Кристоф Рехаге - Самый большой дурак под солнцем. 4646 километров пешком домой

– Отсюда ничего не должно исчезнуть!

Я киваю, так и не поняв, что именно он имеет в виду.

Его коллега – угрюмый и толстый. Он молча сидит в углу и смотрит на нас, пока господин Ню объясняет мне, что они тут делают. Они оба охраняют прииск, каждый живет в своем бараке вместе с огромной собакой. У них есть вода, но нет электричества, раз в неделю им доставляют еду. Летом здесь сорок градусов тепла, зимой минус тридцать. Люди живут за много километров отсюда.

– Здесь лучше, чем где-либо еще, – говорит господин Ню, и растягивает лицо в ухмылку. Ему виднее. Раньше он охранял шахту в горах, отрезанную от дорожной сети.

Я пью чай, потом хозяин провожает меня в один из бараков. Собаки злобно лают, когда я прохожу мимо них. В комнате стоят кровать и стол. Хозяин ставит на стол бутылку со свечой.

– Свет! – выдавливает он из себя и протягивает мне кувшин с теплой водой и растворимый суп. Он машет на прощание рукой.

Я смотрю на пакетик супа: я никогда раньше не видел этой марки, кроме того, срок годности супа уже истек. Долго же он его хранил.

Ночью меня доводит до белого каления мышь. Она ждет, пока я задую свечу, выбегает из норки, носится по столу и поедает мои кексы. Я включаю налобный фонарик и вижу, как она убегает в темноту. К моему несчастью, она находит пластиковую упаковку и устраивает с нею целый спектакль с танцами.

Телефон почти сел, а я позабыл зарядить запасной аккумулятор. Я отправляю Джули эсэмэс, в которой рассказываю ей о мышке, и прежде чем заблокировать телефон, смотрю несколько секунд на голубоватое мерцание экрана. Мышь истерично шуршит упаковкой. Я думаю, стоит ли поймать ее в надрезанную бутылку, как объяснял учитель Се. С этой мыслью я засыпаю.

На следующее утро я стою в кухонном бараке и держу в руке цент. Я протягиваю его господину Ню на память, это последняя европейская денежка, которую я нашел у себя. Он берет крошечную монетку обеими руками, и я вижу, как он радуется.

Я перевел глаза на толстяка. Он опять сидит в углу и ревниво смотрит на нас. Я роюсь в кармане, но не нахожу там ничего, кроме одной из моих визиток.

– Передай это твоему другу, – говорю я господину Ню.

Он смущенно смотрит на меня.

– Это не мой друг.

Мы находимся в кухонном бараке старой шахты, вокруг пыльно и темно, толстяк сидит в углу, а господин Ню возвышается надо мной, словно великан.

– Пойдем со мной, – говорю я ему, и мы выходим наружу, на яркий дневной свет. Воздух сухой, жарко. Я слышу, как ворчит одна из собак.

– Если этот человек тебе не друг, кто он тогда? – спрашиваю я.

– Коллега.

Прежде чем я задаю следующий вопрос, я уже знаю ответ на него.

– Вы друг друга терпеть не можете?

Мышцы его лица заработали, челюсти жуют что-то, глаза напряженно смотрят. Потом он выдавливает ответ, в котором повторяет мои слова:

– Да, мы друг друга терпеть не можем.

Я долго думаю о нем, об этом огромном человеке, терпеливо охраняющем в пустыне шахту в компании коллеги-недруга и собак.

Дорога ползет в гору. Иногда она проходит через открытые участки пустыни, иногда мимо скал. На обочинах я замечаю верблюдов, а в небе парят хищные птицы, которые внимательно следят за пустынной землей.

Я чувствую себя таким крошечным.

Кабутце едет за мной, ноги немного болят. Когда я вышел из Дуньхуана, они кровили, а сейчас раны снова почти затянулись. Аккумулятор на телефоне окончательно разрядился, у меня нет больше музыки, а главное, нет связи с Джули. Стоит жара, я устал.

Я иду, иду, иду, ноги несут меня мимо черных гор, я выхожу из провинции Ганьсу и вступаю на территорию провинции Синьцзян. День тянется медленно, и вдруг я прихожу наконец к переходу в Син-Син-Ся, знаменитому Звездному ущелью.

Первое, что бросается в глаза, – граффити на скалах: даты, имена, таблички с номерами, среди всего это нацарапанные изображения грудей и задов. В одном месте написано: «Я скучаю по тебе», рядом слово «женщина» и для лучшего понимания рисунок полового члена. По обеим сторонам улицы, на самых высоких точках скал, я вижу руины укреплений, разрушенные башни и бойницы. Я вспоминаю глиняные крепости в горах Пинлян и крестьян, которые были вынуждены защищаться в них от бандитов и войны.

В начале прошлого столетия северо-западная часть Китая была погружена в хаос: в далеком Пекине свергли правящую династию, республика была разрушена, между собой грызлись тибетцы, монголы, казахи, киргизы, уйгуры, националисты, коммунисты, русские и японцы. Китайские губернаторы, которые должны были следить за порядком, славились своей некомпетентностью и жестокостью. Ходит легенда об одном банкете в Урумчи, на который гостей пригласили лишь для того, чтобы впоследствии отрубить им головы. Но самыми опасными были китайцы хуэй. Их генералы были хорошо образованы и беспощадны, а солдаты славились тем, что скорее готовы были погибнуть, чем капитулировать.

Однажды им в руки попались коммунисты. Стояла зима 1936-го. Товарищи Мао, Западная армия, перешли через горы Люпань и организовали базу в Северной Шэньси, их Великий поход закончился. Они решили отправить часть отряда в Синьцзян, чтобы установить контакт с Советским Союзом. В дорогу через Коридор Хэси отправились более двадцати тысяч человек.

Они не вернулись. Через несколько месяцев пару сотен заблудившихся существ подобрали в горах Син-Син-Ся. Скудный остаток экспедиции. Тысячи погибли. Пустыня и гнев войск хуэй сделали то, чего не удалось добиться лишениям Великого похода. Они предотвратили наступление армии коммунистов и почти полностью уничтожили ее.

Я иду по переулку мимо скал, изрисованных граффити. Я пытаюсь себе представить, что чувствовали солдаты семьдесят лет назад во время своего марша, но мне это не удается. Мимо меня с грохотом проезжает грузовик, и воздух как будто дрожит. Я останавливаюсь и делаю глоток воды.

И вот оно передо мной – Звездное ущелье. Нет, оно далеко не такое романтичное, каким представляется из названия. Пара дюжин низеньких домов, заправка, административное здание. Толстый мужчина в служебной форме стоит перед ним на солнце и смотрит на меня.

– Тоже фотограф?

Его зовут Абду, он отвечает за досмотр грузовиков. Когда грузовые машины приезжают в Син-Син-Ся, их содержимое взвешивают и проверяют.

– Гигиеническая инспекция, – поясняет он.

Абду любит фотографировать. Каждую свободную минутку он старается вырваться на природу со своей камерой. Когда он узнает, что я учился в киноакадемии в Пекине и у меня там был уйгурский друг по имени Абу, он в восторге достает телефон, и через секунду я слышу голос Абу.

Невероятно! Мы оба не можем поверить, что я посреди пустыни угодил к его родственнику. Он провожает меня до гостиницы и помогает мне разместиться в номере. Здесь тихо, просто и чисто, так, как в моем представлении должно быть в монашеской келье.