Вспомните, ребята! - Игорь Борисович Ткачук
«Мой» угонщик, в прошлом таксист, польстился среди бела дня на «Волгу» из таксопарка. Противоправные действия экс-таксист объяснял так: «Выпил. Хотел поехать домой. Свободных машин не было, а тут «рябуха» без шофера у кафе-стекляшки на углу Кировского и Энгельса. Сначала ждал возвращения водителя, а затем открыл машину ключом, оставшимся с прежней работы, и двинул потихоньку».
Водитель такси обедал в кафе. Увидев «Волгу», отъехавшую в направлении Ворошиловского проспекта, он выскочил к телефону-автомату и набрал номер «02». Угонщика засекли в районе пригородного железнодорожного вокзала, но догнали в тупике у его дома.
Находясь под подпиской о невыезде, участник судопроизводства исправно приходил на допросы. С готовностью рассказывал о деталях и мотивах правонарушения. Его раскованность несколько удивляла. Причина непринужденного поведения раскрылась в день предъявления постановления о привлечении в качестве обвиняемого.
Ознакомившись с документом, экс-таксист с ехидцей спросил: «А разве есть закон, чтобы за это привлекать к уголовной ответственности?».
После ответа с демонстрацией текста новоявленной статьи УК скис. Оказывается, он ориентировался на примеры подобных действий, совершенных знакомыми, которые обошлись административными штрафами.
Вряд ли правонарушителя утешило сознание, что уголовное дело по его обвинению открыло счет практике применения статьи 212.1 УК РСФСР в Ростове и области. Приоритет засвидетельствовала справка тогдашнего 1-го (учетно-архивного)спецотдела УООП. Утешением для осужденного можно считать сравнительно мягкое наказание – 1 год лишения свободы условно.
Другим запомнившимся делом явилась кража носильных вещей из квартиры на проспекте Чехова. Вора поймали с поличным на выходе из квартиры соседи потерпевшего. Это был молодой, но уже судимый за хищение парень. Оказалось, что сестра этого урода (в смысле персон, без каких не могут обойтись некоторые приличные семьи) успешно училась на филологическом факультете нашего университета. Она дала толковые показания о формировании личности непутевого брата. Процесс расследования запомнился особенностями общения с районным прокурором Старовойтовым.
После опыта работы под руководством Крымского межрайонного прокурора П. М. Сазонова этот человек с классным чином младшего советника юстиции воспринимался, как явление нереальное. При воспоминании о нем перед мысленным взором всплывают строки Льва Николаевича Толстого: «Товарищ (помощник – И. Т.) прокурора был от природы очень глуп …в высшей степени самоуверен, доволен собой…». Сверх качеств толстовского героя наш прокурор был перестраховщиком и откровенным хамом. Исключительно по причине нежелания общаться с ним из следственного отделения по Кировскому району уволился, не дослужив до пенсии, деликатный Эмиль Варшавский, выпускник юрфака РГУ, признанный дока расследования сложных хозяйственных дел.
Моя первая встреча со Старовойтовым состоялась для получения санкции на арест описанного выше «домушника». Д. Н. Самойличенко отправлял меня в прокуратуру с непонятной улыбой. Лишь по возвращении я понял, что он заранее предвидел мое впечатление он знакомства с этим персонажем. Прокурор оказался крупным мужчиной с густой, пробитой сединой шевелюрой, золотыми коронками на передних зубах верхней челюсти и оловянным взглядом.
Бегло просмотрев материалы дела, он задал удививший меня вопрос: «Где доказательства кражи?».
Решив, что это шутливая проверка познаний в уголовном процессе, я старательно перечислил протоколы допросов потерпевшего и свидетелей, вещественные доказательства и даже признания самого обвиняемого.
После этого прокурор небрежным жестом отмел лежащие перед ним бумаги в сторону и повторил: «Доказательства где, я спрашиваю?».
Затем диалог повторился еще дважды. Наконец, выйдя из заезженной колеи, Старовойтов спросил: «А что будет, если обвиняемый откажется от признательных показаний?».
Приведенные доводы, что доказательств хватит и на этот случай, на него не подействовали.
Решение было таково: «Избирай подписку о невыезде. Для ареста оснований нет». Это противоречило содержанию соответствующей статьи УПК. Аргументированные ссылки на то, что обвиняемый ранее судим, не имеет постоянного места жительства (из дома ушел), не работает и может скрыться, прокурор в расчет не брал.
Тогда, пользуясь советом коллег по следственному отделению, я попросил прокурора зафиксировать его указание в письменном виде на постановлении об аресте. Однако Старовойтов увековечить решение отказался.
О дальнейшем общении подробно рассказывать не хочется. Я не ушел из кабинета пока на бланке постановления об аресте не появился рескрипт: «Отказать. Избрать в качестве меры пресечения подписку о невыезде».
Очевидно, моя настойчивость приобрела дополнительный вес после случившегося накануне конфликта прокурора с дознавателем Володей Кощеевым. Скандал произошел по сходной причине. В ответ на требование Владимира санкционировать арест по одному из дел или письменно зафиксировать отказ на случай дальнейших разбирательств, Старовойтов в запале спора швырнул дело на пол. После этого Кощеев, не державшийся за службу, ушел из кабинета со словами «Вот ТЫ это дело поднимешь и принесешь! А я пошел рассказывать о ТВОИХ фокусах областному прокурору!».
Дело с письменным указанием прокурора в тот же день принес Кощееву помощник Старовойтова Глазков. Об этом событии я до похода в прокуратуру не знал.
Мне удалось закончить и направить в суд дело «домушника» до того момента, как тот ушел «в бега». Примерно через год после этого, будучи следователем по Пролетарскому району, я выслушал упреки работников Кировского суда. Мне пеняли за то, что я не арестовал сбежавшего вора, хотя для этого имелись законные основания. В ответ я предложил судье внимательнее прочесть мое постановление об аресте обвиняемого и обратить внимание на автограф прокурора на этом документе.
За время практики я расследовал четыре уголовных дела. Со Старовойтовым больше не общался. Кроме описанных выше дел, пришлось заниматься двумя малопримечательными случаями хулиганства.
Правда, по одному из них с требованием проинформировать о ходе расследования и показать материалы приходил заместитель руководителя народной дружины Кировского района из числа старых большевиков. Его интерес объяснялся тем, что обвиняемого задержали и передали в милицию дружинники. Уверенность посетителя в праве контролировать ход расследования от имени общественности основывались на том, что эту организацию формально возглавлял 2-й секретарь райкома КПСС Ананьев. Описав посетителю перспективы дела, я отказался знакомить его процессуальным документами, ссылаясь на тайну следствия. Поскольку ветеран партии не унимался, я проводил его к Д. Н. Самойличенко, который посоветовал непрошенному инспектору заняться решением задач, не выходящих за пределы его компетенции. Правда, после этого сам Дмитрий Никитович был вынужден посетить Ананьева для объяснения ряда положений УПК.
Одновременно с практикой по вечерам я писал и печатал на служебной машинке дипломную работу.
По завершении практики Д. Н. Самойличенко посоветовал В. В. Лашину направить запрос в университет о моем целевом распределении в распоряжение следственного отдела области.
Учеба завершилась
Обучение нашего курса на юридическом факультете РГУ
