Александр Кукаркин - Чарли Чаплин

Еще не закончив монтажа «Огней рампы», Чаплин предпринял официальные шаги для получения документов, необходимых для предстоящей полугодичной поездки в Европу, в частности для получения визы на обратный въезд. Процедура оформления документов через службу иммиграции (Чаплин не принимал американского гражданства и сохранял английское) длилась долгих три месяца. В сентябре 1952 года Чаплин вместе с женой и детьми смог наконец тронуться в дорогу. По приезде в Нью-Йорк он устроил частный просмотр «Огней рампы». Картина имела большой успех, однако, как Чаплин того и ожидал, напуганные маккартистами прокатчики отказались ее взять. Фашиствующая организация Американский легион заранее начала кампанию за запрещение демонстрации фильма в стране. Если у Чаплина и оставались хоть какие-нибудь сомнения в необходимости поездки в Европу, то теперь они полностью рассеялись.

Не прошло и двух дней пути на трансатлантическом пароходе, как Чаплин узнал неожиданную новость: возобновилось расследование его «подрывной деятельности». В перечислении конкретных пунктов обвинения указывалось, в частности, на телеграмму, посланную им Пикассо в связи с угрозой высылки из США немецкого композитора Эйслера. Затем по радио было передано дополнительное сообщение: «Мистер Джеймс П. Макгрэнери, министр юстиции, уточнил, что им даны инструкции службе иммиграции об интернировании знаменитого актера, если бы тот вздумал возвратиться в Соединенные Штаты. Из Вашингтона этой ночью сообщили, что в случае если Чарльз Чаплин решит вернуться в Нью-Йорк, он, подобно всем иммигрантам, подвергнется заключению на острове Эллис до того времени, пока не будет вынесено решение о его дальнейшей участи. Однако в официальных кругах дали понять, что, возможно, правительство допустит его временное освобождение в ожидании результатов расследования…». Последняя фраза предназначалась явно для общественности.

После заявления министерства юстиции, названного прессой «бомбой Макгрэнери», реакционные газеты как по команде подняли новую кампанию клеветы против Чаплина, исторгая потоки ругани, утверждая, что киноактер подрывает «устои Америки», и требуя закрыть перед ним двери его голливудской киностудии. Газета «Нью-Йорк джорнэл энд Америкен» напечатала длинный список его «злодеяний». В чем только не обвинялся «красный» Чаплин! Даже в том, что в 1946 году смотрел советский фильм «Медведь» и посмел одобрительно отозваться об этой инсценировке знаменитого чеховского водевиля…

То самое ханжество, то фарисейство, которое Чаплин высмеивал в своих фильмах как одну из отличительных черт американской жизни, сказалось на судьбе самого киномастера.

— Быть может, — говорил Чаплин еще в 1947 году, — наступит время, когда Америка сочтет мое присутствие нежелательным; для меня это послужит лишь доказательством того, что мы уже не живем в условиях демократии.

Эти слова Чаплина оказались пророческими. Но, изгнав человека, который на протяжении стольких лет освещал культуру Соединенных Штатов своим талантом и своей славой, американская реакция расписалась в собственной бессильной злобе и правдобоязни. Эта воистину пиррова победа повсюду вызвала лишь иронический смех, и даже английская консервативная газета «Ньюс кроникл» писала 22 сентября 1952 года: «Мистер Джеймс Макгрэнери может получить благодарность англичан… Гоните его, мистер Макгрэнери, гоните его, и пусть он будет с нами! Гении — это довольно редкий товар, а особенно для Голливуда… Он оказал большую честь Соединенным Штатам, живя там; он окажет нам не меньшую честь, если будет жить здесь… Правду говорят, что хорошее есть даже в глупости».

Английский народ устроил Чаплину необыкновенно теплую и радостную встречу. Торжественно встретили прославленного артиста и во Франции и в Италии, куда он поехал после кратковременного пребывания на родине. Премьера «Огней рампы» сначала в Лондоне, а затем в Париже и в Риме принесла Чаплину новые лавры.

В Риме он встретился с крупнейшими деятелями итальянского неореализма. При посещении Чаплином Экспериментального киноцентра Чезаре Дзаваттини преподнес ему адрес с подписями всех самых выдающихся представителей итальянского кино, в котором отмечались его высокие заслуги перед человечеством. Кроме того, Чаплину, первому из иностранцев, была вручена почетная «Голубая лента» — премия, выдаваемая обычно за лучший итальянский фильм года.

Что касается демократических кругов Америки, то у них вызвал глубокое возмущение полицейский акт правительства в отношении художника, которым они привыкли гордиться. Массовые требования зрителей привели к тому, что в начале 1953 года «Огни рампы» появились все же и на экранах Соединенных Штатов. Джон Говард Лоусон писал в связи с проявленным американскими зрителями интересом к «Огням рампы»: «Народ любит искусство Чаплина именно за его правдивость и честность. В американской кинематографии Чаплин стал символом гуманизма и высокой художественности, которые реакция всеми силами стремится искоренить… Сейчас в Голливуде, парализованном страхом, нет больше места Чаплину».

На постоянное жительство художник поселился по климатическим соображениям в Швейцарии, в маленьком городке Веве, вблизи Лозанны, на берегу Женевского озера, по другую сторону которого виднеется серебристая шапка горы Дан дю Миди. Самым серьезным огорчением для него была потеря собственной киностудии и опытных, долголетних сотрудников. В январе — феврале 1953 года жена Чаплина отправилась в Соединенные Штаты для ликвидации имущества, продажи голливудского дома и студии, а также для того, чтобы рассчитаться и наградить на прощание служащих.

— Те несколько часов, которые она провела с этими мужчинами и женщинами, бывшими в течение многих лет частью нашей семьи, — рассказывал позднее Чаплин журналисту Белфрей-джу, изгнанному, как и он, из Америки, — рассеяли грусть Уны накануне того дня, когда она должна была навсегда расстаться со страной, где родилась. Ей рассказали о неоднократных визитах агентов ФБР, стремившихся любыми средствами подкрепить выдвинутые против меня обвинения в аморальном поведении и коммунизме… она испытала такое отвращение ко всему этому, что поняла: ничего общего с Америкой у нее более нет. И ей стало легче от того, что она покидает эту страну навсегда.

Жена Чаплина вывезла в Европу все архивы мужа. Ей удалось также, хотя и не без труда, спасти из банка деньги, без которых Чаплину невозможно было бы продолжать производство кинокартин, не попав в зависимость от чьей-либо ссуды.

Сохранение финансовой свободы позволило Чарльзу Чаплину в начале 1956 года вновь создать собственную фирму, которая получила название «Аттика-филм компани». В отличие от прежней фирмы новая не располагала своей студией, и Чаплин вынужден был кооперироваться для съемок с одной из английских производственных кинокомпаний («Шеппертон»).