Владислав Кардашов - Ворошилов

Страшными были фронтовые дороги в те страшные дни июня сорок первого. Машина Ворошилова то и дело обгоняла колонны войск, спешившие на фронт. Навстречу им нескончаемой вереницей тянулись беженцы — испуганные, нередко полуодетые женщины, дети, старики. А над дорогами, вдоль них, особенно у мостов, над железнодорожными станциями кружили, пикировали, шли бреющим полетом самолеты врага: фагаиотс#ая авиация сумела в первые дни достичь господства в воздухе.

В Могилеве Ворошилову стало ясно: положение еще хуже, чем это представлялось издалека. Потеряв управление, командование Западного фронта не знало целиком обстановки и, следовательно, не могло реально воздействовать на ход событий. Вот выдержка из разговора начальника Генерального штаба Жукова и начальника штаба Западного фронта генерала В. Б. Климовских в два часа ночи 28 июня: «У аппарата Жуков. Доложите, что известно о 3-й, 10-й и 4-й армиях, в чьих руках Минск, где противник?

Климовских. Минск по-прежнему наш. Получено сообщение: в районе Минска и Смолевичи высажен десант. Усилиями 44-го стрелкового корпуса в районе Мипска десант ликвидируется.

Авиация противника почти весь день бомбила дорогу Борисов — Орша. Есть повреждения на станциях и перегонах. С 3-й армией по радио связь установить не удалось…

Жуков. Где Кулик, Болдин, Коробков? Где мехкорпуса, кавкорпус?

Климовских. От Кулика и Болдина сообщений нот. Связались с Коробковым, он на КП восточнее Бобруйска.

Соединение Хацкилевича подтягивалось к Барановичам, Ахлюстина — к Столбцам…

Жуков. Знаете ли вы о том, что 21-й стрелковый корпус вышел в район Молодечно — Вплейка в хорошем состоянии?

Климовских. О 21-м стрелковом корпусе имели сведения, что он наметил отход в направлении Молодечно, но эти сведения подтверждены не были.

Жуков. Где тяжелая артиллерия?

Климовских. Большая часть тяжелой артиллерии в наших руках. Не имеем данных по 375-му ran и 120-му гап.

Жуков. Где конница, 13-й, 14-й и 17-й мехкорпуса?

Климовских. 13-й мехкорпус в Столбцах. В 14-м мехкорпусе осталось несколько танков, присоединились к 17-му, находящемуся в Бараповичах. Данных о местонахождении конницы нет…».

К вечеру 28 июня наши войска оставили Минск. Еще за день до этого Ставка Главного Командования решила, используя соединения 13, 19, 20, 21 и 22-й армий, немедленно создать на рубеже среднего течения Западной Двины и Днепра новую линию обороны. Это решение было принято не в последнюю очередь благодаря советам Шапошникова и Ворошилова. Разобравшись на месте в обстановке, они пришли к выводу: на рубеже Березины долго удержать противника не удастся, так как инициатива на его стороне, и можно лишь выиграть какое-то время. В телеграмме на имя Главнокомандующего они после характеристики боевых действий сообщали: «По нашему мнению, основным рубежом обороны может быть только рубеж Днепра, и то при условии, если самым форсированным порядком будут брошены свежие дивизии и мехчасти на этот рубеж. Между тем по докладу начштарма 16, бывшего сегодня в Орше и вернувшегося в Могилев, туда прибыло несколько эшелонов с второстепенными частями его армии».

В разговоре со Сталиным по ВЧ Ворошилов еще раз подчеркнул: противник, безусловно, продолжит наступление к Днепру на флангах фронта. Маршал вновь повторил: огромное значение имеет своевременный выход резервов на Днепр и Западную Двину. Обобщая уже имевшийся опыт боевых действий, Ворошилов говорил, что войскам на этих рубежах немедленно придется столкнуться с танками и авиацией противника, а потому необходимо строить глубоко эшелонированную противотанковую оборону, заставить войска по возможности глубже зарыться в землю. «Без этого, — говорил он, — как показывает практика, немецкие танки при поддержке массированных ударов с воздуха сравнительно легко прорывают нашу оборону». Сталин обещал принять эти замечания к сведению.

Надо понять чувства маршала Ворошилова в тот момент: ведь отступала, оставляя врагу города и села, та самая Красная Армия, в которой уже почти четверть века заключался смысл его жизни, гибли родные и близкие бойцы и командиры, доверявшие ему и любившие его! Что же произошло, что могло быть упущено, недоделано им самим или другими военачальниками? Ныне, располагая цифрами и фактами, мы можем сопоставлять и размышлять. Но у военачальников Красной Армии тогда не было времени на анализ и критику, тяжелому настроению они не поддавались, а стремились собрать в кулак, организовать, направить все силы, чтобы остановить врага, стремились выполнить свой солдатский долг.

Ворошилов в эти дни работает почти без сна. Он организует управление войсками, сам восстанавливает воинский порядок и дисциплину. Одновременно он помогает местным партийным и советским руководителям наметить и осуществить меры по организации днепровской оборонительной линии.

Перед лицом грозной опасности партия и правительство призвали наш народ к отпору врагу. 29 июня 1941 года партийным и советским организациям прифронтовых областей была направлена директива СНК СССР и ЦК ВКП(б), ставшая на практике первым военно-политическим планом, на основе которого была проведена мобилизация всех людских и материальных ресурсов страны.

В директиве наряду с прочим говорилось и о необходимости создания партизанских отрядов в тех областях СССР, которые были оккупированы фашистскими войсками или которым грозило вражеское вторжение. Такие отряды немедленно были созданы, и Ворошилов несколько раз встречался с советскими патриотами, отправлявшимися в тыл врага.

Вблизи от расположения штаба фронта 30 июня Ворошилов, Шапошников и белорусские партийные работники беседовали с очередной такой группой. Маршалы конкретно и обстоятельно советовали, как вести борьбу в тылу врага, к чему надо стремиться в первую очередь. Видно было, что Ворошилов непременно хочет убедиться: действительно ли добровольно идут в тыл партизаны.

Внимательно вглядываясь в их сосредоточенные лица, маршал говорил:

— Товарищи, я должен предупредить вас, что предстоит вам чрезвычайно важное и в то же время исключительно опасное дело. Воевать в тылу врага будет гораздо опаснее, чем в годы гражданской войны. От вас ежедневно и ежечасно будет требоваться подвиг, и если кто-нибудь чувствует, что ему будет трудно, что он может не выдержать, то лучше сейчас же или после совещания отказаться. Мы никого не попрекнем, всем найдется работа…

Маршал обвел взглядом добровольцев, но никто не думал отказываться. Наоборот, один из будущих партизан ответил: