Как я стал собой. Воспоминания - Ирвин Ялом
Постепенно, по мере того как европейские королевы становились более могущественными, их шахматное воплощение набирало все бо́льшую силу и достигло своего нынешнего статуса сильнейшей фигуры в игре к концу XV века, во времена правления королевы Изабеллы Испанской.
Я присутствовал на многих чтениях Мэрилин в книжных магазинах и университетах и наблюдал за ней с огромной гордостью. В настоящее время она почти завершила очередную книгу, «Влюбленное сердце», в которой исследует вопрос, как сердце стало символом любви.
Несмотря на нашу сильную приверженность труду, мы с Мэрилин всегда были неотделимы от своей семьи, исполняя роли матери и отца, бабушки и дедушки на протяжении более чем шестидесяти лет. Мы старались сделать наш дом гостеприимным не только для своих детей, но и для наших друзей и друзей детей. В нашем доме состоялось немало свадеб, книжных вечеров и вечеринок в честь будущих мам. Наверное, мы ощущали потребность в этом еще острее, чем большинство людей, поскольку наши родные семьи остались на Восточном побережье, и мы создали новую сеть родственников и друзей в Калифорнии – с корнями в будущем, а не в прошлом.
Хотя мы в своей жизни немало попутешествовали – посетили ряд европейских стран, побывали на многих тропических остовах в Карибском море и Тихом океане, а также в Китае, Японии, Индонезии и России – я ловлю себя на том, что в старости мне все меньше хочется уезжать из дома. Синдром смены часовых поясов действует на меня сильнее, чем в молодые годы, и я часто заболеваю в длительных поездках.
Когда дело идет о путешествиях, Мэрилин, которая на самом деле лишь на девять месяцев младше меня, часто кажется лет на двадцать моложе. Теперь, когда меня приглашают читать лекции в какой-нибудь отдаленной стране, я неизменно отказываюсь, часто предлагая вместо личного присутствия видеоконференцию. Я ограничиваю свои поездки Гавайями, изредка бываю в Вашингтоне и Нью-Йорке, да еще ежегодно езжу в Эшленд на Орегонский шекспировский фестиваль.
В интервью, которое вошло в фильм 2014 года «Ялом как лекарство»[38], наша дочь Ив честно сказала создателям фильма, что мы с Мэрилин всегда ставили свои отношения на первое место – то есть выше отношений с детьми. Моим первым побуждением было возразить, но, полагаю, она права. Ив сказала, что она сама ставит на первое место своих детей, но потом с сожалением добавила, что ее брак не продлился дольше двадцати пяти лет.
Когда после показа мы обсуждали фильм со зрителями, некоторые из них отметили, что наш брак производит впечатление очень прочного и долговечного, в то время как все четверо наших детей развелись. Я ответил, что усматриваю в этом воздействие некоторых исторических факторов: от сорока до пятидесяти процентов современных американских браков заканчиваются разводом, в то время как в среде моих современников развод был большой редкостью. В первые двадцать пять – тридцать лет своей жизни я не знал лично ни одного разведенного человека.
В разговорах со зрителями о разводах наших детей Мэрилин всегда хотелось воскликнуть: «Послушайте, но трое из них снова женились, и у них замечательные вторые браки!»
После каждого из этих разводов мы с Мэрилин бесконечно разговаривали, гадая, в чем мы могли ошибиться. Ответственны ли родители за распад брака своего ребенка? Я уверен, что многие родители задаются тем же вопросом. Но на него нет ответа. Развод, как правило, является болезненным переживанием для всех, кого так или иначе касается. Мы с Мэрилин разделяли печаль наших детей. И по сей день наши связи со всеми детьми и внуками по-прежнему крепки, и наши сердца согревает поддержка, которую они оказывают друг другу.
Ирвин Ялом с женой Мэрилин в Сан-Франциско, 2006 г.
Глава тридцать девятая
Об идеализации
С тех пор как сорок пять лет назад моя книга «Теория и практика групповой психотерапии» была принята в качестве учебника, у меня появились верные последователи среди студентов и терапевтов. Они были моей целевой аудиторией, и я не рассчитывал обзавестись более широким кругом читателей. Поэтому я был и удивлен, и польщен, когда мой сборник психотерапевтических рассказов «Палач любви» стал бестселлером в Америке и был переведен на многие иностранные языки.
Мое сердце всегда радовалось, когда друзья писали мне, что видели книгу выставленной на витринах в аэропортах Афин, Берлина или Буэнос-Айреса. Впоследствии, когда мои романы добрались до иностранного читателя, я упивался видом присылаемых мне по почте экземпляров экзотических изданий: сербского, болгарского, русского, польского, каталанского, корейского, китайского. Лишь очень постепенно я принял (хотя так до конца и не понял) тот факт, что подавляющее большинство моих читателей живет в других странах и читает мои книги на ином языке.
Мэрилин много лет возмущало, что единственной крупной страной, которая полностью игнорировала меня, была Франция. Моя жена была франкофилкой с тех самых пор, как начала в двенадцать лет учить французский язык, и особенно после того, как по программе Свитбрайар-колледжа провела во Франции свой второй курс.
Я неоднократно пытался совершенствовать французский язык с разными учителями, но оказался настолько лингвистически бездарен, что даже жена пришла к заключению, что это не мой конек.
В 2000 году новое французское издательство «Галаад» прислало мне предложение о покупке прав на французские переводы семи книг, которые я написал к тому времени. После этого «Галаад» публиковало по одной моей книге каждый год, и вскоре у меня появилась обширная французская читательская аудитория.
В 2004 году «Галаад» провело общественное мероприятие в парижском Театре Мариньи на правом берегу Сены (ныне это Театр на Сан-Клод). Мне предстояло дать интервью (разумеется, через переводчика) издателю «Психолоджис», популярного французского журнала.
Этот театр представляет собой величественное старинное здание с большой оркестровой ямой, двумя балконами и великолепной сценой, которой некогда оказывал честь своей игрой великий французский актер Жан-Луи Барро. Прибыв на этот вечер, я с изумлением узнал, что в театре аншлаг, и недоуменно обозревал длинные очереди людей, дожидавшихся снаружи.
Едва войдя в театр, я увидел гигантский трон из красного бархата, установленный в центре сцены, на который мне полагалось воссесть и обращаться к народу. Это было явно слишком! Я настоял, чтобы трон заменили чем-то не столь помпезным. Когда толпа зрителей потекла в зал, я заметил среди них немало французских друзей Мэрилин, которые годами не могли собраться ни поговорить со мной, ни прочесть мои книги. Интервьюер задавал правильные вопросы, я рассказал немало своих коронных историй, переводчик
