Юрий Данилов - Великий князь Николай Николаевич

шой, но тѣнистый садъ, а изъ оконъ второго этажа дома открывался просторный видъ на луга и лѣса Заднѣпровья. Верхній этажъ дома оставался не занятымъ, на случай пріѣздовъ въ новую Ставку Государя. — Этажъ этотъ состоялъ изъ большого зала, въ нѣсколько оконъ, такой же столовой, «красной» гостиной, съ мебелью изъ золоченаго дерева, и еще нѣсколькихъ заднихъ комнатъ. Офиціально весь этотъ этажъ числился оставленнымъ для Государя, но, въ виду общаго недостатка помѣщеній, ближайшія къ Верховному лица, столовавшіяся вмѣстѣ съ нимъ, временно пользовались тамъ находившійся столовой. — Управленіе генералъ-квартирмейстера съ оперативнымъ телеграфомъ помѣстилось въ освобожденномъ домѣ губернскаго правленія, находившемся рядомъ съ домомъ губернатора. Въ этомъ же домѣ оказалось помѣщеніе и лично для меня. — Передъ зданіемъ губернскаго правленія находился небольшой запущенный скверъ и посрединѣ его солнечные часы, сохранившіеся со временъ царствованія Императора Александра І-го и расположенія въ Могилевѣ штаба І-й арміи.

Немедленно, по прибытіи въ новое мѣсто расположенія Ставки моего управленія, застучали Юзы и дѣятельность штаба приняла свои обычныя формы.

На слѣдующій день вечеромъ въ Могилевъ прибылъ военный министръ генералъ Поливановъ. — На вокзалѣ онъ былъ встрѣченъ однимъ изъ адъютантовъ Великаго Князя, съ которымъ пріѣхавшій и отправился въ губернаторскій домъ. — Великій Князь принялъ военнаго министра въ «красной» гостиной второго этажа и здѣсь прочелъ адресованное ему письмо Государя.

«Я почувствовалъ, — вспоминаетъ А. А. Поливановъ, — свою задачу облегченной, когда, послѣ моихъ словъ о томъ, что, въ виду труднаго положенія нашихъ армій, Государь не считаетъ себя въ правѣ оставаться вдали отъ нея и рѣшилъ принять верховное главнокомандованіе, Николай Николаевичъ широкимъ жестомъ перекрестился»...

Только послѣ возвращенія въ Петроградъ, Государь Императоръ разрѣшилъ генералу Поливанову освѣдомить Совѣтъ Министровъ о принятомъ имъ рѣшеніи, до этого же дня лишь одинъ предсѣдатель Совѣта Министровъ, старикъ Горемыкинъ, не умѣвшій или не желавшій перечить Государю, былъ освѣдомленъ о приня-выхъ Императоромъ Николаемъ шагахъ.

Государь очень благодарилъ военнаго министра за хорошо имъ исполненное «трудное», какъ онъ выразился, порученіе. По-

жалуй, покажется страннымъ, въ чемъ именно заключалась его трудность? Но Дворъ жилъ не реальной жизнью, а въ мірѣ «воображеній» !..

Недовѣріе къ лойяльности Великаго Князя было настолько сильно, что, какъ это видно изъ одного письма Императрицы, волненія не оставляли ее, пока Великій Князь Николай Николаевичъ, котораго въ семьѣ звали попросту «Николаша», не уѣхалъ совсѣмъ изъ Ставки.

Въ Совѣтѣ Министровъ только одинъ старецъ Горемыкинъ отнесся безпрекословно къ желанію Государя стать во главѣ Дѣйствующей Арміи. По воспоминаніямъ А. А. Поливанова,. Горемыкинъ неизмѣнно повторялъ: «что же дѣлать, такъ Государю угодноI»... Большинство же министровъ, и въ особенности А. В. Кривошеинъ, главноуправляющій земледѣліемъ, и С. Д. Сазоновъ, министръ иностранныхъ дѣлъ, ясно отдавали себѣ отчетъ въ возможныхъ послѣдствіяхъ намѣчавшагося шага, который считали крайне неосторожнымъ. Они просили Императора Николая ІІ-го выслушать ихъ соображенія о затруднительности выполненія гѣхъ измѣненій въ высшемъ управленіи войсками, которыя были предположены.

