Владимир Поцелуев - Великий Ленин. «Вечно живой»

Только в мае Ленин направил десятки телеграмм и писем своим подручным Троцкому, Каменеву, Белобородову, Середе, Луначарскому, Сокольникову, Колегаеву, Хвесину и другим, в которых настоятельно требовал ускорить переселение в Донскую область и беспощадное подавление казаков[523]. 3 июня Ленин беседует с членами ревкома Котельниковского района – Колесниковым и Неклюдовым – о положении на Дону, хотя имел представление из докладов сотрудников ВЧК и РВС фронтов, один из которых, В.А. Трифонов, писал члену редакции «Правды» А. Сольцу: «На юге творились и творятся величайшие безобразия, о которых нужно во все горло кричать на площадях»[524]. Представители Советской власти с Дона рассказали Ленину о бесчинствах и грабежах при подавлении казачества, о своем бесправии. Председатель Совнаркома пообещал разобраться и помочь. В тот же день командованию Южного фронта Ленин телеграфировал: «Держите твердо курс в основных вопросах»[525]. По вопросу «казачьей политики» на Дону, докладывая в ЦК РКП(б) в июле 1919 г., член Донревкома И.И. Рейнгольд утверждал: «Бесспорно, принципиальный наш взгляд на казаков как на элемент, чуждый коммунизму и Советской идее, правилен».

«Наш взгляд» – это политика ЦК партии большевиков, представляющих казаков как чуждый элемент, ибо они не хотели отдавать свое наработанное потом и кровью ради всеобщего благосостояния. Абсурдом являлось и то, что казак, трудившийся от зари до зари со своими домочадцами, «чуждый коммунизму и Советской идее». Ибо примитивным понятием ЦК РКП(б) под коммунизмом понимали все общее, а под Советской идеей – все совместное. А против не понимавших этот абсурд необходим был террор.

По мнению Рейнгольда, которое не расходилось с «линией» ЦК РКП(б): «Казаков, по крайней мере, огромную их часть надо будет рано или поздно истребить, просто уничтожить физически, но тут нужен огромный такт, величайшая осторожность и всяческое заигрывание с казачеством; ни на минуту нельзя упускать из виду того обстоятельства, что мы имеем дело с воинственным народом, у которого каждая станица – вооруженный лагерь, каждый хутор – крепость».

Кощунственно звучит сожаление о поголовном истреблении казаков, при котором «нужен огромный такт». Трусливость и «величайшая осторожность» звучат из доклада члена Донревкома, который ясно осознает, что казаки не простые мужики, а «воинственный народ», антибольшевистски настроенный. К тому же «в быте казаков и их историческом прошлом заложены начала независимости, обособленности, своей самостоятельности государственной жизни», – вынужден признать Рейнгольд.

«Только под вывеской Советского Донского Правительства мы должны проводить на Дону красный террор…»[526] – советует Рейнгольд, пытаясь придать видимость законности бесчеловечной акции.

Лицемерием Советской власти и вождя большевиков было Обращение ВЦИК и СНК к казакам Донского, Кубанского, Терского, Астраханского, Уральского, Оренбургского, Сибирского, Семиреченского, Забайкальского, Иркутского, Амурского и Уссурийского казачьих войск, принятое 14 августа 1919 г.:

«Казаки Дона, Кубани, Терека и других казачьих войск!

Второй год бывшие помещики, банкиры, фабриканты, купцы, царские генералы, полицейские и жандармы ведут в России жесткую внутреннюю войну против рабоче-крестьянской власти и в этой войне находят у вас поддержку…

Почему вы, казаки, помогаете вековым угнетателям народа? Разве новая рабоче-крестьянская власть стала притеснять вас или ваши родные места и веру? Ведь этого нет. Напротив, Рабоче-крестьянское правительство объявило свободу всем. Такую свободу дало оно и казакам. Оно не собирается никого расказачивать насильно, оно не идет против казачьего быта, оставляя трудовым казакам и их станицы и хутора, их земли, право носить какую хотят форму (например, лампасы)… Советское правительство одинаково заботится о казаке, крестьянине и рабочем. Оно защищает их общие интересы… За преступление против казаков, крестьян и рабочих Советское правительство строжайше наказывает, вплоть до расстрела…

М. Калинин, В. Ульянов (Ленин), В. Аванесов, М. Макаров, Ф. Степанов»[527].

