Вспомните, ребята! - Игорь Борисович Ткачук
Моя работа на трамвайных путях закончилась досрочно по причине неожиданной травмы. Произошло это в момент погрузки в самосвал здоровенной плиты выломанного асфальта. Раскачав прямоугольник вдвоем, мы не смогли перебросить груз через борт автомобиля. Когда плита, заскользила по металлическому краю вниз, напарник отскочил в сторону. Пытаясь исправить положение, я удержал груз, подставив под него обе руки. Однако сделал это в неудобной позе. Подскочившие ребята помогли затолкать плиту на место. После этого в животе появились неприятные ощущения. С трудом доработав, я добрался домой. Вечером начался кровавый понос, который прекращался только в горизонтальном положении. Наутро, при попытке встать, недомогание возобновилось. Следующие два дня пришлось провести в постели. Мало-помалу боли затихли, но работу я продолжать не смог.
Вскоре наше жилище навестил «Бэби», не имевший представления о причине моих прогулов. Через день после рассказа о случившемся мастеру коллега принес переданные руководителем 40 рублей.
Положительная оценка былых трудов на ремонте трамвайных путей неожиданно дошла до меня осенью 1966 года. В тот день, я, новоиспеченный следователь УООП по Пролетарскому району г. Ростова-на-Дону, встретил «свою» бригаду на углу улицы Горького и Ворошиловского проспекта. Ребята из училища искусств имени М. Б. Грекова, разбирали булыжную мостовую напротив кафе-молочной, высвобождая пространство для замены трамвайных рельсов. По сравнению со вскрытием асфальта на мосту работа была пустяковая. Один грековец, имени которого вспомнить не могу, узнав во мне бывшего «коллегу» (память художника), закричал: «Давай к нам! Мастер говорил, что возьмет, хоть ты ушел без предупреждения!». Признаюсь, такая немудреная похвала согрела душу больше, чем некоторые официальные поощрения в дальнейшем.
Наряду с перекрытием крана за приторно вежливой Розалией числились и другие забавы подобного рода. Перечислять их не буду. Противно. Последней каплей, разрушившей наши квартирно-съемные отношения, послужили молчаливые претензии к месту хранения повседневной обуви.
Возвращаясь домой, я и Людмила считали естественным оставлять туфли на просторной веранде в свободных ячейках находившейся там вместительной обувной полки. Однако стоило на минутку отлучиться из клетушки, например в ванную, как по возвращении обратно обувь уже стояла на видном месте крохотного пространства нашей суверенной жилой площади. В этих случаях Розалия действовала мгновенно и незаметно. Каких-либо слов по этому поводу она не говорила.
Уезжая из этого необычного дома к новому месту жительства, мы «забыли» попрощаться с хозяйкой. Позже «Бабуша» передавала, что Розалия неприятно удивилась этому проявлению нашей невоспитанности.
Покинув Розалию, мы с Людмилой согласились с предложением ее мамы Нины Ионовны поселиться в комнатушке на ул. Вяземцева площадью 10,5 квадратных метров. После «пенала» Розалии теснота этого жилья в коммуналке не казалась непереносимой. Компенсацией неудобств было объединение наших доходов на питание и коммуналку. Зарплата Нины Ионовны составляла 70 рублей. 30 декабря 1965 года родилась наша Вера. Таким образом, население комнатушки увеличилось до четырех человек. Спасибо Ростовской мебельной фабрике за неплохую и доступную складную тахту. Ее покупка позволяла в дневное время выкроить свободное для передвижений по комнате пространство. К тому же, в отличие от апартамента Розалии, в наше пользование отводились часть кухни и половина коридора. Слава Богу, соседями оказались симпатичные и доброжелательные Эдик Красников, слесарь-приборист авиаремонтного завода с женой Надей (сотрудницей неизвестной конторы) и двое девочек. К слову, во время моего первого приезда в отпуск из Хмельницкого Эдик искренне жалело времени нашего коммунального соседства. Вспоминал, как я вовлек его в занятия спортом в зале мореходного училища им. Седина (там вел секцию крымчанин Коля Губенко) и организовывал другие совместные мероприятия.
Преддипломная практика
Полугодовую преддипломную практику, которая началась осенью 1965 года, я проходил в следственном отделении Кировского РОМ Г. Ростова-на-Дону. Мне здорово повезло с начальником этого отделения, майором милиции Дмитрием Никитовичем Самойличенко. Это был специалист с большим следственным опытом, скрупулезно блюдущий требования уголовного процесса, закаленный в противодействии неправомерным требованиям милицейского, советского (исполкомовского)и партийного руководства разных рангов. Среди начальства он имел репутацию занозистого формалиста и спорщика. На моей памяти ходил объясняться со вторым секретарем Кировского райкома, предусмотрительно захватив с собой Уголовно-процессуальный кодекс. Вынудил извиниться за хамскую выходку на городском селекторном совещании профессионально убогого начальника Управления внутренних дел города В. П. Кокина, назначенного на этот пост в 1964 году прямиком с должности секретаря ростовского горкома комсомола. То было время нашествия комсомольских функционеров на руководящие должности правоохранительных органов и органов КГБ. Начальником УКГБ при СМ СССР по Ростовской области стал первый секретарь обкома комсомола Ю. П. Тупченко. А председателем КГБ при СМ СССР – бывший первый секретарь ЦК ВЛКСМ В. Е. Семичастный.
От «вытеснения» с должности начальника отделения Д. Н. Самойличенко защищал набор обстоятельств.
Во-первых, безупречная репутация, включавшая демонстративный отказ от «дружеских услуг» руководства райотдела, включая предложения «подбросить» домой на служебной машине после вечернего дежурства.
Во-вторых, положительные служебные показатели отделения.
В-третьих, твердая поддержка «крепкого руководителя», со стороны начальника следственного отдела УООП по Ростовской области полковника милиции В. В. Лашина (бывшего прокурора Ленинского района г. Ростова-на-Дону) и заместителя начальника отдела полковника милиции А. И. Кузьмина.
Немалое значение имело и то, что упраздненные в 1958, а затем воссозданные в 1963 году милицейские следственные подразделения вышли из подчинения начальников милиции районного и городского уровня. Прямым руководителем районных следственных отделений стал начальник областного отдела. Этот разумный шаг, укрепил процессуальную самостоятельность следователей, оградив от необоснованных служебных придирок и других каверз районного и городского милицейского руководства.
В неслужебном общении с подчиненными Д. Н. Самойличенко был отличным старшим товарищем. Добродушным, ироничным, благожелательным. Летом 1969 года, навестив меня проездом в г. Хмельницком, Дмитрий Никитович признался, что бо́льшая часть его служебных усилий уходит не на расследование уголовных дел, а на преодоление служебных конфликтов с начальником райотдела и неформальными «ходатаями по делам» – городскими и партийными чиновниками. Тогда же высказал намерение уволиться со службы в день достижения выслуги 25 лет. Так он впоследствии и поступил.
Следственное отделение УООП по Кировскому району г. Ростова-на-Дону состояло из 4 человек. Следователи загружались работой по маковку, и поэтому мое появление коллектив воспринял благожелательно.
В первый же день практики я получил отдельный кабинет, сейф и материалы с резолюцией Д. Н. Самойличенко: «Прошу рассмотреть вопрос о возбуждении уголовного дела». Речь шла о расследовании угона автомашины без цели хищения. Ответственность за это противоправное действие законодатель установил в июне 1965 года
