Сергей Луганский - Небо остается чистым. Записки военного летчика.

Вся история развития авиации, и нашей отечественной в том числе, представляет собой почти непрерывную цепь различных «барьеров». Всем, кто интересовался летным делом, известно, что в свое время даже инструкторы учили выполнять развороты без крена, «тарелочкой», боялись, как бы хрупкий аппарат не свалился на крыло и не заскользил к земле. Затем появилось шасси, но летчики и к этому новшеству отнеслись с великим недоверием: уберешь, мол, колеса, а они потом возьмут и не выпустятся! Потом, по мере развития авиационной техники, возникли разрушающие машину вибрации, потом потеря устойчивости и управляемости самолета при приближении к звуковой скорости… да и мало ли еще чего! Все эти барьеры невидимы, но тем не менее вполне реальны. И для преодоления их потребовалось немало сил, средств и даже жертв.

Людям моего поколения, мне и моим товарищам летчикам, довелось стать свидетелями и участниками рождения и утверждения в жизни одного из самых знаменательных открытий нашего времени – реактивной авиации. Можно сказать, на наших глазах небо стало ближе, а земной шар теснее.

Первые реактивные самолеты я увидел еще во время войны: образцы немецких машин «Мессершмитт-163» и «Мессершмитт-262». Это были самолеты с жидкостными реактивными двигателями (ЖРД). Они имели стреловидные крылья, лишены горизонтального оперения, колесное шасси у них не убиралось, а сбрасывалось сразу же после взлета, и самолет садился на небольшую лыжу.

Новинку немецкой авиационной техники я видел, так сказать, в деле, в бою. Лишь впоследствии, уже в академии, когда нам довелось изучать трофейные экземпляры, я увидел, насколько проста конструкция этой машины. Реактивный самолет подобен был камню, пущенному из пращи, с той лишь разницей, что он имел возможность вернуться к тому месту, откуда им «выстрелили».

Нужно сказать, что эпоха реактивных двигателей уже давно стучалась в дверь. Еще в тридцатых годах стало ясно, что обычный тип самолета с поршневым двигателем и воздушным винтом приближается к пределу своих возможностей. Самолет в том виде, каким его знали, исчерпал себя в смысле дальнейшего прогресса.

У истоков ракетного дела стояла мученическая тень народовольца Кибальчича. Замурованный в глухих стенах каземата, он стремился довести до сведения ученых свое изобретение, сулившее России великое будущее. Однако жизнь Кибальчича оборвалась на эшафоте, а проект его погребли в жандармском архиве.

Казнь Кибальчича не остановила настойчивых поисков и экспериментов. Вскоре молодой учитель физики Н. Е. Жуковский стал создавать основы аэродинамики и теории полета, а другой учитель, Константин Эдуардович Циолковский, начал на собственные средства выпускать книгу за книгой, предлагая всем желающим принять участие в создании межпланетных аппаратов. Это во времена, когда человек только-только учился планировать в воздухе!

Влияние идей Циолковского с ранних лет испытали на себе многие будущие практики и пропагандисты реактивного движения, в частности А. Ф. Цандер. Одним из горячих сторонников этого движения был В. И. Ленин. По словам Цандера, Ленин обещал ему всяческую поддержку. Великий вождь революции отнесся к ракетному делу не скептически, как это делали обыватели, прозвавшие первых энтузиастов «лунатиками». И вот в Москве, на Садово-Спасской, 19, были открыть! первые мастерские, занимавшиеся постройкой ракет. В этих мастерских начинал свой путь генеральный конструктор космических кораблей Сергей Павлович Королев. За ходом работ в мастерской пристально следили выдающиеся деятели советских вооруженных сил М. В. Фрунзе и М. И. Тухачевский.

Напряженные научно-исследовательские и конструкторские работы по созданию реактивных двигателей проводились еще во второй половине 30-х годов. Они велись в СССР, Англии, Германии, Италии, США. В те годы был дан старт невидимому марафонскому соревнованию конструкторов, которое в наши дни достигает своего апогея.

В Германии, как теперь стало известно, работы по созданию реактивного и атомного оружия велись полным ходом. Особенные надежды там возлагались на Вернера фон Брауна.

Разработкой реактивного оружия у фашистов занимался сначала центр в Пинемюнде. Однако после бомбардировки его английскими самолетами было принято решение перенести основное производство на подземный завод в штольни горы Конштейн, в четырех километрах от города Нордхаузена. Концлагерь «Дора», созданный для обеспечения завода рабочей силой, уже к началу 1944 года насчитывал около четырех с половиной тысяч заключенных.

Крах фашизма помешал злодейским замыслам Гитлера. Скоро американские войска заняли Нордхаузен. В руки американцев попали тысячи готовых ракет и сам главный конструктор Вернер фон Браун.

Все захваченные материалы были направлены в американский городок Хансевилл, штат Алабама. Там сразу же после войны был создан центр по разработке, а вернее, по доведению до конца конструкций реактивного оружия. Дело, начатое гитлеровцами, продолжали американцы. А главный конструктор Вернер фон Браун лишь переменил место жительства. Правда, теперь он уже не щеголял черным мундиром штурмбанфюрера СС. Он сменил его на отличный костюм серого цвета. Бывший приближенный Гитлера, один из его любимчиков, стал своим человеком в мире американского бизнеса, первым ракетчиком Соединенных Штатов.

Сейчас американские империалисты угрожают атомным оружием народам, не желающим установления мирового господства США.

У нас в СССР работы над созданием новых видов вооружения велись в нескольких направлениях. Например, 14 июля 1941 года было испытано на враге грозное оружие -«катюши». «Катюши» явились для немецкого командования полнейшей неожиданностью. До самого конца войны они были грозной силой в руках советского командования.

Велись работы и в области авиационного вооружения нашей армии. В 1942 году летчик Григорий Бахчиванджи впервые поднял в воздух реактивный истребитель конструкции В. Болховитинова. Первые результаты были очень обнадеживающими, однако вскоре, при одном из последующих полетов, когда летчик дал полную тягу двигателю и самолёт, подобно метеору, промелькнул в небе над изумленными людьми, машина вдруг потеряла устойчивость, стала неуправляемой и через несколько мгновений с огромной скоростью устремилась к земле.

При других обстоятельствах скорее всего построили бы другой самолет, и в конце концов природа отступила бы перед натиском человеческого ума. Так оно и случилось впоследствии. Однако тогда шла тяжелая война, и работы над реактивным самолетом пришлось временно отложить.

В академии, осваивая новую технику, первые полеты мы совершали на наших отечественных самолетах ЯК-17.