Сергей Степанов - Век психологии: имена и судьбы

Межкультурные исследования с помощью рисуночного теста продемонстрировали, что выполнение этого теста в большей степени зависит от культурных условий, чем это предполагалось. Средние групповые показатели оказались весьма связанными со степенью представленности изобразительного искусства в каждой из культур. Для культур с неразвитым искусством была высказана гипотеза, что выполнение теста в значительной мере отражает степень приобщения такой культуры к западной цивилизации. В обзоре этих исследований Гудинаф вынуждена была признать, что «поиск теста, свободного от влияния культуры, независимо от того, измеряет ли он интеллект, художественные способности, социально-личностные характеристики или любые другие черты, является иллюзорным».

Возникает и другой вопрос: действительно ли навыки рисования (которые могут быть усвоены в разной степени разными детьми независимо от их интеллекта) не оказывают влияния на тестовый результат. Гудинаф полагала, что это именно так. Это мнение, однако, также представляется спорным.

В.С. Мухина в своей известной книге «Изобразительная деятельность ребенка как форма усвоения социального опыта» (1981) ссылается на интересный материал, полученный еще в 1971 г. сотрудниками лаборатории психофизиологии детей дошкольного возраста НИИ дошкольного воспитания АПН. В массовое обследование уровня умственного развития детей 6 лет был включен тест Гудинаф. Обследованием было охвачено свыше 1500 детей, как посещавших, так и не посещавших детский сад. (Надо отметить, что по критерию посещения дошкольного учреждения дети в данном случае не подразделялись.) Подавляющее большинство полученных рисунков оказались соответствующими высшей категории. Был сделан вывод: «В процессе систематического обучения рисованию, осуществляемого в советских детских садах и семьях, дети усваивают предлагаемые им графические образцы и широко их используют. Тесты Ф.Гудинаф в этом случае уже не работают».

Безусловно, такие выводы были в известной степени окрашены идеологической установкой на дискредитацию зарубежного психодиагностического опыта. Сегодня кажется некоторым преувеличением провозглашение преимуществ воспитанников советских детских садов над их американскими сверстниками. Не говоря уже о том, что едва ли имеет место систематическое обучение рисованию в семьях. Тем не менее, определенная тенденция в этом исследовании оказалась вскрыта (а впоследствии и подтверждена автором этих строк в уже упоминавшейся работе): целенаправленное формирование изобразительных навыков приводит к повышению результатов рисуночного теста, что не может быть расценено как показатель развития интеллекта – по крайней мере, если судить по данным других тестов.

В наши дни тест «Нарисуй человека» очень популярен, однако это совсем не тот тест, что был разработан Гудинаф. Опыт практического использования теста Гудинаф поставил психологов перед необходимостью интерпретации одного интересного факта. Выяснилось, что сходные или даже одинаковые показатели уровня интеллектуального развития, высчитываемые по предложенной ею шкале, возникают в результате анализа рисунков, разительно отличающихся друг от друга. При наличии общих закономерностей в становлении детского рисунка, каждый рисунок отличается специфическими, сугубо индивидуальными особенностями. Возникла гипотеза, что эти особенности являются отражением индивидуально-психологических свойств ребенка, его мироощущения, характера, самооценки и др.

Американским психологом Карен Маховер (нелишне заметить, что и эта женская фамилия не склоняется!) была проделана огромная работа по анализу детских рисунков в сопоставлении с клиническими данными. Ею был выделен ряд признаков интерпретации человеческой фигуры, касавшихся не уровня интеллектуального развития, а личностных особенностей. Результаты этой работы были обобщены в книге «Проекция личности в рисунке человеческой фигуры» (1949, в рус. пер. – «Проективный рисунок человека», 1996), где тест предстал уже в виде проективной методики. Большинству наших психологов-практиков именно в этой форме он и знаком. А ведь и первоисточник не следовало бы оставлять без внимания – хотя бы из соображений практической целесообразности. Ведь один и тот же рисунок может быть интерпретирован двояко – и как тест интеллекта, и как проективный тест. (При этом, правда, необходимо помнить, что тест Гудинаф, в отличие от модификации Маховер, имеет возрастные ограничения.)

За годы своей научной деятельности Флоренс Гудинаф выполнила свыше 20 обширных исследований, опубликовала множество статей и несколько учебников (не считая названных монографий). В 1946–47 гг. она была президентом Общества исследований детского развития, а в 1947–49 гг. президентом 7-го отделения Американской Психологической Ассоциации (отделение психологии развития). Вынужденная вследствие резкого ухудшения здоровья уйти на пенсию в 1947 г., она сохранила звание почетного профессора и продолжала активно писать, причем несмотря на прогрессировавшее ослабление зрения, закончившееся полной слепотой. 4 апреля 1959 г. она умерла от сердечного приступа в доме своей сестры в штате Флорида.

Среди ее учеников, помимо упомянутого верного последователя Харриса, следует назвать Рут Ховард – первую чернокожую американку, получившую докторскую степень по психологии. Вообще, в плане политкорректности Гудинаф занимала исключительную позицию – и по тем временам, и пожалуй по нынешним тоже. Она была чужда предубеждений и предрассудков, готова была объективно ценить человека за его достоинства, невзирая на его пол, расу и т. п. Причем именно невзирая, а не выпячивая эти признаки как особые достоинства. Когда в 1942 г. ей было предложено занять пост президента Совета женщин-психологов, Гудинаф приняла это предложение с неохотой, своей должностью тяготилась и в конце концов подала в отставку, мотивировав свой шаг бесхитростно и просто: «Я – не женщина-психолог, я – психолог!»

Слова, достойные быть высеченными золотом на мраморе!

Э. Толмен

(1886–1959)

О выдающихся бихевиористах – Торндайке и Уотсоне, Скиннере и Бандуре – написано много, и ныне их имена известны любому студенту-психологу. Эдварду Толмену, который занимает в этом пантеоне не менее достойное место, в нашей стране «повезло» меньше – из всех его работ на русский язык переведены лишь две небольшие статьи, причем перевод был выполнен специально для хрестоматии по истории психологии и широкого внимания не привлек. И это кажется особенно несправедливым на фоне широкого признания его вклада в мировую науку. Еще в 1952 г. в очередном томе «Истории психологии в автобиографиях» был опубликован его научный «автопортрет», а такой чести удостаивались лишь самые заслуженные; в американском био-библиографическом справочнике «Психология», недавно переведенном и у нас, Толмен фигурирует среди 500 крупнейших фигур мировой психологической науки. Сегодня и мы попробуем восполнить образовавшийся пробел и отдать дань одному из крупнейших знатоков поведения.