Анатолий Рыбаков - Роман-воспоминание

Свои письма Баруздин, как оказалось, печатал в двух экземплярах, копии сдавал на хранение в ЦГАЛИ (Центральный государственный архив литературы и искусства). Не буду излагать письмо целиком – длинный набор выписанных из романа фраз с его комментариями:

«Рассуждения Сталина: „Если при этом погибнут несколько миллионов человек…“ – надо ли это?

Еврейская тема: «Палестина, жидовка». Зачем педалировать?

Коллективизация… «При этом погибли миллионы людей». Так ли? По БСЭ, в 1941 году в местах поселений находились 930 кулаков.

Явное сочувствие в адрес Бухарина и Рыкова. К чему? Ведь они не реабилитированы».

В таком духе несколько страниц… «Сделать это необходимо. Не дай бог, чтобы Главлит потребовал у нас визы ИМЭЛ».

Я отложил письмо, посмотрел на Баруздина:

– Не принимаю ни одной твоей поправки. Ничего больше выскабливать не позволю. Роман от вас забираю.

– Толя, как можно?! Я уже объявил о твоем романе!

– Ты объявил о романе, который я вам дал, а хочешь печатать огрызок, который вы из него сделали. Ты – сталинист, живешь в пятьдесят первом году.

Он вскочил:

– Как ты можешь это говорить? У меня отца арестовали при Сталине.

– Да, ты мне рассказывал, Крупская его спасла. Но запомни: народ сметет вас с вашим Сталиным.

Зазвонил телефон, я ушел в кабинет. С Баруздиным осталась Таня.

– Танюша, что случилось с Толей? Жил с этим романом двадцать лет спокойно, а теперь, когда всё на мази, стал просто психом.

– Его довели вы, Сергей Алексеевич! Он уезжает в журнал с нитроглицерином и возвращается черный. За эти три месяца я ни одной ночи не спала спокойно, все время прислушиваюсь – дышит ли?

– Осталась сущая ерунда, несколько фраз убрать. При его опыте и мастерстве это пара часов работы. Уговори его!

– Никогда! Жалею, что он выбросил двести две страницы, очень жалею!

Я вернулся на веранду.

– Так, Сережа. Письмо твое оставляю на память. Романа, считай, у вас нет. Он, конечно, нас с тобой крепко повязал, но расстаются и после многих лет супружества. Впрочем, часто остаются друзьями.

Разговор этот был 22 декабря.

Через два дня шофер Баруздина привез его новое письмо:

«Дорогой Толя! С „Детьми“ теперь все хорошо. У тебя не должно быть никаких опасений. Они идут у нас точно и верно. Будущий год будет „твой“ и до некоторой степени и „мой“».

Часа через два позвонила Смолянская:

– В журнале праздник – роман ушел в набор. Поздравляю!

Что же произошло за эти три месяца?

В своих мемуарах, в главе «"Дети Арбата" и другие прорывы» Горбачев пишет:

«Анатолий Рыбаков прислал мне письмо, а затем и рукопись… В ней воспроизводилась атмосфера времен сталинизма… Я считал, что книга должна выйти в свет, поддержал ее и Лигачев».

Я был удивлен: ни письма, ни рукописи я Горбачеву не посылал. Позвонил в его Фонд и попросил прислать копию моего письма. Обещали разыскать. Не нашли. «Михаил Сергеевич точно не помнит: было письмо или не было».

Не помнишь, не пиши! Впрочем, это маленькая неправда. Большая неправда открылась через десять лет.

В июне 1996 года газета «Московские новости» (№ 23) опубликовала стенограмму заседания Политбюро ЦК КПСС от 27 октября 1986 года (конец октября!).

« Лигачев. Я прочитал недавно неопубликованный роман Рыбакова «Дети Арбата». Смысл этой огромной рукописи в 1500 страниц сводится к обличению Сталина и всей нашей предвоенной политики. Сталин изображается здесь обличающим Ленина в ошибках, непозволительно отзывающимся о русском, грузинском, еврейском народах, в искаженном свете подается версия об убийстве Кирова, смакуется жизнь «золотой» молодежи довоенного периода и, наконец, всемерно нагнетаются все проблемы, связанные с репрессиями периода культа личности. Ясно, что такой роман публиковать нельзя, хотя Рыбаков и грозит передать его за рубеж. Но я хочу разобраться, кто дал разрешение журналу «Дружба народов» печатать сообщение о том, что роман «Дети Арбата» будет публиковаться в этом журнале. Что стоит за таким разрешением?

Горбачев . Если все затеять, как это было на XX съезде партии, начать самим себя разоблачать, уличать в ошибках, то это был бы самый дорогой и самый желанный подарок нашему врагу. Возьмите, например, такого писателя, как Можаев. Он требует, чтобы мы издали продолжение его романа «Мужики и бабы». А в этом романе практически под сомнение ставится все, что было сделано в период индустриализации и коллективизации. По Можаеву выходит, что и кулака-то у нас не было. А мы теперь знаем, что если бы не было коллективизации и индустриализации, то не было бы сейчас и нас, страну просто раздавил бы фашистский сапог.

Чебриков . Сейчас по телевидению есть одна популярная передача – «Двенадцатый этаж». В ней идет перепалка между молодежью и старшими поколениями. Старшее поколение выглядит довольно бледно, не может дать отпора вызывающе ведущим себя молодым интеллектуалам.

Горбачев . Зачем нам предоставлять трибуну всякой падали?

Шеварднадзе . Многие писатели стараются сейчас, как они сами говорят, рассчитаться с советской властью за беды своих родителей. Покойный Юрий Трифонов заявлял, что он никогда не простит советским людям репрессий, примененных к его реабилитированному отцу. Евг. Евтушенко мстит нам за двух своих репрессированных дедов. Кое-кто сейчас стал предлагать опубликовать неизданные произведения Твардовского в защиту кулачества. Он, как вы знаете, был, видимо, сыном кулака. Так что в литературе немало лиц, которые пытались и будут пытаться использовать творческие организации и журналы в своих личных целях.

Горбачев . Если, например, вчитаться в произведения Василя Быкова, особенно в его «Знак беды» – роман, отмеченный Ленинской премией, то мы увидим, что Быков здесь иногда замахивается и на революцию, и на коллективизацию. А в кинофильме по этому роману кое-кто даже попытался сравнивать коллективизацию с действиями фашистов. Вот почему нам следует активно работать с деятелями искусства, поправлять их, если надо… Надо почаще возить деятелей искусства в колхозы, в совхозы, на производство, так, как это сделали, например, на Ставрополье с коллективом Театра имени Моссовета. Они вернулись из колхоза буквально ошарашенные и окрыленные.

Громыко . …Видимо, жестковато поступили в свое время с Ахматовой, Цветаевой, Мандельштамом, но нельзя же, как это делается теперь, превращать их в иконы… Видимо, члены Политбюро недавно читали разосланный нам документ, в котором т. Никонов предлагает реабилитировать русских буржуазных экономистов А. В. Чаянова, Н. Д. Кондратьева, А. Н. Челинцева и Н. П. Макарова. Разве можно это делать? Мы не можем быть добренькими. Тут сомневаться нечего».