Иосиф Лаврецкий - Эрнесто Че Гевара

Солдаты накинулись точно звери на пленных: стали избивать их, требовать выдать местонахождение Че. Фредди Маймура держался с большим достоинством, показания давать отказался, даже когда выстрелом раздробили ему левое плечо. Разъяренная солдатня покончила с ним двумя выстрелами в спину. В живых остался только Пако. Он рассказал все, что знал, и этим спас себе жизнь. Впоследствии его освободили. Пако – единственный оставшийся в живых из отряда Хоакина.

После бойни солдаты стали вылавливать из воды трупы и отвезли их в Вальегранде, где похоронили в общей могиле за городом.

Таню нашли только неделю спустя в трех километрах от места боя. На место находки прибыл на вертолете сам президент Баррьентос. Труп Тани привязали к вертолету и отвезли в Вальегранде. Место ее захоронения сохраняется по сей день в тайне.

Онорато Рохас, предатель, разумеется, не получил обещанных 3 тысяч долларов, в Соединенные Штаты его тоже не взяли. Баррьентос подарил ему небольшую ферму около города Санта-Круса, куда он и перебрался со своей семьей. В 1969 году он был убит выстрелом в голову неизвестным лицом. Капитан Варгас, хотя и получил за бойню у переправы Иесо чин майора, вскоре сошел с ума…

Об обстоятельствах гибели отряда Хоакина ходили разные противоречивые версии. Они были восстановлены только в 1971 году корреспондентом «Пренса Латина» в Боливии, который встретился с Пако, проводником Хосе Кордоной Толедо и имел возможность ознакомиться с дневником Браулио, попавшим при гибели отряда в руки противника. Результаты этого исследования были опубликованы в журнале «Куба Интернасиональ» в сентябре 1971 года.

Корреспондент спросил Хосе Кордону Толедо, бедного крестьянина, отца пяти детей, служившего проводником у капитана Варгаса, почему он помогал военным. – Я надеялся на благодарность, – ответил Кордона. – Хотя получил от генерала Баррьентоса только двести песо. Он пригласил меня в Ла-Пас, обещал подарить ферму. Я поехал, пробыл в столице месяц, израсходовал семьсот песо, но так и не увидел президента и ни с чем вернулся обратно. – Вы знали, за что сражаются партизаны? – Военные нам говорили, что партизаны хотят коммунизма, а при коммунизме, как нам объясняли военные, все превращаются в слуг государства, всех одевают в одинаковую одежду, семьи разрушаются. Нам говорили, что партизаны насилуют женщин, занимаются разбоем, убивают всех, кто не служит им. И главным образом, что они прибыли превратить нас в рабов. А я люблю свободу…

Самым поразительным во всей этой драме было то, что на следующий день после гибели отряда Хоакина, 1 сентября вечером, Че и его бойцы вышли к хижине Рохаса! Она была пуста. Ничего подозрительного ни в ней, ни за ее пределами партизаны не обнаружили. Найдя в доме Рохаса еду, они приготовили нехитрый ужин, поели и двинулись дальше в путь. Если бы Че явился сюда днем раньше, возможно, история Хоакина и его отряда писалась бы сегодня иначе…

На следующий день Че и его бойцы встретили поблизости крестьян, но никто из них ни словом не обмолвился о гибели группы Хоакина и о причастности к ней Рохаса.

Че, слушая «Голос Америки», узнал, что, по сообщению боливийских военных властей, в районе Камири был разгромлен отряд в 10 человек во главе с кубинцем Хоакином. Однако это сообщение показалось ему недостойным доверия. Он еще долго не мог примириться с мыслью, что вся группа Хоакина потеряна, и только в самом конце сентября, когда боливийские радиостанции передали все детали ее гибели, в том числе смерти Тани, он признал, что это правда, хотя все же выразил надежду, что «не все погибли и что где-то бродит небольшая группа партизан, оставшихся в живых и избегающих столкновения с армией. Возможно, что сообщение о гибели всех бойцов той группы лживо или, по крайней мере, преувеличено…»

Судя по его августовским записям в дневнике, Че чувствовал себя прескверно: его одолевали астма и постоянное расстройство желудка. Но, поев горячей пищи в доме Рохаса, он вновь почувствовал прилив сил и бодрости. 1 сентября он отмечает в дневнике: «Врач не поправился, а я – да и прекрасно еду верхом на муле».

В отличие от августа в сентябре он только три раза жалуется в дневнике на состояние своего здоровья.

В сентябре отряд Че продвигается в более населенной зоне, часто натыкаясь на крестьянские хижины и возделанные поля. Это дает возможность партизанам улучшить свой рацион, утолить жажду. С другой стороны – контакт с крестьянами смерти подобен. Крестьяне не только не помогают партизанам, они сотрудничают с армией. Че на этот счет не питает уже никаких иллюзий. В сентябрьском анализе он с присущей ему искренностью и откровенностью запишет, что «крестьянская масса ни в чем нам не помогает, крестьяне становятся предателями ».

Но если Че в сентябре как бы обретает второе дыхание, уже не жалуясь более на состояние своего здоровья, то его сподвижники один за другим выходят из строя. Девять месяцев нечеловеческих усилий измотали их не только физически, но и духовно. Нет, они не потеряли веру в конечную цель, они еще готовы были сражаться с оружием в руках, но теперь больше всего они хотели отдохнуть, выспаться, утолить голод. 12 сентября Че записывает, что Антонио ведет себя как помешанный… Отказался выполнить приказ Чапако. 13 сентября Че предложил Дарио, проявившему признаки нервного расстройства, покинуть отряд. 16 сентября – крупная ссора между Антонио и Чапако. Эустакио обвинил Ньято в том, что он объедает товарищей, Хулио обвинил больного врача в симуляции. 18 сентября Бенигно не выполнил приказ. Че его обругал, Бенигно разрыдался. Че подозревает, что Вилли (боливиец Симон Куба) в первой же стычке с армией попытается скрыться…

И все же Че записывает в месячном анализе, что «моральный дух большинства оставшихся у меня людей довольно высок». Да, он любит этих мужественных людей, готовых сражаться за великие освободительные идеалы до последней капли крови… Бенигно, Паблито, Антонио… В эти дни исполняется их день рождения, и Че разрешает отметить его, сварив рис.

Чтобы дать возможность отдохнуть хоть немного своим бойцам и запастись пищей, Че вынужден идти на риск и заходить в селения. Крестьяне встречают партизан с недоверием, страхом, враждебностью. Многие отказываются даже продать им продовольствие. Бойцы пытаются вести политические беседы с населением, но тщетно.

22 сентября партизаны вошли в селение Альто-Секо. Здесь в 50 убогих хижинах ютились крестьяне – индейцы кечуа. Повстанцы устроили в школе митинг. Перед молчаливыми крестьянами, настороженно, но внимательно слушавшими чужаков, сперва выступил Инти, затем Че. Инти говорил о тяжелой доле индейцев, об эксплуататорах помещиках, о продажных чиновниках. Инти пояснил, что партизаны борются за лучшую долю крестьян. Че напомнил своим слушателям, в какой нищете они живут. «Увидите, – сказал он, – что после нашего посещения власти впервые вспомнят о вас. Они пообещают вам построить больницу или еще что-нибудь. Но это обещание будет вызвано единственно тем, что мы действуем в этих местах, но если оно будет выполнено, то вы почувствуете, хоть и не прямым образом, какую пользу принесло вам наше партизанское движение». Это было последнее публичное выступление Че.