Федор Раззаков - Врачебные тайны. Пороки и недуги великих
Спустя какое-то время Перфилов снова лег в больницу. Врачи обнаружили у него рак желудка, но диагноз оказался неправильным — у актера была всего лишь язва, опять же вызванная его работой (в экспедициях он часто питался всухомятку). Здесь от операции актеру отвертеться не удалось, хотя лучше бы он настоял на своем. В результате врачи занесли ему инфекцию. Спустя месяц после операции Перфилов снова обратился к врачам, и те опять стали глушить болезнь антибиотиками. Врачи откровенно говорили жене Перфилова: «Вашему мужу остался год. Эта палочка — как внутренняя гангрена, пока все не съест, не успокоится».
Вспоминает В. Перфилова: «Легкие постепенно отказывали, боли были ужасные, спать он не мог, и мы, обнявшись, часами сидели на кровати и качались из стороны в сторону, чтобы хоть как-то успокоить эту боль. Однажды Лева говорит: «Верунь, когда меня не станет, ты не оставайся одна. У тебя такой дар любить, его же надо кому-то отдать». Я тогда ужасно рассердилась: «Ты понимаешь, что ты говоришь?» А он так спокойно: «Я понимаю, я уже все понимаю».
Поскольку ложиться в больницу Перфилов категорически отказывался (после случая с инфекцией он окончательно перестал верить врачам), жене приходилось выхаживать его дома. Уколы он разрешал делать только ей, а если ее рядом не было, никого к себе не подпускал. Однако болезнь уже была запущена настолько, что вылечить ее в домашних условиях не было никакой возможности. Вскоре Перфилову стало совсем плохо. Его надо было класть в единственный центр пульмонологии в Киеве, который мог если не спасти его, то хотя бы продлить жизнь, но его закрыли за неуплату электроэнергии. Пришлось ложиться в обычную больницу. Но и там цены были заоблачные. В день Перфилову надо было делать пять уколов, а каждый из них стоил 100 гривен. Жена повсюду занимала деньги. А однажды ей пришлось в лютый мороз ехать на другой конец города за лекарством. Раздобыв лекарство, она почти полчаса стояла на автобусной остановке, рискуя не довезти драгоценный груз (лекарство нельзя было охлаждать ниже ноля градусов, поэтому его приходилось греть на груди).
Перфилов лежал в больнице, а его коллеги по кино обивали пороги родного Министерства культуры с просьбами присвоить замечательному актеру звание народного артиста Украины. Чиновники, узнав о том, что дни актера сочтены, расщедрились: «Действительно, надо дать!» Стали собирать документы, но тут пришла скорбная весть…
О том, как умер Перфилов (24 января 2000 года), вспоминает его жена: «Во время очередного «дежурства» в больнице Лева попросил меня купить ему мандарины. По дороге я решила зайти домой, взять кое-какие вещи. И только присела на кровать, как была — в шапке, в шубе, — упала и провалилась в сон. Вдруг меня как в спину кто-то толкнул, и в ушах Левин крик: «Вера!» Я вскочила, на дворе уже глубокая ночь. Я поняла, что Левы больше нет. Через час мне позвонили и сказали, что он скончался. Он умер достойно. Никого не мучил своими капризами, просьбами. Когда я его хоронила, было ощущение, что хороню своего ребенка…»
Олег Ефремов (72 года) — актер театра, кино: «Испытательный срок» (1961; главная роль — агент угро Ульян Григорьевич Жур), «Живые и мертвые» (1964; танкист Иванов), «Берегись автомобиля» (1966; главная роль — следователь Максим Подберезовиков), «Айболит-66» (1967; главная роль — доктор Айболит), «Три тополя на Плющихе» (1968; главная роль — шофер такси Саша), «Мама вышла замуж» (1970; главная роль — Виктор Степанович Леонов), «Здравствуй и прощай» (1973; главная роль — участковый милиционер Григорий Степанович Буров) и др.
В последние месяцы жизни Ефремов серьезно болел: у него обострилось давнее заболевание легких, и он мог дышать только с помощью кислородного аппарата. Однако Ефремов не жаловался и продолжал работать — руководил МХАТом, репетировал. Летом 1999 года Ефремова подлечили во Франции, он вернулся на родину совсем другим человеком — веселым, полным надежд и новых планов. Но вскоре случилось неожиданное: Ефремов упал и сломал руку. На дворе стоял ноябрь. Ефремова выносили из подъезда его дома на Тверской, чтобы отвезти в больницу, и, видимо, плохо укутали. В результате — воспаление легких, все лечение пошло насмарку. Шли переговоры со шведской клиникой о трансплантации легкого, но московские эскулапы говорили, что шансов на выздоровление почти нет. Ведь у Ефремова была масса других болезней…
Рассказывает дочь Ефремова Анастасия Мазурок: «У отца начала усыхать и стала совсем тоненькой одна нога. Он уже не мог пройти больше 100 метров, останавливался и ждал, пока не станет легче. Кто-то посоветовал ему поехать к хиллерам на Филиппины. Папа относился к нетрадиционной медицине с юмором, но решил попробовать. Потом рассказывал: «Завели в маленький домик, рядом с которым паслась коза, положили на кровать, поковырялись и говорят: «Вот ваш тромб, мы его вынули». Откуда я знаю, может, его у той козы вынули?» Смех смехом, но нога-то восстановилась! Смерть же наступила от закупорки сосудов…»
23 мая 2000 года у Ефремова был врач, который честно сказал режиссеру, сколько ему осталось жить — около полугода. Но Ефремов обрадовался. Он планировал закончить «Сирано» и осенью ввести в «Бориса Годунова» нового исполнителя вместо себя. Его любимый драматург Александр Гельман написал наконец новую пьесу о выборах. Короче, Ефремов был преисполнен новых планов. Однако…
На следующий день, в среду, 24 мая, в 11 часов утра на квартиру Ефремова на Тверской пришла домработница Галя. Как обычно, приготовила кашу, чай. Хозяин дома был еще в постели и сказал, что встанет попозже. Галя, увидев, что Ефремову явно нездоровится, предложила вызвать «Скорую». Но тот отказался: дескать, само пройдет. Потом добавил: «Отлежусь и пойду в театр». Во МХАТ он в тот день не спешил, поскольку назначенная на утро репетиция спектакля «Сирано» была отложена на более позднее время из-за болезни одного из актеров. Ефремов позвонил в театр и попросил свою помощницу Татьяну Горячеву прийти к нему в пять вечера, чтобы вместе с ней отправиться посмотреть антрепризный спектакль Бориса Щербакова. Горячева так и сделала. Но когда она вошла в квартиру Ефремова, то первое, что ее удивило, — тишина. Но гостья подумала, что хозяин спит, и не стала заходить в спальню. Когда спустя какое-то время она все-таки решилась потревожить Ефремова, то увидела его лежащим в постели без всякого движения. На полу лежала пьеса Бернарда Шоу «Дом, где разбиваются сердца». Горячева дотронулась до лба режиссера и обнаружила его холодным. Тут же позвонила театральному доктору Тумкину и попросила немедленно приехать: «Кажется, Олег Николаевич умер».