Въ первыхъ числахъ сентября желаніе министровъ было удовлетворено и Совѣтъ Министровъ собрался у Государя въ Царскомъ Селѣ. Императоръ Николаи ІІ-й прибылъ на совѣщаніе и занявъ мѣсто посрединѣ стола открылъ засѣданіе. Онъ спокойно выслушалъ отъ И. Л. Горемыкина нѣсколько нейтрально произнесенныхъ имъ словъ, изъ которыхъ долженъ былъ освѣдомиться, что Совѣтъ Министровъ, узнавъ о скоромъ отъѣздѣ Царя въ армію, выражаетъ желаніе получить непосредственно отъ Его Величества указанія по ряду основныхъ вопросовъ. Вслѣдъ за тѣмъ стали говорить министры, настаивавшіе на личпой встрѣчѣ съ Государемъ; они выражали свои опасенія по поводу того труднаго положенія, въ которомъ окажется страна, лишенная непосредственнаго пребыванія главы государства въ столицѣ. — Дѣлались также указанія на то, что Великій Князь Николай Николаевичъ, хотя и терпѣлъ военныя неудачи, но послѣднія не могутъ быть приписаны ему, а общей обстановкѣ, и потому смѣна его не будетъ понята обществомъ. — Однако, все это, невидимому, высказывалось въ столь осторожной формѣ, что слова говорившихъ министровъ не остановили Государя въ принятомъ имъ рѣшеніи, о чемъ онъ и объявилъ вполнѣ твердо собравшимся.

Министры разъѣхались въ очень подавленномъ настроеніи.

Среди невысказанныхъ причинъ, дѣлавшихъ опаснымъ посто-

янное пребываніе Императора Николая при Дѣйствующей Арміи, была одна, которая безпокоила очень многихъ министровъ: это вѣроятное укрѣпленіе вліянія на государственныя дѣла Императрицы Александры Феодоровны. Извѣстно было, что она считала себя какъ бы естественной замѣстительницей Императора въ столицѣ и нетрудно было предвидѣть, что, съ отъѣздомъ Государя въ Ставку, Горемыкинъ, а за нимъ и другіе менѣе самостоятельные министры станутъ ѣздить къ ней съ докладами и подчиняться ея распоряженіямъ. Такъ это и случилось на самомъ дѣлѣ. — А между тѣмъ, отметая всякое подозрѣніе въ ея дѣйствительной преданности Россіи, все же необходимо сказать, что Императрица Александра Феодоровна была центромъ всѣхъ безотвѣтственныхъ вліяній, которыя въ корнѣ подтачивали царскую власть въ Россіи.

Огорченные всѣмъ происшедшимъ министры, наиболѣе чутко относившіеся къ предстоящему событію, собрались на слѣдующій день у С. Д. Сазонова и, обсудивъ положеніе еще разъ, рѣшили обратиться къ Императору Николаю съ особымъ письмомъ:

«Всемилостивѣйшій Государь!» — писали они.

«Не поставьте намъ въ вину наше смѣлое и откровенное обращеніе къ Вамъ. — Поступить такъ насъ обязываетъ вѣрноподданническій долгъ, любовь къ Родинѣ и тревожное сознаніе грознаго значенія совершающихся нынѣ событій».

«Вчера въ засѣданіи Совѣта Министровъ, подъ Вашимъ личнымъ предсѣдательствомъ, мы повергли передъ Вами единодушную просьбу о томъ, чтобы Великій Князь Николай Николаевичъ не быль отстраненъ отъ участія въ Верховномъ Командованіи арміей. Но мы опасаемся, что Вашему Императорскому Величеству не угодно было склониться на просьбу нашу и, смѣемъ думать, всей вѣрной Вамъ Россіи».

«Государь, еще разъ осмѣливаемся Вамъ высказать, что принятіе Вами такого рѣшенія грозитъ, по нашему крайнему разумѣнію, Россіи, Вамъ и династіи Вашей тяжелыми послѣдствіями».