Однако столь фальсифицированный документ, рассчитанный на обман широкой российской общественности, не подписали комиссар по казачьим делам М. Макаров и заведующий казачьим отделом ВЦИК Ф. Степанов, имена которых не найти ни в одной из советских энциклопедий[528].

О реальной обстановке на Дону сообщали «Донские ведомости» 24 сентября 1919 г.: «Нет самого малого поселка, где бы не страдали казаки от большевиков… Небывалую, страшную эпоху голода, холода, разорения, эпидемии и смерти переживает весь Дон, а также наша станица (Константиновка. – В.П.), не к кому нам, казакам, обратиться за помощью. Некому поведать свои муки и горе».

Кошмаром существования 4,5-миллионного казачества как особого военного сословия стал декрет Совнаркома, подписанный Лениным 25 марта 1920 г. «О строительстве Советской власти в казачьих областях». В нем говорилось: «Учредить в казачьих областях общие органы Советской власти, предусмотренные Конституцией Российской Федеративной Социалистической Республики и положением Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета о сельских Советах и волостных исполкомах… Отдельных Советов казачьих депутатов не должно быть создаваемо… Декрет от 1 июня 1918 г. об организации управления казачьими областями… отменить»[529]. Кровавые зачистки казачьих земель еще продолжались долго, но казачество не исчезло.

Введение всеобщей трудовой повинности было направлено прежде всего против нетрудящихся слоев населения. Однако в экстремальных условиях Гражданской войны принудительные меры распространились на рабочих и крестьян. Милитаризация труда закрепляла на фабриках и заводах рабочих как мобилизованных. Постановление СНК от 29 января 1920 г. конкретизировало проведение всеобщей трудовой повинности. Предусматривалось привлечение населения независимо от постоянной работы к единовременному или периодическому выполнению различных трудовых повинностей (топливной, сельскохозяйственной, дорожной, гужевой), использование рабочей силы частей Красной Армии, перераспределение наличных трудовых ресурсов[530]. Конечно, принудительный труд явился следствием тяжелых условий военного положения. В то же время он лежал в основе принципиальной концепции построения социализма, которую создавали Ленин и его соратники.

Четко и ясно изложил систему принудительного труда Троцкий весной 1920 г. на IX съезде РКП(б). Он доказывал, что военные методы хозяйственного руководства присущи всему периоду строительства социализма. По его убеждению, милитаризация труда является универсальным и постоянным средством экономического развития города и деревни. Рабочие должны быть приписаны к заводам и фабрикам, они были обязаны выполнять государственный план. Крестьяне, прикрепленные к государственной земле, должны были не только интенсивно трудиться, сеять и выращивать по госзаказу, но и сдавать по госнорме и госрасценкам свою продукцию. За «трудовое дезертирство» наркомвоенмор, председатель РВС Советской России, член Политбюро ЦК РКП(б) Л.Д. Троцкий предлагал направлять в штрафные рабочие команды и концентрационные лагеря. На вопрос, будет ли эффективной эта система, Троцкий цинично ответил, что наш «социалистический» принудительный труд будет эффективным и производительным, ибо «мы» должны и «мы» можем сделать так, чтобы он воспринимался самим работником как свободный, добровольный и радостный[531]. Система принудительного труда не была идеей Троцкого, а лишь толкованием теории одного из лидеров II Интернационала – Карла Каутского. «Гениальность» соратника Ленина в том, что он выражал мнение своих соподельников и желание внедрить рабский труд в Советской России.