Генрих Гротов - Герман Геринг — маршал рейха

Геринг и в этот раз не проявил своих истинных чувств по отношению к грядущей агрессии, так как Галланд дальше пишет:

«Я был ошеломлен такой перспективой и не скрыл своих сомнений. Но моего мнения больше никто не разделял. К моему изумлению, не только Геринг, но и Мельдерс был охвачен энтузиазмом. На востоке, сказал Геринг, люфтваффе стяжают новую славу. Военно-воздушные силы красных гораздо более многочисленны, но машины в своей массе являются устаревшими, а личный состав плохо обучен. Нужно будет только сбить лидера соединения, чтобы остальные самолеты повернули назад. Мы будем поражать их, как глиняные летающие мишени».

Галланд спросил его, что будет с битвой за Британию, о победе над их островным противником.

«Геринг только пренебрежительно махнул рукой. Через два, максимум через три месяца советский колосс будет сокрушен. Тогда мы обратим на запад всю нашу мощь, усиленную неистощимыми стратегическими ресурсами России. Фюрер, сказал он, не может вести войну против Англии в полную силу, пока нашему тылу будет угрожать держава, вне всякого сомнения питающая по отношению к нам враждебные, агрессивные намерения».

После этой встречи у Галланда не возникло ни малейшего подозрения, что Геринг тоже испытывает беспокойство в связи с намечаемой русской кампанией. Что же касается нацистских лидеров, то, на взгляд молодого пилота, только один из них явно разделял его мнение о безрассудстве этого предприятия — это был Рудольф Гесс, заместитель фюрера по партии. 10 мая 1941 года Гесс неожиданно сел в «мессершмитт-110» и улетел в Англию. В выпущенном вслед за этим коммюнике говорилось: «Он питал иллюзию, будто сможет добиться мира между Германией и Англией личным вмешательством».

Галланд решил про себя, что Гесс, узнав о плане вторжения в Россию, решился на отчаянную попытку предотвратить близящуюся войну на два фронта.

«Некто, находясь в скором поезде, мчащемся не туда, в последнюю минуту попытался потянуть стоп-кран», — написал он в связи с этим. (Вскоре после отлета Гесса Геринг приказал Галланду поднять свои истребители и перехватить заместителя фюрера. «Приказ, который я получил, был нелепым, — говорит Галланд. — Найти самолет в такой час, когда уже опустилась темнота, было невозможно. Все же, подчиняясь, я отдал распоряжение на взлет, велев командирам эскадрилий выделить по одному-два самолета. Я не сказал им — для чего, и, должно быть, они решили, что у меня что-то не в порядке с головой». Гесс был сбит над Шотландией и стал военнопленным на особом положении. Его мирные инициативы не дали никаких результатов.)

Через несколько дней после встречи в Париже с командирами своих авиационных частей Геринг вызвал к себе в замок Фельденштейн генерала Йозефа Каммхубера. Каммхубер в годы первой мировой войны был офицером германской армии, а в начале тридцатых поступил в люфтваффе и теперь командовал эскадрильями ночных истребителей в Голландии. Бомбардировочные рейды королевских ВВС на северо-западные районы Германии участились, и его летчики были постоянно заняты в перехватах увеличивающихся соединений бомбардировщиков и истребителей сопровождения.

Он прибыл в Фельденштейн из своей штаб-квартиры в Зейсте и плотно позавтракал вместе с Герингом и Пилли Кёрнером в просторной столовой замка. Каммхубер тоже присутствовал на совещании в Париже и теперь отметил, что за это короткое время в облике рейхсмаршала произошли изменения к худшему. Его лицо стало очень красным, под глазам появились глубокие мешки, и казалось, что он находится в состоянии крайнего переутомления. Поданную вареную форель он только поковырял вилкой, вино едва пригубил, и Каммхубер увидел, что его пальцы так распухли, что, когда он поднимал свою руку ладонью вверх, перстня с бриллиантом на безымянном пальце почти не было видно.

За едой командующий ночными истребителями попытался завести разговор о налетах королевской авиации, но Геринг перевел беседу на музыку — тему, которую генерал счел вполне подходящей, так как сам был музыкантом. Потом они вышли во двор, и. Геринг, глубоко вздохнув, раскинул руки. В этот момент его лицо исказила гримаса отвращения, и Каммхубер приписал ее тому, что окружающий их воздух был перенасыщен парами из пивоварни, расположенной неподалеку от деревни Пегнитц.

Наконец Кёрнер был отпущен, а генерал с рейхсмаршалом прошли в его кабинет, где на стене висела огромная карта Европы. Несколько секунд Геринг мрачно смотрел на нее, потом сказал:

— Каммхубер, я вызвал вас сюда, чтобы строго конфиденциально сообщить, что мое выступление на встрече в Париже было блефом, чистым блефом. Кампания против Англии для нас более не важна. Вот, — он махнул пухлой рукой в сторону Восточной Европы. — Фюрер решил, что пришло время для нападения на Советскую Россию. Уже производятся соответствующие перемещения сил, и войска приводятся в состояние боевой готовности. В этом предстоит принять участие и вам. Мне хотелось бы, чтобы вы немедленно занялись переброской из Голландии ночных истребителей в количестве, достаточном для удовлетворения наших потребностей в них на русском фронте и для защиты восточных районов Германии от возможных налетов авиации красных. Сколько эскадрилий вы мне можете дать?

Каммхубер был поражен не столько новостью о нападении на Россию, которую он встретил со спокойствием старого солдата, сколько полной неосведомленностью Геринга о ситуации с ночными истребителями.

— Но, герр рейхсмаршал, — сказал он, — в Голландии не хватает ночных истребителей для выполнения даже той задачи, которая там на них возложена. Атаки королевских ВВС день ото дня становятся интенсивнее, и нам уже просто не хватает самолетов. Нам нужно их больше. И мы, конечно, не сможем выделить для боевых действий на русском фронте ни одной машины.

Геринг раздраженно повернулся к нему и сказал:

— Послушайте, Каммхубер, я не хочу этой войны с Россией. Я настроен против нее. На мой взгляд, это худшее, что мы могли бы теперь предпринять. Это будет экономической ошибкой, политической ошибкой и военной ошибкой. Но этой войны хочет Риббентроп, этой войны хочет Геббельс, и они сделали так, что фюрер тоже ее захотел. Я спорил с ними до посинения, но они не слушают. Теперь я умываю руки во всем этом деле — во всей этой войне! Сделайте, что сможете. Отправьте половину ваших ночных истребителей. Я просто больше не могу беспокоиться о том, что происходит! А то я чокнусь!

С этими словами он развернулся и почти выбежал из комнаты. Каммхубер в изумлении смотрел ему вслед.

22 июня 1941 года немецкие армии пересекли границы Советского Союза, и операция «Барбаросса» началась. Несмотря на все поступившие предупреждения, советские власти и военные были застигнуты врасплох. В результате массированных налетов люфтваффе на 67 аэродромов приграничных округов и авиационные заводы к исходу первого дня было уничтожено, как сообщалось, 1800 самолетов. На следующий день Красная армия потеряла еще 800 машин, 24 июня — 557, 25 июня — 351 и 26 июня — 300, причем большая часть самолетов была разбомблена и расстреляна на земле. Тем временем три с лишним тысячи немецких танков начали свое стремительное продвижение в глубь бескрайних российских просторов по направлениям к Ленинграду и Москве и по Украине на Киев.