

«А чего это вы все пригорюнились, — вдруг вскричала бойкая соседка Пети. — Тоже, нашли место горевать — на свадьбе! А ну-ка, Иван Семеныч!» — и она звонким голосом запела веселую лихую героическую песню:

«По долинам и по взгорьямШла дивизия вперед,Чтобы с бою взять Приморье,Белой армии оплот».

И весь стол радостно грянул замечательную победную песню о дальневосточных партизанах, разгромивших и изгнавших с нашей земли и белогвардейскую нечисть, и иностранных захватчиков. Обе гармони наяривали с переборами во весь дух, а стол гремел:

«Разгромили атаманов,Разогнали воевод,И на Тихом океанеСвой закончили поход».

«После такой песни грех не выпить»,— сказал тамада Петя и пригласил всех налить себе вина. И тут внезапно слово взяла бабушка Лукерья:

«Дорогие мои ребятки Фросенька и Егор! Уж как я рада за вас, так и сказать-то нельзя. Как это, к вашему счастью, вы нашли друг друга, не иначе, как промысел божий. Уж так-то тебя, Фросенька, судьба долила. И отец у тебя погиб по морскому рыбацкому делу. И мать умерла от злой болезни. А вот теперь у тебя любимый муж Егор. Совет вам да любовь. Дай бог вам, ребята, скореича побить этих анафемских фашистов, чтобы жить в мире да детишек нянчить. Спаси вас бог». Она перекрестила молодых и даже выпила рюмку, давно стоявшую перед ней.

За такой тост уважаемой старухи все дружно выпили и пошел общий разговор «за жизнь». Молчала только одна Фрося. Она безотрывно глядела на Жору, и ее глаза сияли такой полнотой нежности, любви и счастья, что и добавлять было ничего не надо. То одна, то другая подруга, поглядев на Фросины глаза, начинала тихо плакать,

[419]

как от радости за ее счастье, так и от того, что шла война, утекала жизнь…

Но нашлась среди гостей одна разбитная деваха, которая шепнула соседке:

— Везет же этой Фроське. Такая скромница, такая молчунья, а только раз съездила в Мурманск и сразу привезла оттуда такого жениха…

— А ты не кидайся на первого встречного, на кого ни попадя…, — сурово ответила ей соседка.

— Так ведь жить-то хочется…

— Разве это жизнь!? Тоже сказала…

— А чего это мы сидим, сидим за столом? — сказал вдруг тамада. — Сколько можно! Давай, Семеныч, вальс…