Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 1: XVIII–XIX века - Коллектив авторов
Не менее желчно реагировали голоса «справа» – конкурент от консерватизма М.Н. Катков, издатель «Московских ведомостей», извещал читателей и о сумме, и о времени ее выдачи Краевскому, обвинял «Голос» в официозности, а значит, в подкупе. В ответ Краевский заявлял, что «официоз» лучше «полуофициоза», намекая на то, что и катковская газета имеет своих покровителей (в частности, увековеченного А.К. Толстым Тимашева). Газетно-публицистическая война Краевского и Каткова, «Голоса» (23 000 подписчиков) и «Московских ведомостей» (6000 подписчиков) была войной двух направлений внутренней политики – либерального и консервативного.
В действительности Андрей Краевский не был марионеткой высшей бюрократии. Он умело находил сторонников на самом верху пирамиды власти и не мешал им думать, что они направляют политику газеты. При этом Краевский мог и избегать официального курса. Недаром министр внутренних дел Валуев в секретной переписке с министром финансов
Рейтерном обвинял Краевского в «некотором уклонении» от того направления, «которое обязательно для газеты, получающей правительственную субсидию», и просил приостановить выдачу денег для «Голоса» в качестве наказания. Именно Валуев, отчаявшись в установлении полного контроля над Краевским, добился полного прекращения государственного финансирования «Голоса» после 1865 года. В том же 1865 году Краевский был «удостоен чести» получить одно из первых цензурных предостережений, согласно новым правилам о печати. Спустя год, когда цензура вновь набрала силу, он, также один из первых, подвергся судебному преследованию и попал под «строгий домашний арест» за публикацию статей о положении раскольников (всего за время выхода газеты Краевский получил более шестидесяти цензурных взысканий). Однако к этому времени Краевский уже добился устойчивого финансового положения и создал корреспондентскую сеть не только в столицах, но и в провинции и за рубежом. Он же стоял у истоков первого информационного агентства печати в России – Русского телеграфного агентства (РТА), созданного в 1866 году. Многие материалы изданий Краевского начинаются словами о том, что информация получена из первых уст: «мы слышали», «нам говорят»…
В «Голосе» постоянно сотрудничали самые именитые авторы. «В доме на Литейном, – вспоминает очевидец, – в этой редакции можно было встретить не только одних генералов литературных, но и настоящих генералов». В «Голосе» печатались даже министры (настоящие и будущие) – как Победоносцев, Валуев, Дмитрий Милютин, Головнин, Тимашев…
Осведомленность «Голоса» иногда приводила к курьезам. Например, в начале 1873 года газета объявила о готовящейся реорганизации Министерства государственных имуществ, Министерства внутренних дел и III отделения. Министр внутренних дел узнал об этом только из «Голоса», связался с министром государственных имуществ и выяснил, что тот вообще ничего не знает. Министры настояли на публикации официального опровержения сведений, и тут об упомянутой реорганизации открыто заговорили император и шеф жандармов.
За рубежом «Голос» Краевского считали официозом русского Министерства иностранных дел, причем в конце 1870-х годов именно в этом качестве министр Горчаков и лично Александр II рекомендовали газету Бисмарку.
Связи Краевского в бюрократических верхах и наличие корреспондентов по всей России позволили газете стать авторитетным изданием сторонников реформ «без скачков и бесполезной ломки». «Прошу писать так, как будто цензура не существовала, мне нужно знать дело так, как оно происходило в действительности», – обращался Краевский к авторам и корреспондентам. «Продолжайте писать в этом направлении, хотя бы это стоило мне тысячи подписчиков» – это было сказано в 1876 году, в дни патриотического восторга, связанного с грядущим победным «переигрыванием» на Балканах Крымской войны. Краевский был против вовлечения России в войну, поскольку предвидел, что внешний успех будет куплен ценой больших потерь, внутреннего экономического и политического кризиса, дипломатических поражений от Европы…
Опасения Краевского сбылись: Россия на рубеже 1870-1880-х годов испытала тяжелые потрясения, названные много позже «второй революционной ситуацией». В эти трудные годы Краевский и «Голос» выступили на стороне «диктатуры сердца» М.Т. Лорис-Меликова, поддержали политику министра и повели осторожную пропаганду «модернизации государственного строя путем привлечения к законодательству выборных представителей». Чаяния первых деятелей российского самоуправления Краевский знал и передавал не понаслышке, а как гласный Петербургской городской думы (с 1879 года).
После убийства Александра II Краевский оказался одним из тех немногих, кто не побоялся возложить часть вины за «гнусные злодеяния последних дней» на правительство, и газета получила очередное цензурное предупреждение. Для Александра III Краевский был представителем враждебной партии реформаторов, одним из олицетворений «зареформировавшейся» эпохи. «И поделом этому скоту…» – было собственноручно начертано императором на всеподданнейшем докладе о предупреждении «Голоса» за «вредное направление». Оно, по мнению власти, выражалось как в «суждениях о существующем государственном строе», так и в «подборе и неверном освещении фактов», долженствующем «породить смуту в умах». О соредакторе Краевского в 1871–1883 годах В.А. Бильбасове царь отозвался в том же духе: «Тот самый скот, который вместе с Краевским издавал „Голос“..» Как тут не вспомнить реакцию Александра III на конституционную попытку Лорис-Меликова: «Конституция? Чтобы русский царь присягал каким-то скотам?..»
Согласно новым «Временным правилам о печати» 1882 года, издание «Голоса» было приостановлено на полгода после получения третьего за год цензурного предупреждения. Краевский снова стал первым в ряду тех издателей, к кому была применена новая мера наказания. По истечении полугода Краевскому было предложено представлять каждый номер газеты в предварительную цензуру, и не позже одиннадцати часов вечера накануне дня выхода газеты в свет. Это было убийственное правило: оперативность, главное достоинство ежедневной газеты, сводилась этой охранительной мерой на нет. Усиливший свое влияние в верхах Катков, давний конкурент Краевского, попытался сделать «Голос» своим филиалом. Он писал влиятельному Е.М. Феоктистову, начальнику Главного управления по делам печати: «При всей гнусности своей, благодаря интригам, „Голос“ стал большой силой, и было бы, конечно, хорошо овладеть этой силой и направить ее иначе». Эту идею поддержал и новый министр внутренних дел Д.А. Толстой. Уже начал тайно составляться капитал для покупки газеты «вместе с потрохами» (типографией). Но Краевский газету не продал и похоронил ее со всеми возможными приличиями. «Голос» прекратил свое существование не в громовых раскатах скандала, а как бы «в своей постели» – как издание, «не появлявшееся в качестве периодического в течение более года» (так гласило официальное постановление).
Семьдесят три года, миллионный капитал (Краевский был одним из крупнейших владельцев акций Царскосельской железной дороги) – казалось бы, самое время, чтобы насладиться покоем, и не под петербургским солнцем. Но Краевский выбирает новое поприще общественной деятельности. В качестве председателя комиссии по народному образованию при Петербургской городской думе он буквально вступает в борьбу с властями за каждый грош для народных школ. Не может выбить ассигнований – помогает школам собственными средствами. И в итоге: вместо 16 школ – 260, вместо 1000 учащихся – 15 ооо! И до начала
