Юрий Данилов - Великий князь Николай Николаевич

На чрезвычайномъ собрапіи Московской городской думы, къ мнѣнію которой прислушивались всѣ городскія управленія Россіи, было вполнѣ громко высказано очень много протестовъ противъ Царскаго рѣшенія.

Но особенно горячо отнеслась къ этому вопросу Государственная Дума, предсѣдатель которой М. В. Родзянко въ особомъ письмѣ «умолялъ» Государя отказаться отъ своего рѣшенія и не рл-сковать Царскимъ авторитетомъ.

Всѣмъ было хорошо извѣстно, что Императоръ Николай ІІ-й не обладалъ ни необходимыми знаніями, ни опытомъ, ни волею, н что весь его внутренній обликъ мало соотвѣтствовалъ грандіозному масштабу войны. При такихъ условіяхъ нахожденіе при Государѣ даже столь надежнаго начальника штаба, какъ генералъ Алексѣевъ, страдавшаго, впрочемъ, также недостаткомъ волевыхъ качествъ и организаторскихъ способностей, что заставляло его ча-

сто рамѣнивавться на мелочи, — не обѣщало обезпечить достиженія необходимыхъ результатовъ.

Уходъ Великаго Князя съ поста Верховнаго вызвалъ большую тревогу во Франціи. — Французскій посолъ въ Петроградѣ М. Палеологъ писалъ: «Отнынѣ я готовъ ко всему». Вся заграничная печать съ большимъ пессимизмомъ отнеслась къ совершившимся перемѣнамъ и уже одно вниманіе удѣленное данному событію доказывало всю значительность происшедшихъ перемѣнъ. — Одни органы печати видѣли въ этомъ уходѣ желаніе Царя стать ближе къ своему народу, другіе указывали, что Великій Князь палъ жертвою своей огромной популярности. — При этомъ въ нѣкоторой части гаграннчной печати Великій Князь оцѣнивался, какъ вождь Россіи, передъ которымъ совершенно стушевалась личность царствующаго Императора, Рѣшительно всѣ признавали военныя способности ушедшаго и считали Великаго Князя Николая Николаевича искуснымъ стратегомъ, которому почти всегда удавалось со своими арміями появляться именно тамъ, гдѣ это требовалось общей обстановкой. — Неудачи лѣта 1915-го года большинство газетъ не ставило въ вину Великому Князю, приписывая таковыя или общимъ причинамъ, или недостатку вооруженія и боевыхъ припасовъ. — «Мы не можемъ не признать, — писала одна очень распространенная газета въ Германіи, — что нашъ бывшій противникъ былъ храбрымъ и честнымъ врагомъ»... — Отмѣчалось, что войнѣ была посвящена вся жизнь Великаго Князя, что онъ, будучи ярымъ противникомъ нѣмцевъ, оказалъ величайшія незабываемыя услуги союзникамъ, и что его наступленіе на Карпаты, явившееся началомъ его конца, диктовалось его убѣжденнымъ панславизмомъ. — «Можетъ быть, — восклицаетъ одна изъ видныхъ нѣмецкихъ газетъ («Вегііпег Ьосаі Апгеі&еи*»), — бъ глубинѣ его души таится надежда вернуться когда-нибудь въ роли спасителя отечества отъ внутренняго врага!»

«Едва ли перемѣна въ Верховномъ Главнокомандованіи измѣнитъ исходъ войны, — писала «ГоввівсЬе 2еііип^». — Выступленіе русскаго Самодержца въ роли Верховнаго Главнокомандующаго -скорѣе является доказательствомъ предстоящаго развала арміи и государства. — Во всякомъ случаѣ паденіе Великаго Князя вызывается скорѣе причинами политическими, чѣмъ военными соображеніями»...

Интересно отмѣтить, что генералъ Брусиловъ, перешедшій впослѣдствіи на службу большевиковъ, а ранѣе бывшій сотрудникомъ Великаго Князя, хорошо его знавшій, такъ отзывается въ

своихъ воспоминаніяхъ о Великомъ Князѣ Николаѣ Николаевичѣ.

