Николай Зенькович - Михаил Горбачёв. Жизнь до Кремля.

— Привет, Виктор! Как дела? Давно не виделись… Слушай, есть просьба! Говорить некогда! Где найти твоего шефа в Москве? Дай все телефоны, какие можешь…

Тот засмеялся:

— Много не нужно. Дам один, но стопроцентный…

Продиктовал быстро, по памяти, Прибытков едва успел записать эти злосчастные семь цифирок.

Кинул на место трубку, схватился за обычный городской, стал накручивать номер, сообщённый Казначеевым.

— Алло?

— Здравствуйте, — отвечает женский голос.

— Можно попросить Михаила Сергеевича?

— Минуту… — пауза продолжается несколько секунд, трубку взял мужчина.

Это не Горбачёв. Голос принадлежал другому знакомому Прибыткова — Марату Васильевичу Грамову — хорошему приятелю Горбачёва, он подозвал его.

— Михаил Сергеевич, срочно приезжайте к Черненко. Очень важное дело…

Снова звонок от Константина Устиновича.

— Нашёл?

— Нашёл. Сейчас будет. Из-за стола поднял…

— Из-за стола? — не понял Черненко. — Он что?.. Того этого? Вести-то его к Брежневу можно?

— Не знаю, — сказал Прибытков. — По голосу вроде ничего…

Так Горбачёв, не без исключительных забот скромного тогда сотрудника Общего отдела, проявившего служебное рвение в исполнении поручения своего шефа, стал секретарём ЦК. Кто знает, поищи Прибытков его чуть дольше, не догадайся позвонить на Ставрополье Виктору Казначееву, и стал бы секретарём ЦК КПСС совсем другой человек…

А когда Прибытков перед уходом домой заглянул в приёмную Черненко, секретарь — Зинаида Ивановна хитро посмотрела на него и с укором сказала:

— Вы чего ж, Виктор Васильевич, Горбачёва такого веселёнького нашли? Наверное, долго искали?

— В чём дело, Зинаида Ивановна?

Но она понимающе улыбнулась и ничего не ответила.

Позже всех об этом эпизоде поведал сам Михаил Сергеевич. 27 ноября 1978 г., понедельник, день Пленума ЦК КПСС, на котором его выбрали секретарем ЦК КПСС.

М. Горбачёв:

«25 ноября 1978 года я прилетел из Ставрополя в Москву. А в воскресенье часов в двенадцать оказался на юбилее у моего земляка и друга ещё по комсомолу Марата Грамова. Ему исполнилось пятьдесят. Это, конечно, был повод для встречи друзей. На Малой Филевской улице в новом доме, в квартире на четвёртом этаже, собрались несколько человек, в основном ставропольцы. Как у нас такие даты отмечаются, известно. По-русски — широко, с обильным угощением, дружеским разговором, с шуткой и песней. А на этот раз встретились к тому же люди, давно знавшие друг друга. Трапеза началась с традиционных тостов. Но поскольку это был круг друзей, то они звучали и искренне, и нестандартно. Настроение у всех было приподнятое, в том числе у юбиляра. Ну что такое пятьдесят лет! Это ещё даже не полдень!

За тостами пошёл разговор. Говорили, в частности, о том, кто заменит скончавшегося Кулакова на посту секретаря ЦК КПСС.

Мы, областные секретари, члены ЦК, обычно знали, как говорили тогда, «кто на подходе». Иногда с нами по таким вопросам советовались. На сей раз консультаций не было.

В застолье прошло несколько часов. А в конце дня выяснилось, что меня тщетно целый день разыскивают сотрудники Черненко. Оказывается, со мной хотел встретиться Леонид Ильич Брежнев. Позвонили в гараж Управления делами ЦК, выяснили, что Горбачёв вызывал машину, нашли шофёра, который меня отвозил по адресу Грамова. В середине дня позвонили на квартиру. Никто из сидевших за столом не обратил внимания на телефонный звонок. А сын Грамова на просьбу пригласить к телефону Горбачёва ответил: «Не туда попали»…

Прошло ещё два-три часа. И уже где-то около шести часов приехал ещё один ставрополец и сказал, что в гостинице всех поставили на ноги — ищут Горбачёва.

Я набрал номер телефона, который мне сообщил приехавший земляк. Ответили из приёмной Черненко: «Вас вызывает Генеральный секретарь. Нас с работы повыгоняют…» «Хорошо, сейчас приеду», — успокоил того, кто звонил.

Надо сказать, нравы того времени были таковы, что выпивать приходилось не так уж редко. Правда, у меня пристрастия к алкоголю не было никогда. Поэтому и на сей раз моё состояние было вполне нормальным. Но всё-таки известная, я бы сказал, неловкость присутствовала. Оказавшись в кабинете Черненко, я в шутливой форме сказал: «Знаете, сошлись земляки, посидели, поговорили…» Константин Устинович шутки не принял и без всяких предисловий сообщил: «Завтра на Пленуме Леонид Ильич собирается внести предложение об избрании тебя секретарём ЦК партии. Поэтому он и хотел встретиться с тобой»».

Обустройство в Москве. Работа

М. Горбачёв:

«Решил пойти по секретарям ЦК с визитом вежливости — поговорить, установить контакты, как-никак, а работать вместе. Побывал у Долгих, Капитонова, Зимянина, Рябова, Русакова. Когда зашёл к Пономарёву, то услышал советы по вопросам сельского хозяйства. Это, кстати, продолжалось и потом, вплоть до его ухода на пенсию. Борис Николаевич принадлежал к числу «аграрников-любителей»: проезжая на машине со своей дачи в Успенском, отмечал всё, что попадалось на пути…

— Вчера видел у дороги поле. Хлеб созрел. Надо косить, но ничего не делается. Что же это такое?

Или:

— Вчера гулял недалеко от дачи, набрёл на овраги — трава по пояс… Почему не косят? Куда смотрят?

Так вот и было: эксперт по международным делам, особо не смущаясь, выдавал «экспертные» рекомендации и по сельскому хозяйству.

Что меня больше всего поразило во время визитов к секретарям ЦК — поведение работников аппарата: помощников, консультантов и референтов. Многих я хорошо знал, во время наездов в Москву десятки раз разговаривали, шутили. Отношения, как мне казалось, были вполне нормальными. И вдруг… В каждой приёмной встретил как будто других людей. Возникла некая «дистанция». Аппарат был вышколен, дисциплинирован, и я понял, что теперь вместо человеческих отношений в силу вступает «табель о рангах». Чинопочитание в КПСС было утвердившейся нормой.

Заведующего сельскохозяйственным отделом Владимира Алексеевича Карлова, с которым мы в хороших товарищеских отношениях, я попросил собрать всех, с кем теперь мне предстояло работать. И тут то же самое… Вчера они давали мне рекомендации и указания, вмешивались в ставропольские дела. И каждый при этом многозначительно изрекал: «Есть мнение…» Чьё — не говорят. И всё-таки отношения были у нас нормальные. А теперь, когда собрал их, смотрят настороженно, как на «начальство», и тревога в глазах — «новая метла». Надо было вносить ясность, снимать беспокойство, и поэтому сразу же сказал: