О Самуиле Лурье. Воспоминания и эссе - Николай Прохорович Крыщук
А имеет (возможно, только для меня) значение – что «Станционный смотритель» есть история безнадежной страсти, занявшей человека на всю жизнь. Человек – вы давно догадались – обозначен инициалами А. Г. Н. Он приезжает на почтовую станцию трижды, с промежутками в несколько лет. Каждый раз очень волнуясь и проявляя нетерпеливую, тревожную любознательность. Его последнее появление выглядит бессмысленным, если не безумным: узнав, что станция упразднена, А. Г. Н. отправляется в село Н. за свой счет, хотя дорога неблизкая, а цель – «посетить знакомую сторону» – неопределенная, мягко говоря.
И эта поездка полностью окупается. А. Г. Н. добывает, наконец, и доставляет нам необходимую развязку – столь неожиданную, столь утешительную.
«И я дал мальчишке пятачок, и не жалел уже ни о поездке, ни о семи рублях, мною истраченных».
Он прощает судьбу и заключает с нею мир. Раз уж ей достало ума поступить с его бедной Дуней великодушно.
А Белкин сказал себе – и Пушкин с ним согласился: женщина, сумевшая вызвать чувство, которое спрятано в этой фразе, – без сомнения, заслуживает его.
Совершенно допускаю, что и Самсон Вырин заливал сивухой не столько скорбь о ее моральном падении, о мнимо-бедственной участи, сколько самую простую, нестерпимую тоску разлуки. Тут она в самом деле кругом виновата: открытку-то в почтовый ящик что ей стоило бросить? Так нет же: готовила эффектный сюрприз – и на несколько месяцев опоздала.
Вот, дамы и господа, на какие мысли навело вашего покорного слугу известие о присужденном ему отличии.
Выводы, увы, бедны: литературный критик, как и товаровед, живет в каждом человеке; но любой текст, прежде чем высказать о нем суждение, необходимо дочитать до конца; каждый, кто умер, приобретает бытийственный статус литературного персонажа – и наоборот; поэтому для литературы мертвых нет; и нельзя исключить, что вообще никто из нас не умирает насовсем.
Благодарю за внимание.
___________
Самуил Лурье – человек с железного бульвара
В рамках Седьмого международного книжного салона, который проходит в Санкт-Петербурге с 26 по 29 апреля в Ленэкспо, петербуржцы получили возможность не только познакомиться с новинками литературы, но и встретиться с российскими и зарубежными писателями.
Так, в первый день работы Салона прошла презентация книги «Железный бульвар» известного петербургского писателя, эссеиста Самуила Лурье. В книгу, которая издана к юбилею автора, вошли его эссе разных лет. Ступив на «Железный бульвар», читатель сможет почувствовать, как в сознании автора и в окружающей реальности взаимодействуют две стихии – Город и Литература.
«Я довольно много писал про историю литературы, таким довольно высоким, довольно дистиллированным, довольно сентиментальным слогом, старался писать красиво, и вроде у меня это как-то получалось, – сказал во вступительном слове писатель. – Потом был у меня в жизни период, когда я писал в газетах, писал про политику, старался писать резко, зло, иногда по-хамски, на сленге, по-молодежному, совершая разные стилистические эксперименты. И вот мне захотелось в этой книжке соединить то и другое, потому что это же писал один человек – такая старая городская ворона, которая и книжки читает, может заглянуть через окошко в Публичную библиотеку и видит, что делается в городе, как разрушаются статуи, дома, или происходят какие-нибудь демонстрации и митинги…»
Самуил Лурье назвал три главных чувства, которые определяют его жизнь, – чувство литературы, чувство города, чувство слова. По словам писателя, эти три главных чувства он и пытался соединить в этой книжке.
«Мне хотелось, чтобы она была жесткая, не очень-то красивая. Мне вообще с годами все меньше хочется писать так, чтобы нравиться читателю. Мне кажется, что настоящая литература должна хотя бы с первого взгляда читателю не нравиться, и мне кажется, что мне это удалось», – парадоксально сказал писатель.
После презентации Самуил Лурье согласился ответить на вопросы Piter.tv. Разговор с писателем получился не совсем юбилейным.
Самуил Лурье: …Я еще не подводил итогов, я еще инстинктивно не думал об этом, мне никогда не казалось, что мне будет когда-нибудь 70 лет, и я не рассматривал свою жизнь как путь к какой-то цели, и у меня нет ощущения, что я делал что-то такое, что подлежит потом какой-то инвентаризации. Итог состоит в том, что тебе никогда не удается писать так хорошо, как тебе бы хотелось. Итог состоит в том, что все, что мы делаем, или все, что делаю я, в результате кажется гораздо менее значительным, чем казалось с того конца жизни…
Казалось, что надо для чего-то писать книжки и что это что-то меняет. Итог состоит в том, что ничего не меняется… Итог состоит в ощущении, что достижения скромны и что не надо заноситься. И что на самом-то деле если останется из написанного кусок страницы, то это будет вообще-то очень хорошо…
Меняешь жизнь на какое-то количество правильно поставленных слов. Достойная ли это мена? Пожалуй, да, об этом не жалеешь, но хотелось бы, чтобы эти слова были поставлены еще лучше.
На вопрос корреспондента, какая из написанных страниц самому писателю кажется лучшей, Самуил Лурье вспомнил несколько любимых фрагментов из своего первого романа «Литератор Писарев» и еще несколько страниц, когда у него появлялось такое чувство, редкое у литераторов и часто ложное, когда кажется, что пишешь как будто под какую-то внутреннюю диктовку.
«Как будто записываю слышавшиеся мне голоса и почти что плачу от волнения от того, что я их слышу», – описал это состояние писатель.
Корреспондент Piter.tv попросил Самуила Лурье сравнить состояние современной российской журналистики по сравнению с дореволюционной, поскольку писатель много лет занимается историей русской прессы.
Сравнив условия, в которых существовала русская литература в различные исторические периоды, Лурье отметил, что в XIX веке журналистское слово значило гораздо больше, чем сейчас.
Самуил Лурье: Сейчас слово стоит меньше, значит меньше, а платить за него приходится дороже. Это такой парадокс, в котором русская пресса еще никогда не оказывалась. Именно нынешнее время, когда вы можете сказать все что угодно но, во-первых, вас никто не услышит, а во-вторых, вас за это могут реально даже убить. Никто не услышит, а придет человек с битой или кирпичом и почему-нибудь вас убьет, и окажется, что это была случайность и невозможно найти вашего убийцу. Это довольно смешная ситуация, трагическая, такой