«По моему мнѣнію, въ это время лучшаго Верховнаго Главнокомандующаго нельзя было найти. Это человѣкъ, несомнѣнно всецѣло преданный военному дѣлу, и теоретически и практически знавшій и любившій военное ремесло. По натурѣ своей онъ былъ страшно горячъ и нетерпѣливъ, но съ годами успокоился и уравновѣсился. Назначеніе его Верховнымъ Главнокомандующимъ вы* звало глубокое удовлетвореніе въ арміи. Войска вѣрили въ него и боялись его. Всѣ знали, что отданное имъ приказаніе должно быть исполнено, что отмѣнѣ оно не подлежитъ и никакихъ колеоаній не будетъ»...

Но еще любопытнѣе то, что большевистская власть въ Россіи нашла возможнымъ оставить этотъ отзывъ въ своемъ изданіи, признавъ, такимъ образомъ, это сужденіе справедливымъ....

3. Царь въ Ставкѣ.

За нѣсколько дней до пріѣзда въ Могилевъ Императора Николая ІІ-го, въ Ставку прибылъ его будущій начальникъ штаба генералъ Алексѣевъ.

«Въ тотъ же день, — доноситъ объ этомъ фактѣ С. Д. Сазонову Кудашевъ, — генералъ Янушкевичъ сдалъ ему должность и поселился въ вагонѣ. Великій Князь держитъ себя безупречно и съ полнымъ самообладаніемъ»...

Меня М. В. Алексѣевъ просилъ остаться еще нѣсколько дней въ должности для установленія болѣе полной преемственности. — Я поставилъ естественнымъ условіемъ быть освобожденнымъ отъ обязанностей генералъ-квартирмейстера до пріѣзда Государя въ въ Ставку.

Государь прибылъ въ Могилевъ утромъ въ воскресенье, 5-го сентября. — Отбывъ обычныя офиціальныя встрѣчи, онъ въ тотъ же день принялъ на себя предводительствованіе дѣйствующими войсками.

Однако, Императоръ не сразу занялъ губернаторскій домъ и продолжалъ жить въ своемъ поѣздѣ, въ которомъ пріѣхалъ изъ столицы. Для установки этого поѣзда была подготовлена особая вѣтка, отводившая царскіе вагоны отъ вокзала въ глубь какого то частнаго сада. Расположеніе царскаго поѣзда оказалось очень удаленнымъ отъ мѣста пребыванія штаба и, чтобы достичь его, приходилось пересѣкать едва ли не весь городъ. — Обстоятельство это

весьма затрудняло личныя сношенія съ Императоромъ, который лишь однажды въ день, по утрамъ, пріѣзжалъ для выслушиванія доклада въ управленіе генералъ-квартирмейстера.

Было вполнѣ очевидно, что пребываніемъ Государя въ поѣздѣ, песмотря на оставленіе незанятымъ всего верхняго этажа іу-бернаторскаго дома, дѣлался ясный намекъ на желательность возможно спѣшнаго отъѣзда Великаго Князя изъ Ставки. Ему было указано ѣхать на Кавказъ, не заѣзжая въ Петроградъ, и, только во вниманіе къ его просьбѣ, онъ получилъ разрѣшеніе заѣхать по дорогѣ на нѣсколько дней въ его собственное имѣніе Першино, находившееся въ Тульской губерніи.

Какимъ то пророчествомъ вѣяло отъ его словъ, какъ-то мимоходомъ мнѣ сказанныхъ, что Петрограда ему больше не видать... Я удивился, зная что онъ очень любилъ нашу сѣверную столицу н что совсѣмъ недавно передъ войной, онъ выстроилъ себѣ тамъ прекрасный Дворецъ на правомъ берегу Невы.

Съ Императоромъ Николаемъ въ Ставку прибыла обычно сопровождающая его въ поѣздкахъ на фронтъ свита. Во главѣ ея находился министръ двора — старый и весьма почтенный графъ Фредериксъ и его зять — дворцовый комендантъ — генералъ Воейковъ, лицо не пользовавшееся уваженіемъ даже среди тѣснаго круга лицъ свиты. — Князя Орлова, о которомъ мнѣ уже приходилось говорить, въ свитѣ, однако, не было и его отсутствіе рѣзко бросалось въ глаза, не только въ виду его замѣтной полной фигуры, но и потому, что всѣ знали 9 причинѣ его опалы, заключавшейся во враждѣ къ Распутину и вредному вліянію послѣдняго па всю Царскую Семью.