Жорес Медведев - Из воспоминаний
В дальнейшем все более значительную поддержку я получал от многих представителей советской гуманитарной и научной интеллигенции. Эти люди продолжали работать «внутри системы» и считали, что они таким образом принесут гораздо больше пользы прогрессивному развитию нашего общества, чем если окажутся «вне системы». Они тоже были против «плохого» и за «хороший» социализм. Я назову здесь имена лишь нескольких наиболее известных людей этого круга, которых сегодня уже нет среди нас – поэта и редактора А. Т. Твардовского, писателей А. А. Бека, Б. Ямпольского, А. К. Гладкова, академиков Б. Л. Астаурова, И. Е. Тамма, режиссера М. И. Ромма. Мне помогали и некоторые работники партийного и государственного аппарата. Я не буду называть имен, но могу заверить, что, вопреки мнению американского рецензента, среди них не было ни членов Политбюро, ни членов ЦК КПСС. Работая «внутри системы», эти люди должны были идти на некоторые компромиссы. Но между понятиями «компромисс» и «беспринципность» – большая разница.
Наши диссиденты обычно не любят таких людей. Для Солженицына это «образованщина», или «центровая образованщина», которая лишь в «тайных чувствах и узком кругу отделяет свои интересы от государственных», а на деле «верно служит государству», «подчиняясь до раболепства», проявляя «трезвую утилитарность и подлаживание к практической обстановке». [93] Мейман и Плющ называют этих людей «либеральствующей и трусливой технократической интеллигенцией». А. Амальрик огульно зачисляет всю нашу творческую интеллигенцию в прослойку людей, «которые думают одно, говорят другое и делают третье» и потому еще «более неприятны, чем режим, который их породил». Петр Григоренко при первой же встрече с Твардовским назвал последнего трусом, так как Твардовский отказался подписать составленное Григоренко и Якиром очередное «Обращение». Между тем, Твардовский был умным и смелым человеком. Как поэт и главный редактор «Нового мира» он внес в развитие общественного сознания в СССР гораздо больший вклад, чем Григоренко и его группа. Просто Твардовский и подобные ему люди придерживались иных взглядов на положение в стране и пути ее развития, чем Солженицын, Сахаров, Максимов или Григоренко.
С особенной неприязнью пишет о нашей интеллигенции некто П. Тамарин в самиздатском журнале «Поиски». [94] По мнению этого автора, все плохо в нашей стране, и самое плохое – это ее интеллигенция, настоящие «профессиональные кретины».
«И как могут, – пишет Тамарин, – спокойно жить в квартирах с ванной, газом, горячей водой и декоративными собачками люди, если дома с этими квартирами стоят на костях их собратьев?
Вот почему счастья-то и нет: нет демократии, нет человеческих прав, нет социализма. Есть лишь раболепие, нескончаемое терпение народа и, в первую очередь, его интеллигенции, которая позволяет над собой потешаться, глумиться.
Рабы, снизу доверху все рабы! – так еще Чернышевский определил, кто мы такие. Керосиновая лампа сменилась электрической, а человека все нет как нет: он – Раб.
Вот почему так ценю я диссидентов – моих сограждан, рвущих оковы рабства: они и есть та свободная Россия, которая лишь только зарождается».
Я не могу разделить презрения автора ко всей интеллигенции, как не могу разделить и восторженной апологии диссидентов. Всякие у нас есть диссиденты и всякие мотивы для участия в этом движении. В конце концов советские диссиденты – это в какой-то мере сколок со всего общества, что лишний раз показывает их поведение и деятельность в эмиграции. Отнюдь не все, кто не принадлежит к небольшому кругу диссидентов, являются Рабами, да и не понимаю я, почему даже раба нельзя назвать человеком и отнестись к нему не с презрением, а с сочувствием. Это вовсе не означает, что у нашей интеллигенции нет серьезных недостатков, связанных с ее положением («бытием») и воспитанием. И тем не менее только лучшие представители этого слоя (их вовсе не так уж мало) могут вывести нашу страну из ее нынешнего общественно-политического застоя.Это также не означает, что я осуждаю деятельность диссидентов, не желающих больше работать «внутри системы». Они продолжают оставаться важным катализатором тех изменений, которые происходят в сознании советского общества, хотя и не так быстро, как этого хочется диссидентам.
Я давно оказался «вне системы», но продолжаю сохранять прежние дружеские и деловые связи. К сожалению, мои взгляды менялись в последние пятнадцать лет не так быстро, как взгляды Сахарова. В 1970 году я с удовлетворением подписал составленное Сахаровым и В. Турчиным письмо, адресованное советским руководителям. Сегодня это письмо не подписали бы сами его составители. Тем более я неспособен к такой стремительной идейной эволюции, которую пережил, например, писатель В. Максимов. Еще десять лет назад он был членом редколлегии наиболее консервативного журнала «Октябрь» и другом убежденного сталиниста Вс. Кочетова. Максимов выступал тогда по советскому телевидению с критикой А. Твардовского. Сегодня В. Максимов – верующий христианин и воинствующий антикоммунист. Он – главный редактор эмигрантского религиозного и антисоциалистического журнала «Континент». Как соратник немецких консервативных деятелей Ф. Штрауса и А. Шпрингера, В. Максимов выступает с приятными своим новым друзьям демагогическими речами на съездах ХДС и ХСС в Западном Берлине и в Мюнхене.
Философ П. М. Егидес, который написал в прошлом несколько статей под разными псевдонимами, и только достигнув пенсионного возраста, начал выступать под собственным именем, очень недоволен слишком медленной, по его мнению, эволюцией Роя Медведева. Он, правда, прощает мне «иллюзии» 60-х годов. Однако в 70-е годы недостаточное продвижение вперед означает, по мнению Егидеса, «эволюцию назад» и в политическом, и в теоретическом, и в нравственном отношениях. Особенно не нравится Егидесу моя с Жоресом совместная книга о Хрущеве «Н. С. Хрущев. Годы у власти».
«Зададимся вопросом, – заявляет П. Егидес в “Открытом письме Рою Медведеву”, – зачем она? (т. е. книга о Хрущеве). С какой целью написана? Может быть, это беспристрастное исследование историков? Непохоже. Книга построена так, что неизбежно подводит читателя к выводу: дворцовый переворот, устранивший в октябре 1964 года Хрущева, был явлением положительным, оправданным, прогрессивным. Хрущева сменило рассудительное, реалистичное, современное руководство. Нет, такими словами это нигде не говорится. Эффект достигается простым способом: крупным планом показаны все хрущевские несуразности и нелепости (которые, конечно же, были): и кукурузная эпопея, и “кузькина мать”, и разделение государственных и партийных органов на сельские и городские, и прочие “волюнтаризмы и субъективизмы”… И намекается, что все это прекратилось в 1964 году.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
