Николас Шэффнер - Блюдце, полное секретов. Одиссея «Пинк Флойд»

Другие съемки проходили, в основном, в находившейся за пределами Лондона «Pinewood Studios». Специально была спроектирована комната в мотеле и плавательный бассейн в фешенебельной квартире на крыше небоскреба, с созданным при помощи компьютерной графики видом ночного Лос-Анджелеса. Поражала своими размерами специально изготовленная стена, которая должна была взорваться на куски, расстрелянная из авиационной пушки, ранее использовавшейся в фильме о Джеймсе Бонде. По мнению Гелдофа. царящая вокруг атмосфера была подобна «минному полю, засеянному взрывающимися эго». Решив игнорировать «взаимные детские упреки», которыми обменивались продюсер и режиссер, с одной стороны, и Уотерс и Скарф — с другой, Гелдоф «полностью доверился Паркеру, который (и я в это свято верил) знал, что делал».

Иногда у него возникали кое-какие сомнения — как. например, в сцене, где вода в бассейне вокруг резвящегося в ней Пинка превращается в кровь. И не только из-за «страха перед видом крови», свойственного Гелдофу, но и потому, что Паркер почему-то решил, что его ведущий актер умеет плавать. Выход из ситуации был найден, когда режиссер натолкнулся на прозрачный контейнер-оболочку, выполненный в форме тела, который использовался для имитации полета в фильме «Супермен». В лежачем положении в нем как бы летал исполнитель роли супермена Кристофер Рив (Christopher Reev), а сзади него на экран проецировались быстро движущиеся кадры. Гелдоф почувствовал себя окончательно униженным, когда обнаружил, что он несколько «суховат» для такой оболочки супермена, и ему пришлось воспользоваться формой, изготовленной для супергерл.

В процессе съемок действительно пролилась кровь Гелдофа — он поранил руку о жалюзи в сцене в номере мотеля, относящейся к разгрому в «One Of My Turns» и навеянной действиями Роя Харпера, в свое время сокрушившего фургон музыкантов. К удивлению съемочной группы, Гелдоф отказывался прервать съемку , пока Паркер не отснял весь эпизод.

По мере того как продвигались съемки, все больше менялось отношение Боба Гелдофа к эпическому полотну, задуманному Уотерсом. Он признался, что «сильнейшее впечатление, которое произвела на меня «Стена», заставило меня заглянуть в такие глубины подсознания, которые обычно недоступны». Будущий «святой Боб» даже почувствовал, что потихоньку превращается «в злого маньяка, помешанного на мании величия».

Отождествление себя с Пинком позволило Гелдофу сыграть эту роль чрезвычайно убедительно, что особенно заметно в сценах в третьей четверти фильма, созданных под впечатлением жизни Сида Барретта. Хотя Боб никогда не встречался с Сидом, Джун Болан (которая хорошо его знала) отмечает достоверность перевоплощения Гелдофа: «Я была потрясена до глубины души. Он был так похож на Сида, что мне было просто трудно это вынести. Когда он смотрится в зеркало в ванной и сбривает волосы, у меня по щекам текли слезы, я вся застыла. Все это мне знакомо… Я так же переживала за Сида».

Гелдоф, позднее включивший «Arnold Layne» в концертный репертуар BOOMTOWN RATS, по-прежнему отказывался от исполнения одной из песен Роджера Уотерса в фильме. В итоге он согласился попробовать наложить свой голос на фоновую дорожку «In the Flesh» на 24-дорожечном магнитофоне в домашней студии Дейва Гилмора (в его загородном имении XVI века, которое Дейв купил у гитариста Элвина Ли (Alvin Lee), а позднее продал за 850 тысяч фунтов стерлингов). Для начала Гелдоф из озорства произнес неофашистский манифест Пинка с явным ирландским акцентом, «как у пьяного фермера на сельскохозяйственной выставке в Керри». Боб наслаждался «выражением ужаса, появившемся на лицах» Гилмора и звукоинженера Джеймса Гатри, однако, помучив их записью нескольких дублей, пропел все как следует. Как только он закончил запись, в мониторах загремел голос Гилмора: «Ах ты, сволочь!».

В фильме Гелдоф показан исполняющим «In The Flesh» перед толпой бритоголовых в лондонском New Horticultural Hall в сопровождении хора и духового оркестра плюс «Молоткастой гвардии» («Hammer Guard»), состоявшей из закаленных скинхэдов «Тилбери Скинз» (Tilbury Skins) из юго-восточного Лондона. Их униформа, придуманная Скарфом, с эмблемой из перекрещивающихся молотков, была настолько правдоподобна, что хозяева местного паба заметно побледнели, когда к ним ввалились пропустить пару-другую пива несколько гвардейцев в форме и сапогах. Бритоголовых из «Тилбери Скинз» использовали также для разгрома принадлежащего «пакам» кафе во время съемок эпизода для «Run Like Hell» — задание, которое они выполняли с превеликим удовольствием.

В подобные моменты Паркер сталкивался с интересным парадоксом: в предполагаемом заявлении ПРОТИВ фанатизма и насилия не только добровольные помощники воспринимали все уж слишком буквально, но ведь и зрители фильма могли отреагировать точно так же (тому же Скарфу тоже являлись «кошмары, в которых на улице мне встречались люди со взглядом тех, кто был сродни шагающим молоточкам»). Во время съемок сцены бунта на закрытом газовом заводе в Бектоне, позднее перестроенном в школу и уничтоженном в кульминационной точке «Another Brick In The Wall (Part 2)», скинам невозможно было вбить в голову, что их противники — всего лишь актеры, ЗАГРИМИРОВАННЫЕ под полицейских. Уличная драка, говорит Паркер, «похоже, продолжалась целую вечность уже после того, как я крикнул: «Стоп!». Одна группа панков так убедительно «исполнила» линчевание чернокожего Ромео и групповое изнасилование его белой подружки, что в итоге режиссер почувствовал острую необходимость вырезать большую часть этого материала из «Run Like Hell».

Все больше и больше материала Паркер был вынужден выбрасывать в корзину: за шестьдесят дней съемок было отснято шестьдесят часов фильма, которые, при содействии замечательного монтажера Джерри Хэмблинга (Gerry Hambling), нужно было свести к полутора часам экранного времени. Именно тогда Роджер Уотерс вернулся к активной деятельности, и трения между противоборствующими сторонами возобновились с прежней силой. «Фильм стал МОИМ, — вспоминает Паркер, — а потом вернулся Роджер, чтобы вновь им заняться, и мне пришлось с огромным трудом переломить себя, чтобы согласиться с тем, что это — сотрудничество».

В документальной ленте телевидения Би-Би-Си «Scarfe on Scarfe» ближайший помощник Уотерса нарисовал портрет «троих помешанных, запертых в одной комнате… Каждый из них пытается высказать свою точку зрения, опережая оппонента. Весь фильм стал из-за этого таким истеричным».

Имея свой собственный опыт общения с Уотерсом, Гилмор не собирался винить во всем Паркера. Один друг вспоминает, как он обратился к Роджеру со словами: «Послушай, тебе надо быть с ним пооткровенней и извиниться». Но Роджер не мог позволить никому собой командовать. Он (вместе с Дейвом Гилмором и Джеймсом Гатри) получил в полное свое распоряжение звуковую дорожку и с огромным трудом накладывал звук непосредственно с оригинальных мастер-тейпов ФЛОЙД , чтобы обеспечить высокое качество звучания.