Европейская мозаика - Сергей Эдуардович Цветков
Последние годы жизни знаменитого романиста были отягощены упорной борьбой с неблагоприятными финансовыми обстоятельствами. Заложив Эбботсфорд, коллекцию древностей, почти всё своё имущество, он погасил сразу часть долга Баллантайна и Констебла и объявил, что отныне все его литературные доходы будут поступать в счёт погашения долга Баллантайна. Дети романиста были согласны на продажу «романа из камней и известки» — главного произведения его жизни, но Вальтер Скотт не допускал и мысли о причинении малейшего ущерба их интересам.
С завидным постоянством он продолжал поставлять на книжный рынок один роман за другим. Однако его талант из-за напряжённой и чересчур коммерческой работы стал слабеть. К этому несчастью добавились другие бедствия: старость, болезни, смерть жены, падение читательского интереса…
15 февраля 1830 года, когда он, как всегда, плотно позавтракал, съев тарелку сдобных булочек и яичницу с говядиной, его настиг первый удар, вызвавший пятнадцатиминутную потерю дара речи. Это был почти конец, если не человека, то писателя. Всё, что Вальтер Скотт написал после этого удара, отмечено резким упадком его творческих способностей. Он стал более цинично относиться к своему литературному труду. «Первый раз в жизни мне было стыдно за два своих романа, — писал он, подразумевая „Графа Роберта Парижского“ и „Замок `Опасный`“, — но, коль скоро они пришлись по вкусу глубокомысленной публике, нам остаётся одно — есть свой пирог с грибами и держать язык за зубами».
К его чести, он не допустил в свои книги ни малейшего намёка на своё тяжёлое душевное и материальное состояние, они по-прежнему были полны оптимизма, поэзии и неисчерпаемой фантазии.
Всё же битва с судьбой была им выиграна, неимоверным трудом писатель спас Баллантайна и свою семью от разорения. Карлейль, восхищаясь жизненным подвигом Вальтера Скотта, писал о нём: «В этом человеке было много мужества, и много мужества сошло с ним в могилу. Истинное геройство жило в груди поэта, в груди сэра Вальтера Скотта, достойного именоваться гордостью своей родной Шотландии».
Желание писать не покидало Вальтера Скотта до самой смерти. Когда незадолго до кончины ему, по его просьбе, вложили в руку перо, но оказалось, что ослабевшие пальцы уже не могут держать его, он горько заплакал. Смерть настигла его 21 сентября 1832 года.
Нам остались его книги. Возможно, те, кто считает их чересчур легковесными, теперь отнесутся к ним менее строго.
Легкомысленная реклама Никколо Паганини
Если кто-нибудь задастся вопросом, много ли денег можно заработать при помощи куска дерева, то за ответом ему лучше всего обратиться к опыту великого маэстро Никколо Паганини.
Скрипка — создание природы и человека. Она появилась в XVI веке в руках у какого-то из ломбардских мастеров и приняла современную форму не сразу. Говорят, Леонардо да Винчи дал ей завиток, украсивший головку. В отличие от своей прародительницы — виолы, инструмента с нежным и мягким звучанием, — скрипка стала инструментом виртуозов, извлекавших из неё звуки то низкие и глубокие, то высокие и проникновенные.
Паганини — создание природы и скрипки. Скрипка была продолжением его тела, а его тело приняло формы, идеально подходящие для игры на скрипке. Левая сторона его груди стала шире правой и сделалась впалой в верхней части; левое плечо — намного выше правого, так что, когда он опускал руки, одна из них казалась короче другой; кисти и пальцы рук, — не длиннее, чем у обычного человека, — приобрели такую гибкость, что могли совершать самые немыслимые движения и комбинации. Левое ухо скрипача слышало гораздо обострённее правого, и барабанная перепонка стала такой чувствительной, что он испытывал сильную боль, если рядом громко разговаривали. В то же время он был способен уловить самые тихие звуки на огромном расстоянии. В шуме большого оркестра он легчайшим движением настраивал свою скрипку.
Многие называли его уродом. Нет, Паганини был не просто красив, он был дьявольски, божественно прекрасен. Женщины понимали это лучше мужчин. Только так — изваяв, приспособив своё тело под скрипку, Паганини смог извлечь из неё свои несравненные каприччио и, добавим, дукаты, лиры, талеры, гульдены, франки, фунты стерлингов, рубли — из карманов своих слушателей. Можно сказать, что Паганини первым поставил музыку, своё мастерство виртуоза на коммерческую основу, став музыкантом от Бога и миллионером от музыки.
Богемный виртуоз
Но сначала было чумазое детство в бедном квартале Генуи. Отец Никколо пытался понять закономерность вращения колеса лотерейной фортуны. Он действительно иногда называл своим клиентам выигрышные номера, но — странное дело — сам для себя никогда не мог их угадать и оставался бедняком. Вообще он принадлежал к тем людям, которые живут в убеждении, что их карьера не состоялась. Страстно любя музыку и недурно играя на скрипке, Антонио Паганини в молодости мечтал о славе и аплодисментах. И вот однажды, когда четырёхлетний Никколо указал ему, что он сфальшивил в одном пассаже, в голову отца пришла мысль: а что, если сделать из сына скрипача — вдруг мальчуган заработает кучу денег?
Начались изнурительные десяти — двенадцатичасовые уроки игры, серьёзно подорвавшие здоровье Никколо. Но, вспоминал Паганини, «я был в восторге от инструмента и занимался непрерывно, пытаясь найти какие-то новые, никому не ведомые прежде позиции пальцев, чтобы извлечь звук, который поразил бы людей».
Успехи мальчика были поразительны. Когда девятилетнего Никколо представили известному композитору Ролла, тот, выслушав его игру, воскликнул: «Я ничему не могу научить тебя, мальчик!» А в семнадцать лет Никколо уже сам давал уроки профессорам музыки. Тогда же он заработал свою первую скрипку Гварнери: её обладатель, художник Пазини, неосторожно заключил на неё пари, что Паганини не сыграет с листа впервые увиденный концерт.
Долгое время небольшой заработок от игры Никколо забирал отец. Паганини-младшему с трудом удалось уйти из-под опёки семьи. Оказавшись однажды на свободе, он в восторге от «взрослой», самостоятельной жизни ударился в дикий разгул: случалось, что он в один вечер спускал за карточным столом всё, что заработал несколькими концертами. От пристрастия к картам его спасло одно происшествие. Как-то некий князь-коллекционер, видя его бедственное положение, предложил довольно
