Кавказские Дни. Парижские Дни. - Ум-эль Бану Мирза кызы Асадуллаева
Наш верный друг Жером тоже был рядом. Ему очень шли полосатые брюки и приталенный пиджак. Он без конца здоровался с кем-нибудь и тут же давал нам информацию интимного характера о знакомом мужчине или даме. По разговорам становилось ясно, что гуляющие по лужайкам ипподрома, главным образом, люди известные.
- Бог мой! Посмотрите, сколько конкурентов. Неужели и с мужчинами придется бороться? - с печалью в голосе произнесла Гюльнар, озабоченная мыслями о своем будущем. Она стала говорить о гомосексуализме:
- У нас на Кавказе мужчин на это толкает обстановка, общество, социальные условия вынуждают их идти против естества, дорогой Жером. Женщины под чадрой не всегда доступны им. Вот они и удовлетворяют свои инстинкты между собой. Словом, вынуждены заниматься гомосексуализмом. А еще говорят, что некоторые пастухи, попутанные дьяволом, сношаются со своими баранами. Но у нас, женившись, эти самцы прекращают свои «игры». А ваши мужчины идут на такие дела добровольно. Когда же святые отцы напоминают им об адском огне, ссылаются на своих «коллег», Оскара Уайльда, барона де Шарлюса и кучу других.
Господи, до чего же красиво говорила эта Гюльнар! Бог одарил ее не только сознанием, но и способностью верно мыслить и оценивать. А как великолепно она выглядела -настоящая парижанка! На ней был легкий костюм из черного бархата и белая блуза в кружевным воротником, отороченная бархатом шляпка, украшенная красной лентой. Этот костюм, наряду с некоторыми другими нарядами, Гюльнар заказала в нашем Доме мод. Будучи родственницей такой клиентки, я снискала уважение заведующего и коллег по работе.
Все оглядывались на Гюльнар. Даже Жером не отрывал от нее глаз, и я понимала, что он по-своему любит ее.
- Волшебница! - произнес Жером, оглядев Гюльнар. И он был прав.
В Гюльнар было столько шарма, что даже самые невнимательные люди заглядывались на нее. Словом, она оставалась в центре внимания. Гюльнар притягивала взгляды как магнитом. Я ничего не преувеличиваю - все это истинная правда. Мне же вновь пришлось отодвинуться на задний план, оказавшись в ряду второстепенных образов. Снова поблекли краски, солнышко перестало радовать, и я превратилась в несчастное создание, размышляющее о бессмысленности своей молодости, модного платья и независимости. Ну почему мое состояние так переменчиво? Как Российские вершины: то вверх, то вниз, то радость, то печаль. Вечно смятение сопровождает меня, швыряя, как щепку на бушующих волнах: не примкнуть к берегу, ни дойти до горизонта. Боже, как тяжко! Но никто вокруг, ни Жером и Гюльнар, не видели мук, терзающих меня. А может быть, не подавали виду? Могут же другие скрывать свои чувства! Я тоже старалась. Но безуспешно. Не думайте, что я испытывала к Гюльнар только отрицательные чувства, завидовала, сердилась. И это было, не скрою. Но все-таки я любила ее, преклонялась перед ее благородством, осознавал себя ее должницей. Она помогала тогда не только мне, но и моему отцу и мачехе, жившим у своей приятельнице, которая была замужем за богатым человеком. Гюльнар помогала и «Жозезу», и Марьям, испытывающим материальные трудности, делала им подарки. Даже злясь на Гюльнар, я всегда восхищалась ее решительностью, обаянием и жизнерадостностью. Говорят, что Богу известны все наши помыслы. Вероятно, и мои не были для него тайной.
Мое настроение ухудшилось. Но Жером и Гюльнар не замечали этого и без устали болтали.
- Это мадам «такая-то», - указывал Жером глазами на красивую даму с шустрыми глазками, - очень опасное создание! Редкая лицемерка. Однажды она сказала мне, что предпочтительнее «партуз», нежели обычная любовь между мужчиной и женщиной (через полвека это стали называть «коллективным сексом»). Она говорила, что в таких группах участвуют очень известные личности и можно вступить в половой акт одновременно с несколькими людьми. Говорит, что ее интересует не сам акт - просто хочет все видеть и знать. Уж она-то научилась! Ее мужа часто повышают в чине. Я слышал, скоро его назначат послом в какую-то страну. Тот господин, что справа от нее, и есть ее муж. А слева -граф де Монфорже, очень богатый человек, обожает лошадей. Одна из его лошадей участвует сегодня в скачках. Граф разбирается в скачках, поэтому его прибыль растет.
- Он женат?
- Нет, вдов. У него есть светловолосая, милая дочурка, похожая на Офелию. Отец и дочь обожают друг друга. А мать графа - взбалмошная, тучная женщина. Она известна далеко за пределами Сен-Жермена. Грубая и надменная дама.
- А каково здоровье?
- Чье?
- Графа. Да и его матушки.
- В их роду все долгожители. Отец его погиб на войне. Война укорачивает жизнь и здоровым. Зачем вы спросили об этом?
Гюльнар размышляла о кандидатуре графа. Оторвавшись от этих мыслей, она ответила, что граф внешне напоминает кондитера. Жером пояснил:
- Французская знать выглядит иначе, чем вы представляете себе. Вы привыкли к высоким блондинам с печальными лицами - таков образ русского аристократа. Откуда вам знать о происхождении толстяка Монфорже? Его предки очень благородны и знамениты.
И тут вдруг «потомок благородных кровей» направился в сторону Жерома.
- Я хотел поговорить с вами об одном очень важном деле, друг мой. Но отложим его, а пока прошу вас оказать мне честь и представить этой даме.
Жером немедленно исполнил его просьбу. Несмотря на свою родословную, Монфорже показался мне человеком несерьезным и назойливым. А как же аристократизм? Он нес чепуху, как и Грандо, прибавляя «да-да» к словам. Граф был похож на классический образ «смешного француза» в американских фильмах: невысокий, тучный, с двойным подбородком и симпатичным лицом. У него была белозубая улыбка и черные усы. Наверное, он их красил, как герой Мопассана. На висках у графа серебрилась седина.
Граф не отставал от нас. Делая вид, что увлечен скачками, он исподтишка поглядывал на Гюльнар. Было видно, что граф очарован ею, но остерегается чего-то. Вероятно, не исключал возможности коварства дамы. А Гюльнар поняла, что жертва уселась на «паутину», и приступила к делу. Она вышла из образа мадмуазель де ла Моль и стала играть роль принцессы де Клев. Превратилась в благородную, поэтичную, сдержанную женщину. Гюльнар решила, что этот образ в данном случае более уместен. Судьба послала
