В борьбе с большевизмом - Павел Рафаилович Бермондт-Авалов
Обстановка резко изменилась и не только по своей внешности, но также и по переменам внутреннего характера, отразившимся на настроении и русских, и германцев.
Германцы, бывшие несколько дней тому назад полными хозяевами оккупированных ими областей, теперь, видя, что войска их деморализованы, понимали, что все их планы рушились и что им ничего не остается больше делать, как отходить к своим границам. Только что начавшая принимать определенно дружественные формы совместная работа русских и германских военных кругов как-то сразу оборвалась, и большинство участников ее в первый момент думали, что вряд ли она скоро возобновится.
Германцы не сомневались, что на смену им в эти области прибудут англичане и французы и что эти их враги, но союзники нас, русских, не замедлят помочь нам восстановить законный порядок в России, и таким образом они предполагали, что мы, русские, снова перейдем во вражеский им лагерь. Так думали и многие русские, а потому торопились забыть свою немецкую ориентацию и перекраситься в союзнический цвет. Среди командного состава обеих армий (и Южной и Северной) произошла такая же перемена настроения и только немногие сумели верно предугадать будущие действия ожидаемых «союзников».
Новообразованные государства вели свою эгоистически национальную линию, но они не были уверены в своем ближайшем будущем и потому сдерживались еще и не показывали своих истинных стремлений, ожидая выяснения событий, а главное – решения «союзников».
Я считаю здесь своим долгом подчеркнуть, что германцы, несмотря на то что сами переживали грандиозную катастрофу и что одновременно многие pycские снова спешили занять враждебную к ним позицию, все же они, покидая оккупированные области, широко шли навстречу всем, кто искал у них помощи от надвигающихся большевиков. Они беспрепятственно выдавали даровые проезды в Германию или по желанию в другие страны, и не только всем русским офицерам, но даже и совершенно частным лицам и семьям.
«Союзники» не торопились с прибытием, и в это время в русских и германских военных кругах снова стало создаваться убеждение, что начавшаяся совместная работа должна вестись дальше вопреки всеми событиям, идущим вразрез ее правильному развитию. У некоторых это убеждение вернулось путем логического рассуждения и сопоставления происходящего с фактами прошлого, у других – стихийно, в силу самой обстановки, создававшей невольную близость между нами и германцами, как товарищами по несчастью. «Истинные друзья познаются в беде», – говорит народная пословица, и к нам она особенно применима, так как мы познали друг друга в момент, когда наши отечества переживали величайшие бедствия.
Прибытие долгожданных «союзников», к великой радости тех русских, которые надеялись на их помощь, наконец совершилось. Прежде всего они появились на юге России. Первые представители союзных держав были торжественно встречены в Новочеркасске 8 ноября 1918 года.
«Еще в ноябре, – пишет генерал Лукомский, – согласно заявлению, сделанному генералом Вертело[59] генералу Щербачеву[60], для занятия важных центров на юге России было предположено двинуть 12 дивизий союзных войск (французских и греческих)».
Прибывшие на юг представители «союзников» снова подтвердили генералу Деникину о том, что они, безусловно, помогут ему во всем при его борьбе с большевиками. Но это были только слова, на самом же деле «союзники» везде вполне ясно выказали свою склонность поддерживать не русские добровольческие части, а самостоятельные республики, которые остались как наследие от германской оккупации и их политики расчленения России.
Со стороны германцев, как бывших наших врагов, такая политика могла быть подвергнута критике и рассматриваться как правильная или неправильная, что же касается союзников, то с их стороны продолжение этой политики расчленения России можно назвать лишь одним словом – предательством.
Это предательство началось почти одновременно во всех окраинах бывшей Российской империи.
В середине декабря в Либаву прибыла английская эскадра, начальник которой, адмирал Синклер, при приеме русской делегации от Северной армии, заявил, что ему ничего не было известно при его отбытии из Англии о существовании в Прибалтийском крае русских добровольческих войск, а потому он ничем помочь не может и должен прежде запросить инструкции по этому поводу. Присутствовавший же при этой аудиенции английский консул вполне определенно высказался за поддержку новых республик – Эстонии, Латвии и Литвы.
Одновременно в Батуми высадилась английская дивизия под начальством генерала Форестье-Иокера и продвинулась в глубь Кавказа вплоть до Тифлиса.
Генерал Лукомский так описывает этот эпизод в своих воспоминаниях:
«Бакинский район был занят английским отрядом под начальством генерала Томсона, подчиненным генералу Форестье-Иокеру.
В Батумскую область в качестве генерал-губернатора был назначен британский генерал Кук-Коллис.
Отношение этих начальствующих лиц к Вооруженным силам Юга России было различное.
В Баку наш представитель встретил сначала к себе самое корректное отношение, и получалось впечатление, что с русскими интересами в Бакинском районе англичане считаться будут.
В Тифлисе генерал Форестье-Иокер, с самого начала своего там пребывания, стал определенно на сторону Грузинского правительства, поддерживая его в разногласиях с Командованием Вооруженных сил Юга России из-за Сочинского округа.
В Батумской области, при генерал-губернаторе, для управления областью был образован “Совет” в составе 9 лиц.
Права Вооруженных сил Юга России на Батумскую область англичанами совершенно не признавались, и ясно было, что они, оккупировав область, впредь до выяснения в будущем вопроса о ее судьбе Державами Согласия, считали только себя хозяевами в ней.
Получалось отчетливое впечатление, что англичане собираются в Закавказье вести особую политику, поддерживая отделение от России образовавшихся там республик, а Батум, как вывозной порт для нефти, насколько возможно сохранить в своих руках».
Ту же политику расчленения России «союзники», несколько позднее, проводили и в Малороссии, взяв под свое покровительство полуразбойничье правительство Петлюры – Украинскую Директорию. Они отклонили предложение Добровольческой армии организовать защиту Одессы и Николаева, так как считали эту территорию уже украинской. Большевики их хорошо проучили за это предательство, и они, потерпев позорное поражение и бросив добровольцев и население на произвол судьбы, удрали куда глаза глядят.
Вот как этот позорный случай описывает генерал Лукомский:
«26 февраля (11 марта) большевики атаковали французские войска у города Херсона.
Французы и небольшой греческий отряд очистили Херсон и Николаев и на транспортах отошли к Одессе.
Директория переехала в Тарнополь.
Неудача под Херсоном, при которой союзники потеряли 400 человек (в том числе 14 офицеров), произвела тяжелое впечатление на французское командование.
К этому времени в Одесском районе находилось:
а) части вооруженных сил юга России: бригада генерала Тимановского 3350 штыков, 1600 сабель, 18 легких орудий, 8 гаубиц и 6 броневых машин;
б) союзные войска: 2 французских, 2 греческих и часть румынской дивизии, всего 30 000—35 000 штыков и шашек.
Против этих сил, со стороны большевиков, действовало 2 советских полка местного формирования и ряд наскоро организованных отрядов, всего не более 15 000 штыков и шашек.
После занятия большевиками Херсона, вследствие неудачных действий местного французского командования, большевики одержали ряд частных успехов, несмотря на численное превосходство войск союзников.
