Александр Крылов - Сибирские полки на германском фронте в годы Первой Мировой войны

В той земле много русского…

Интерес к исторической науке возник у Алексея Коптелова еще в школе. Повезло с учителем истории – Павлом Павловичем Панкиным, тогда еще совсем молодым человеком.

Школа № 28, что на улице Гарибальди в Москве, умела учить! Рассказывая про Бородинское сражение, Павел Павлович мог попросить учеников принести из дома солдатиков, и ребята на уроках моделировали бой на Бородинском поле. Учитель подходил к делу творчески, давал много дополнительного материала, и ребятам становилось интересно учиться. Мальчикам, конечно, больше нравилась военная история, чем история искусств. А у Алексея дома была еще давняя традиция рассказывать о жизни дедов и прадедов, что принято далеко не в каждой семье. Биографии многих из предков связаны с Первой мировой войной.

– Мой прадед, отец матери моего отца, – унтер-офицер Сергей Прокопьевич Холин, живший в Сухиничском уезде Калужской губернии, по рассказам моего отца, был кавалером Георгиевского креста IV степени, – рассказывает Алексей Николаевич. – Второй предок, фотография которого сохранилась, – это отец моего дяди, значит, мой двоюродный дед. Его звали Мезенцев Кузьма Тарасович, он происходил из Ливенского уезда Орловской губернии и был, судя по погонам, тоже унтер-офицером, имел Георгиевские кресты разных степеней, медаль «За храбрость» с изображением Николая II и почетный знак «За веру, царя и Отечество». Мой родной дед по отцу Коптелов Филипп Никифорович, 1892 года рождения, тоже успел повоевать солдатом в Первую мировую, его призвали из Михайловского уезда Рязанской губернии. Во время Великой Отечественной войны дедушка был

машинистом, водил поезда на фронт, награжден орденом Ленина. Да и бабушка по маме тоже имела отношение к Первой мировой: ее, совсем маленькую, вместе со всей ее семьей эвакуировали из Польши на Алтай из района боевых действий, потом она, полька, так и осталась в России, в Челябинске, вышла замуж, родила маму…

У многих ребят, учеников историка Павла Панкина, в том числе и у Алексея, история стала любимым предметом.

До сих пор Алексей Николаевич не пройдет мимо хорошей старой карты, любит перелистывать такие же старые географические атласы, где география сама собой соединяется с историей.

Несколько лет назад ему очень повезло: в Измайлове, на знаменитой «блошке», он нашел на развале и тут же купил хорошо сохранившийся план Варшавы 1914 года на русском языке, естественно, оригинал. На нем есть еще Московская, Санкт-Петербургская улицы…

Так случилось, что Алексею ребенком довелось несколько лет находиться между Москвой и Центральной Азией, жить в Кабуле, где в Афгано-советской транспортной компании работал вице-президентом его отец. Апрельская революция, штурм президентского дворца (впрочем, они в ту ночь не знали, кто штурмовал тот «оплот власти»), ввод наших войск – всё это происходило на глазах у Алеши. Началась полномасштабная война, о которой в советской прессе стали писать правду далеко не сразу. У его школьных товарищей погибали отцы. В его сознании складывалось определенное отношение к войне: и интерес, и неприятие. Но только не безразличие! Алексей начинал понимать, что любая война, даже «локальная», – это всегда трагедия, резко меняющая жизнь страны и каждого. И если мы не можем предотвратить ее, убивающую тысячи и тысячи тысяч людей, то должны помнить о ней в назидание потомкам, не отбрасывая даже пряжки от ремня из прошлого – единственное порой, что осталось нам на память о жившем некогда человеке.

Советская Россия очень долгое время не вспоминала о Первой мировой войне – такова была «партийная установка». Потом снова два десятка лет не вспоминали. А ведь тогда, сто лет назад, всколыхнулась вся Россия, о чем, кстати, ярко свидетельствует биографическая и географическая история семьи Коптеловых и их ближайших родственников и свойственников.

– Ну, лично я никогда ничего и не забывал о Первой мировой, многое изучал и знал, – говорит Алексей Николаевич. – Сказалось мое афганское детство и та афганская война – неоднозначная и беспобедная. Ведь все, упомяну, кстати, кто так или иначе имеет отношение к афганской войне, отмечают день победы 27 декабря, первый день войны. Никто из них не празднует 15 февраля – день вывода наших войск с территории Афганистана. 15 февраля всё происходит официально, в Кремле, а «афганцы», офицеры и солдаты, отмечают в декабре.

Первая мировая чем-то напоминает ему афганскую войну: есть начало, но нет конца. Ему очень хотелось бы сохранить материальную память и о событиях в Афганистане, но по той стране не поездишь…

Материальная память о Первой мировой войне, которая нашла прибежище в квартире Алексея Коптелова, увесиста и пахуча. Она пахнет настоящим металлом, боем, опасностью, исходящей от смертельного соприкосновения огня и пороха. Так благоухают мешочки и коробочки охотника – только на войне охотятся на людей. А иногда и на целые армии, как это было в ходе наступательной операции германо-австрийских войск, получившей название Горлицкий прорыв. Надо ли говорить, что Коптелов изъездил на своей машине места многих знаменитых сражений Первой мировой войны.

Коллекция военных сокровищ Алексея Коптелова, привезенных с европейских вещевых развалов, состоит из пулеметных лент, блях от ремней, кокард, пуговиц, медалей, нагрудных знаков за какие-то отличия, например, за отличную стрельбу; здесь есть даже… металлические игрушки, например, дальнобойное осадное крепостное оружие с множеством отлично выполненных деталей. На многих предметах военного быта и учета сохранились цифры и буквы, которые означают принадлежность бойца к определенной армии, бригаде, батальону. А вот жетоны Русской армии, выпущенные с началом Первой мировой: например, «5-я батарея 25-й артиллерийской бригады», есть и номер жетона – 3, который, возможно, также обозначал какое-то подразделение, «3-я рота 20-го стрелкового полка, № 73». Может быть, «73» – это личный номер бойца? Каждый полк имел свой знак, и в каждом знаке, в той или иной форме, присутствовал крест.

– А вот, на мой взгляд, – считает Алексей Николаевич, – самое интересное: «2-я рота Осовецкой крепостной артиллерии». Осовец был крупнейшей и современнейшей русской крепостью перед Первой мировой войной, крепость стояла на самой границе. Немцы долго не могли взять ее и стали выкуривать русских бойцов с помощью газа, а у наших не было даже противогазов, они защищались тряпками. И при этом наступали!

Целый немецкий полк бежал от двух русских рот! Наши бойцы, отравленные газом, уже и кричать не могли, а только хрипели, выплевывая куски легких. Эта атака получила название «Атака мертвецов». Немцы поняли, что от этих самоотверженных людей можно спастись только бегством.