В борьбе с большевизмом - Павел Рафаилович Бермондт-Авалов
В июне месяце я был уже в Прибалтике, куда была переправлена и большая часть моих войск.
С первого дня моего пребывания я, основательно оглядевшись и сориентировавшись, избрал свою дорогу. В основание всей моей работы я взял свой старый девиз: «Россия – для русских». Я был глубоко убежден, что pycские, как бы они ни решали свои дела, – решат их лучше, чем союзники.
Версальский договор чрезвычайно ясно показал это. Можно ли было заблуждаться после него?
17 августа 1919 г., когда англичане потопили в Кронштадте остатки Балтийского флота, утвердило бесповоротно мои решения – подальше от «союзников», от их предательских рук. Не гибель большевиков им нужна, а гибель мощи России; они шли к своей цели напролом, слегка маскируясь, лицемерничая и добродетельствуя.
В самом начале моей работы припоминается мне одна любопытная встреча с французским капитаном в Митаве. Это был первый и последний француз, с которым я вообще говорил о моих задачах и действиях.
Граф фон дег Гольц известил меня о том, что к нему явился от союзной миссии француз.
– Я не люблю их вообще, – сказали граф, – но этот француз на редкость симпатичный, он хочет видеть Вас, примите его и поговорите, может быть, они помогут Вам в Вашем деле, я Вам советую.
Я последовал совету графа и на следующий день принял француза.
– Что Вас интересует в моей армии? – задал я ему вопрос.
– Я от миссии, – сказали он, – интересует нас все. Прежде всего, почему Вы не с нами, а с немцами? Мы поможем Вам так, как Вы хотите – если Вы договоритесь с нами.
Я объяснил ему, что в помощь союзников не верю совершенно, а наоборот, вижу в их деятельности явный вред России. Предложил ему вспомнить Одессу, Киев. Напомнил ему об образовании Литвы, Латвии, Эстонии, которые великой России не нужны и представляют собой больные наросты на ее теле, указал на все те препятствия, которые союзники ставили на моем пути. Во всем этом видна политика союзников, растаскивающих Россию во все стороны, а потому работать с теми, кто моими руками хочет творить свое злое дело разграбления моей Родины, я отказываюсь.
В союз же с немцами я верю уже потому, что эти люди идут бескорыстно помочь нам выгнать грабительскую банду и тем самым освободить также свою страну от большевистского влияния.
Кроме того, союз этот нормален – наши границы, наши экономические интересы, наконец, наше общее несчастье – революции и грабительство со стороны союзников «соединяют» наши пути и действия вместе.
Француз возражал. Я выслушал его, но твердо ответил ему:
– Если бы Франция поняла положение и не гнула бы свою линию насилия, можно было бы спасти многое. Не забывайте, – подчеркнул я, – что в германском народе растет глухая ненависть и месть – все 100 % ее. Подавленная Германия нуждается в близости с Россией, мы должны вместе восстановить общими усилиями наши страны в экономическом смысле. Франция не должна мешать, а тогда 50 % мести сами собой отпадут. Мы же, pycские, за это невмешательство Франции постараемся уничтожить остальные 50 %. Ясно ли это союзникам? А что союз с Германией будет – в этом сомневаться немыслимо. И чем больше союзники будут ему мешать, тем быстрее он совершится…
Помню, я взял в руки портсигар и, назвав его для примера пироксилиновой шашкой, сказал французу, что когда желают взорвать виадуки, колонны мостов и пр., то к ним прикрепляют эти шашки, и по химическим (органическим) законам пироксилин рвет в сторону большего сопротивления. Французам надо это помнить…
После этого разговора француз вскоре уехал.
Однако «союзники» продолжали свою губительную политику по отношению к России. Они отправили в Нарву отряд князя Ливена и все время настаивали на отправке и моих войск туда же. Я категорически отказывался от этой переброски моей армии на необеспеченный тылом фронт генерала Юденича и требовал пропуска моих войск в район гор. Двинска.
«Союзники» сделали вид, что уступают моим требованиям, и заключили 26 августа договор, помещенный мной раньше, ни одного пункта которого они не исполнили. Переписка по этому поводу также уже помещена мной в предыдущих главах.
Касаясь вопроса моего соединения с генералом Юденичем для нанесения общего удара большевикам под Петербургом, я вынужден признаться совершенно открыто: с того момента, когда «союзники» создали лицемерную обстановку с целью не пропустить меня с германцами на фронт, я не поверил в возможность успеха генерала Юденича. Если взять самый грубый расчет, то и из него выяснится следующая картина. Выделив из моей армии германские войска, я остался бы при 4–5 тысячах.
Из них половина, безусловно, предпочла бы вернуться в организованные лагеря в Германию, где проявлялось самое радушное отношение и полная забота со стороны германцев. Надо отметить, что все мы, офицеры и солдаты, отлично знали, как заботились англичане о чинах Северо-Западной армии, где большинство из них ходили полуголыми и голодными. Предположим все же, что половина русского состава армии согласилась бы идти на явную обреченность. Соединясь с генералом Юденичем, я бы двинулся на Петербург, и мы взяли бы его после ряда боев. Расстроенная ими армия должна была бы выделить из своего состава если не добрую половину, то четверть для охраны порядка в занятом Петербурге (это не было бы даже приблизительным количеством гарнизонных войск мирного времени). С остатком же надо было продолжать наступление в глубь России, где мы, несомненно, распылились бы на громадных путях и равнинах страны. Рассчитывать на большой приток добровольцев по занятии Петербурга или на переход красных частей если и можно было, то в сдержанных формах. Притом весь этот новый людской запас вряд ли представилось бы возможным использовать по следующим причинам: а) армия не имела достаточно оружия, обмундирования, и пр. для снабжения этих прибывающих людей; б) нельзя было бы дезорганизованную, недисциплинированную массу вводить в бой без соответствующей подготовки. Значит, на все это необходимо было время, а последнего большевики нам не дали бы.
Кроме того, все это явилось бы той обузой, которая оттянула бы и без того слабые силы наших соединенных армий.
Население бесспорно в смысле настроения было бы на нашей стороне, но отогнав красных вглубь, мы должны были бы подвести ему как продовольствие, так и предметы
