Леонид Токарский - Мой ледокол, или наука выживать

Я видел, как мечет красную икру рыба на Сахалине. Я был также единственным европейцем, находившимся среди туркмен на параде в честь дня рождения Туркмен-баши, когда ему вручали народные подарки.

Мне приходилось бывать в центре ГУЛАГа в Сыктывкаре. Там я получил самое неожиданное и невероятное в моей жизни предложение развлечься. Это произошло в самом начале развала СССР. Директор авиакомпании в Сыктывкаре хотел сделать мне приятное и предложил остаться на два дня, чтобы присоединиться к нему и посетить его любимое место развлечений. Речь шла о сауне, находившейся в женском уголовном лагере. Он долго и с воодушевлением описывал мне сей вид развлечения, но я отказался. Это было самое экстравагантное и неприемлемое для меня предложение, которое я когда-либо получал.

В конечном итоге, время, посвященное развитию бизнеса в русскоговорящих странах, я вспоминаю с удовольствием и считаю его одним из самых интересных и качественных периодов моей жизни.

Глава 37

Как мы «рулили» партию

Я никогда не был членом политической партии. Слово «партия» вызывало у меня всегда лёгкую тошноту и отторжение. Про КПСС и говорить то нечего. Но когда, по приезде в Израиль, мне стали совать опять красную книжицу — вообще потерял дар речи. Ещё в Центре абсорбции стали появляться всякие странные личности, представляющие какие-то сумасбродные политические идеи. Я всегда чувствовал жалость к этим людям, явно не понимающим того, в чём они пытались убедить других. Любую идеологию можно аргументировать и представить на суд человеческий, а потом люди могут её принять или отвергнуть.

Идеология похожа на философию, в том смысле, что это интеллектуальное упражнение для мозгов. Проблема не в ней, а в служителях и носителях её. Люди, занимающиеся политикой профессионально, частично вызывают у меня жалость, иногда — презрение, и редко — уважение. Если человек действительно верит в ту идеологию, которую он проповедует, следует ей и готов положить себя на алтарь идеи, то он достоин искреннего уважения. Мне не так важно, что он проповедует. Это можно принять или нет. Важно, что он идёт по пути, в который он верит. Если выбранный путь соответствует гуманным и общечеловеческим правилам игры, его можно уважать. Я не люблю людей, которые пользуются политикой для достижения личных целей, используя удобную на данный момент идеологию. К сожалению, таких множество среди израильских политиков. Сам термин «политик» я не приемлю, так как считаю, что такой профессии не существует.

Профессия может быть адвокат, журналист, политический аналитик или дипломат. Самое близкое к понятию «политик» — это профессиональный революционер. Трудно представить себе, как это странно звучит в сочетании со званием члена Кнессета. Есть другое название для этого — «политикан». Настоящий политический вождь не должен быть ведом вперёд социологическими опросами населения и политическими консультантами —политтехнологами-манипуляторами. Лидер должен прислушиваться к мнению населения, но вести народ следует только в соответствии со своей собственной идеологией. Но идеология, как минимум, должна существовать!

Когда в начале 90-х годов мы получили подарок в лице большой алии, это выглядело чудом. Но действительность оказалась совсем не такой. Прошло двадцать лет. И сейчас уже можно анализировать то время. Время упущенных возможностей. Время исковерканных судеб. Время, когда одни теряли веру, надежду, деньги, здоровье, да и саму жизнь — а другие наживали неправедные состояния...

Когда-нибудь наши потомки оценят и опишут все происходящее и воздадут каждому по делам его.

Я лично очень тяжело воспринял этот период.

Тогда я решил, что пришло время действовать. Мне давно стало понятно, что нужна политическая сила, способная объединить приехавших и уже живших здесь русскоязычных израильтян. Существовал только один легитимный путь прекратить эти безобразия — создание своей политической партии. В этот период появился на общественном горизонте Натан Щаранский. Я с ним никогда до этого не встречался и мало что о нём знал. Был рад, когда его освободили из лагеря в СССР. Сцена перехода моста в ГДР при его обмене на советского шпиона произвела на меня впечатление. Я встретился с ним случайно, и мы разговорились. Он мне понравился своим упрямством и немногословием. В конечном итоге, мы договорились, что я организую русскоязычных израильтян-старожилов, приехавших до 90-го года («ватиков»). Позже меня выбрали и назначили начальником предвыборного штаба «ватиков». Так начались наши дружеские отношения с Натаном, основанные на взаимном уважении и общей политической цели.

Поначалу мне казалось, что люди за мной не пойдут, но, к счастью, я оказался неправ. Мы сумели организовать первую встречу активистов в Израиле, где присутствовало более 400 человек, среди которых было много ведущих русскоязычных специалистов и предпринимателей. Это — известные учёные, ведущие врачи, ведущие специалисты и руководители. Присоединились к нам и работники ВПКК, Электрической Компании, владельцы предприятий. Это был первый, своего рода политический, «глас протеста» против политики правительства Израиля по отношению к русскоязычным гражданам.

Мы ввели системы управления политическим движением и выборами, такие же, какими пользовались для управления производственными проектами в индустрии. Это явилось новым инструментом в политической жизни того времени. Партийное окружение Щаранского не очень нас жаловало и побаивалось конкуренции. Постепенно, когда партийные деятели ИБА увидели, что я с ними не конкурирую и не ищу себе места в Кнессете, они успокоились.

После выборов в Кнессет, встал вопрос реализации планов и программы нашего движения. Политическая система в Израиле была шокирована успехом русскоязычной партии и в напряжении ожидала перемен. Тоже же самое происходило и с русскоязычным населением.

Большинство ведущих партийных деятелей и членов Кнессета от партии ИБА плохо знали иврит, не имели опыта работы в Израиле, не понимали, как функционируют государственные учреждения и Советы директоров государственных предприятий,

Натан попросил меня заняться разъяснительной работой среди «своих». Многие из его помощников, «наших» членов Кнессета, деятелей ИБА приезжали ко мне домой, и я рассказывал им то, что знал, давал практические советы, помогал, чем мог. Натан, будучи вице-премьером правительства, организовал небольшой личный совет, в котором я принимал активное участие. Мы обсуждали существующие проблемы и вырабатывали практические рекомендации к действию. Он часто приглашал меня принять участие в государственных встречах, в том числе и с премьер-министром Натаньягу. У Щаранского очень острый язык и прекрасно развитое чувство юмора. В одну из таких встреч он сказал свою сакраментальную фразу: «Мы — русские израильтяне — сначала сидим в тюрьме, а потом становимся министрами, а вы, местные — наоборот».