Роберт Фалкон Скотт - Дневники полярного капитана

На первом привале (милях в пяти к югу) Аткинсон обратил мое внимание на любопытное явление. Можно было проследить, как поперек диска низко стоящего солнца, быстро поднимались слои тумана, и темные тени тоже поднимались против света. Это был, по всей вероятности, согретый солнцем воздух. Образовалось накопление паров, которое постепенно распространилось по всему небу слоистым покровом, впрочем, нигде не особенно плотным; положение солнца всегда можно было различить. Часа два или три спустя ветер стал усиливаться, с обычными дикими налетами. Было замечательно, что небо над южным небосклоном было ясное, голубое, и облака время от времени как будто туда собирались. После того они временами рассеивались, и раскрывалось значительное пространство голубого неба. Общий вид такой, что вся эта пертурбация произошла от окружающих нас условий и, скорее, направляется с севера на юг, а не навеяна ветром, а это – явление довольно типичное. С другой стороны, это еще не свирепая снежная метель, и земля, вчера заслоненная, сегодня ясно видна, ничем не скрытая.

Прежде чем мы почувствовали движение в воздухе, во время утреннего перехода и большей части предыдущего, темные слоистые тучи стояли над морем Росса и над восточной частью Барьера к SО, местами с признаками ветра. В то же время к югу от нас появлялись темные слоистые полосы, которые на небосклоне воспроизводились маревом, и в то время, как мы разбивали лагерь после утреннего перехода, эти полосы исчезли за массой белого тумана (а может быть, крутившегося снега); ветер же все время усиливался. Мое общее впечатление такое, что буря шла с юга, но обогнула восточную часть Барьера и тогда уже развилась во всю ширь, включив и нас.

Вторник, 7 ноября. Лагерь № 4.

Метель длилась всю ночь и до сей минуты, когда я пишу, под вечер. Легкая сначала, без большого снега, с проблесками ясного неба и даже солнца, она усиливалась до сегодняшнего утра, когда пошел большой снег и небо заволокло низкими тучами. Скоро после полудня снег и ветер улеглись, последний падает и теперь, но небо очень хмурое и неспокойное.

Ночью облака были такие изорванные, что я был уверен, что пришел конец бури. К утру небо над нами и далеко на север было совсем чистое. К югу тучи затемняли солнце, и темные массы низко повисли над островом Росса. Все бы хорошо, но я с беспокойством заметил, что над землей опять начинала спускаться завеса. Два часа спустя все небо обложило, и метель была в полной силе… Теперь вечер; ветер падает, но небо все еще хмурится к югу, и чувствуется общее беспокойство. Температура весь день стояла на 0° [–12 °С].

Лошади, которым вначале было сравнительно хорошо, по обыкновению, взбунтовались, как только их коснулся снег. Мы сделали все возможное, чтобы укрыть и защитить их, но ничто не помогает при густом и быстро крутящемся снеге. Нам, людям, сносно и не холодно, но каково сидеть тут и знать, что ненастье с каждой минутой подрывает силы животных, от которых так много зависит! Нужно быть подлинно философом, чтобы при таких условиях сохранять спокойствие духа.

Сегодня утром в самую вьюгу подоспела команда с собаками и расположилась в четверти мили от нас. Мирз взял на себя большой риск, догнав нас так скоро, но отрадно было убедиться, что собаки охотно везут такие грузы и не отказываются бежать против такого ветра, какой был в эти дни. Из этого можно заключить, что они должны быть для нас большим подспорьем.

Палатки и сани сильно занесены, и мы за защищающими лошадей валами несколько раз раскапывали сугробы. Буду душевно рад, когда мы будем опять в дороге, а уж солнцу как буду рад! Лошадям тепло под своими новыми попонами. Мелкий, носящийся в воздухе снег отчасти проникает под попоны, особенно же под широкие подпруги; если оставить его, он тает и кожа мокнет. Нелегко на первый взгляд понять, почему метель так удручает бедных животных. Я думаю, что причиной этому, прежде всего, чрезвычайная мелкость снежных частиц, которые, подобно мельчайшему порошку, проникают между волос и садятся у самой кожи, там тают и, в виде уже воды, уносят теплоту животного. Кроме того, лошадей раздражает эта снежная пыль, постоянно ударяющаяся о наиболее нежные места, каковы глаза, ноздри и, в меньшей степени, уши. Это беспрестанное раздражение изнуряет их, не давая заснуть. Для лошадей всего важнее, чтобы ничто не беспокоило их, когда они стоят на покое.

Среда, 8 ноября. Лагерь № 5.

Вчера до позднего часа небо оставалось пасмурным и угрожающим. Долго не решались мы подняться в путь. Многие были против. Я решил, что идти надо, и вскоре после полуночи выступил передовой отряд. К моему удивлению, лошади, когда сдернули с них попоны, оказались свежими и в прекрасном виде. Джию и Китаец даже порезвились, пробежались. Когда их отвязали, Китаец игриво «сделал спину». Все трое бодро потащили свои грузы. У нас от души отлегло, когда мы убедились, что они от метели нисколько не пострадали. Они прошли еще шесть географических миль, и мы, пройдя то же расстояние бодрым, ровным шагом, застали их уже расположившихся лагерем. Когда мы пошли дальше, мы дождались арьергарда и догнали их.

Следующие пять миль все семеро шли вместе, не разлучаясь; благодаря этому и тому, что ветер падал и солнце грело все жарче, было весело идти. С каждым часом росло наше доверие к животным; они везли свои тяжелые грузы, не проявляя и тени усталости. Большинство время от времени на секунду останавливается, чтобы набрать полный рот снега; но маленький Кристофер бежит без остановки. Он по-прежнему не дает себя запрягать и выкидывает всевозможные хитрые штуки, чтобы отделаться от хомута. Вчера, когда его поставили на колени и так держали, он лег; но это ему не помогло, так как, прежде чем он вскочил на ноги и побежал, постромки были прикреплены, и ему волей-неволей пришлось пробежать 13 миль. Оутс изо всех сил держится за повод, пока не убудет первой прыти; но это бывает не скоро: даже пройдя 10 миль, он воспользовался минутным невниманием, чтобы лягнуть. Милях в четырех от внешнего лагеря Э. Эванс на минуту ослабил повод у Снэтчера, и тот моментально ускакал, да еще на скользком снегу; Эванс еле удержал повод в руке.

В шестистах ярдах отсюда нашли тюк сена; Боуэрс подобрал его и положил на свои сани, что довело груз до 800 фунтов, но Виктор повез его как ни в чем не бывало. Такие случаи очень подбодряют. Конечно, поверхность пока очень хороша; ноги лошадей редко уходят в снег до поджилок – снег по большей части твердый. Замечу мимоходом, что лошади нигде не проваливаются выше поджилок – как описывает Шеклтон. Один-единственный раз это случилось в прошлом году, и тогда лошади совсем не могли вытащить возы.