Роберт Лейси - Княгиня грез. История голливудской актрисы, взошедшей на трон

Гостей принимали здесь не слишком приветливо, особенно тех, кто оставался на ночь. Ренье не любил видеть за завтраком посторонние лица. Гостей, как правило, селили во дворце или в одном из отелей города, и лишь самые близкие из них удостаивались поездки в горы, в укромное семейное гнездышко. Джордж Стейси использовал для украшения жилой зоны неброский черный ситец. Это обивка в чем-то перекликалась с темным, в крупную розу платьем Грейс — тем самым, в котором она отправилась на свою первую встречу с Ренье. Самым близким друзьям позволялось заглянуть в будуар Грейс. Здесь, в святая святых этого уединенного дома, княгиня украсила стены реликвиями из той своей жизни, что стала для нее необыкновенно далекой, из тех нелегких, но волнующих лет, когда она делала шаги к славе в Голливуде.

В начале шестидесятых Грейс получила из дома известие, что ее отец болен. Дожив до семидесяти лет, Джек Келли неожиданно для себя обнаружил, что бодрость и здоровье оставили его. В апреле ему пришлось лечь в больницу на хирургическое обследование. В конце мая врачи сделали ему еще одну операцию, однако поняв, что помочь уже не в состоянии, просто зашили снова. У Джека Келли оказался рак желудка.

Грейс немедленно вылетела в Филадельфию. Отец лежал в частной палате, которую устроила для него Ма Келли в больнице Женского медицинского колледжа. Сестра, проводившая ее в палату, была поражена, как изменилась Грейс, переживая за отца; на ней лица не было до того самого момента, пока она не открыла дверь. Актриса в ней на мгновение остановилась, сделала глубокий вдох, расправила плечи и улыбнулась широкой улыбкой. Папочку следовало приободрить.

Джек Келли скончался 20 июня 1960 года.

«Моя жена и дети… наградили меня счастьем и вполне объяснимой гордостью, — говорил Джек в своем завещании (это был сбивчивый и несвязный документ на двадцать страниц, который он собственноручно написал в своем неподражаемом витиеватом стиле), посвященном не столько финансовым вопросам, сколько советам и нравоучениям. — Этим документом я могу лишь разделить между вами материальные блага, но будь у меня возможность выбирать между ними и твердостью духа, то я бы оставил вам в наследство последнее. Обладая твердостью духа, вы сможете приобрести себе и материальные блага, ибо эта твердость заключает в себе и верность, и честность, и умение, и азарт, и — смею надеяться — чувство юмора»[22].

В этом был весь Джек Келли — с его пропагандой твердых и непоколебимых принципов, согласно которым он пытался жить всю свою жизнь, и если в реальности его слабости порой доставляли семье боль или неудобства, было вполне справедливо, что после смерти ему воздадут по заслугам за все то, чего он достиг. Джон Брендо Келли почти осуществил свою мечту. Благодаря его неукротимой энергии и противоречивой натуре, Грейс стала той, кем она была, и неудивительно, что смерть отца явилась для нее тяжелым ударом.

Вернувшись в Монако после похорон, Грейс однажды вечером сидела с Ренье на маленьком балконе, выходившем во внутренний дворик. Они слушали концерт Шопена, и музыка, волной накатившись на Грейс, внезапно заставила эмоции прорваться наружу. Грейс, вся в слезах, поднялась с места и вышла. Подобное прилюдное проявление личного горя было для нее совершенно нетипичным. Присутствующие пришли к выводу, что неожиданно Грейс представила себя в этом же дворе четыре года назад — в день свадьбы — опускающейся по ступеням громадной лестницы; тогда она опиралась на крепкую и загорелую отцовскую руку.

И вот теперь ее наставника не стало. Грейс Келли, княгиня Грейс Монакская, наконец-то вступила во взрослую жизнь. В ноябре 1959 года ей исполнилось тридцать. У нее был муж, двое детей и собственное княжество. И оставшуюся часть жизненного пути ей предстояло пройти самостоятельно.

Глава 21

У публики на виду

Появление в Монако Грейс Келли существенно повлияло на финансовое положение княжества. Как Грейс хвастливо заявила Хедае Хоппер во время поездки в Америку осенью 1956 года, в последовавшие за ее бракосочетанием недели приток туристов и, соответственно, доходы княжества существенно возросли. В начале пятидесятых экономика Монако находилась в таком упадке, что служащим Общества морских купаний вычитали месячное жалование из их годового оклада. К концу десятилетия ситуация стала противоположной.

Это частично отражало рост благосостояния и возросшую подвижность европейцев в послевоенные годы. Не за горами был век массового туризма. Однако после апреля 1956 года своей притягательностью Монако было в первую очередь обязано не казино, не ОМК, не Океанографическому музею, не историческим традициям дома Гримальди. Решающую роль здесь сыграло волшебное появление княгини Грейс.

Этот факт и по сей день не дает покоя семейству Гримальди. Игра на публику была для них своего рода проклятием. Желтая цветовая гамма для детской, роды без обезболивания, грудное вскармливание младенцев — именно эти очеловечивающие черты помогли Монако обновить свой имидж. Однако одновременно это означало конец частной жизни обитателей сказочного замка — с тех пор они лишились права на обычную жизнь.

Князь Ренье всегда недолюбливал прессу, а то, как газеты освещали его помолвку и бракосочетание, вообще довело его до полного к ней отвращения. «Какая ненависть! Я их презираю! — писал он Руперту Аллену в апреле 1957 года — в первый юбилей своего брака. — Ее величество пресса протягивает свои щупальца наподобие осьминога и, присасываясь к жертве, впрыскивает яд».

Ренье писал из Швейцарии, куда они с Грейс, захватив с собой трехмесячную Каролину, поехали отдохнуть всей семьей. «Дейли Скетч», лондонская бульварная газетенка, тотчас раструбила, будто имела место попытка похищения ребенка, а другие газеты принялись на все лады перепевать эту историю.

«Похищение — чистейшей воды выдумки! — в гневе писал Ренье. — Это просто преступно, ведь для кого-то это могло бы оказаться хорошей подсказкой».

Грейс и Ренье размышляли над тем, как им воспитывать детей, постоянно испытывая на себе внимание со стороны прессы.

«Я не хочу, чтобы детство моей дочери было отравлено избытком журналистского внимания к ней, — писал князь Руперту Аллену в январе 1958 года. — Доступ журналистов должен быть строго дозирован и тщательно продуман, чтобы не возникало избытка информации. По-моему, нам следует выбрать один из ведущих журналов и предоставлять ему в год, скажем, не более двух материалов о нашей дочери».

В этом заключалась роковая ошибка Ренье и Грейс. Они оба пребывали в уверенности (Ренье, как князь, а Грейс, как участница голливудских игр, вышедшая из них победительницей), будто способны контролировать, что пишут о них, и использовать это себе во благо.